По дороге в вечность - Редмирски Дж. А.. Страница 25

Эта ночь будет тяжелой для Кэмрин, но если она не попрощается с прошлым, то так и останется в омраченном состоянии.

– Ты знаешь, что я рядом, – шепчу я, осторожно убирая руки. – Спать мне не хочется. Вчера я начал писать новую песню и хочу закончить, пока есть вдохновение.

Мы медленно, но верно начинаем создавать свои песни. Мысли об этом были у нас и раньше, но после выступления в баре Эйдана Кэмрин согласилась, что нам нужен собственный репертуар.

Кэмрин кивает и слабо улыбается. Я понимаю: сейчас все ее мысли и тревоги крутятся вокруг содержимого конверта.

– А если мне не захочется ночевать здесь одной? – спрашивает она.

– Я тебя очень прошу. Всего на одну ночь.

Больше ничего не хочу ей говорить. Надеюсь, выражение моего лица красноречивее слов.

– Хорошо, – соглашается Кэмрин.

Чмокаю ее в губы и ухожу.

Надеюсь, ответный удар меня не настигнет.

Кэмрин

Эндрю оставляет меня в номере. Одну. Мне это не нравится, но за те пять коротких месяцев, что мы вместе, я научилась прислушиваться к нему. Пять месяцев! Думая об этом, я всякий раз удивляюсь. Судя по ощущениям, мы вместе уже пять лет. Мы успели столько пережить и через столько пройти. Иногда я вспоминаю Кристиана – парня, который был у меня после Иена. Я обманывала себя, стремясь с его помощью вылезти из депрессии. Наши отношения длились четыре месяца. Мы едва знали друг друга. Я напрочь забыла, когда у него день рождения и как зовут его сестру, живущую почти рядом с его домом.

Встретив Эндрю, я попала совсем в другой мир.

За пять месяцев, проведенных с ним, я по-настоящему, безумно в него влюбилась. Я научилась жить, а не существовать. Познакомилась почти со всеми его родственниками и быстро стала частью их мира. С ним мы прошли опасный путь между жизнью и смертью, мою беременность и нашу помолвку. И все это за неполных полгода. Эндрю никуда не исчез из моей жизни. Он по-прежнему рядом. Я по слабости и глупости глотала таблетки, но он меня не бросил. Иногда я думаю: возможен ли настолько отвратительный поступок, после которого Эндрю расстался бы со мной? Наверное, нет. Мне кажется, он простит мне все.

Возможно, только в конце жизни я пойму, какой счастливой была рядом с ним.

Вдруг замечаю, что продолжаю смотреть на дверь номера, закрывшуюся за Эндрю. Перевожу взгляд на конверт. Не знаю почему, но мне даже страшно думать о его содержимом. За минувшую неделю я время от времени вспоминала об этом конверте и пыталась угадать, что в нем. Письмо? Тогда о чем? И от кого? Глупый вопрос. Я же видела почерк Натали. Значит, от нее. Но если оно предназначено для меня, то с какой стати она вдруг решила написать мне? А если не для меня, тогда зачем ей писать Эндрю?

Бессмыслица какая-то.

Сажусь на край кровати. Сумочка оказывается на полу. Ощупываю конверт, пытаясь угадать его содержимое. Этим я занималась еще в Чикаго и всякий раз приходила к одному и тому же выводу: внутри – бумага. Толстая, сложенная вдвое или втрое. И ничего плотного или фактурного. Только бумага.

Вздыхаю. Конверт зажат у меня в пальцах. Почему бы просто взять и не вскрыть его? Целую неделю я сходила с ума от любопытства. И теперь, когда в считаные секунды я могу узнать разгадку, не смею этого сделать.

Бросаю конверт на кровать, встаю, скрещиваю руки и начинаю ходить взад-вперед, поглядывая на него. Я действительно его боюсь, словно он может спрыгнуть и вцепиться мне в ногу. Но конверт не паршивая неуправляемая кошка, живущая у тети Бренды. Открываю сумочку, чтобы достать мобильник, позвонить Эндрю и от него узнать о содержимом конверта. Нет, это уже верх глупости.

Наконец беру конверт и, чувствуя, насколько он легок, завожу ноготь под клапан. Печать ломается. Аккуратно вскрыть не получилось. Тогда я разрываю конверт, вытаскиваю сложенный лист бумаги (кажется, это почтовая бумага «Холлмарк»), а истерзанный конверт швыряю на пол.

Снаружи лист пустой. Разворачиваю его и вижу фотографию, положенную оборотной стороной. У меня не хватает духу посмотреть снимок. Вместо этого я читаю слова, написанные почерком Натали, – единственные слова на всем пространстве добротного листа почтовой бумаги:

Это лучший снимок, какой мне удалось найти.

Надеюсь, он поможет тебе в том, что ты пытаешься сделать.

С искренними пожеланиями,

Натали.

Я переворачиваю снимок, и мое сердце уходит в пятки. На меня смотрит живое, улыбающееся лицо Иена. Второе лицо – мое. Мы стоим щека к щеке и смотрим в объектив. За нами разноцветные огоньки аттракционов ярмарки штата Северная Каролина. Мне кажется, что я упала в озеро с ледяной водой. Лицо Иена вытолкнуло из моих легких весь воздух. Глаза мгновенно наполняются слезами. Снимок выпадает из рук и приземляется на кровать. Я закрываю лицо. У меня дрожат губы.

Как я могла себе позволить плакать по нему? Почему это происходит?

Я намеренно уничтожила все фотографии Иена. Все. Стерла даже цифровые. Убрала его имя и номер из своего мобильника. Даже выкинула ночной столик, бывший у меня с раннего детства: там на внутренней стороне крышки было вырезано: «ИЕН ЛЮБИТ КЭМРИН». Я сознательно устранила из своей жизни все напоминания об этом человеке, поскольку мне было нестерпимо больно сознавать, что от него не осталось ничего, кроме вещей. Я не могла аналогичным образом стереть память, но постаралась загнать ее подальше.

Зачем Эндрю это сделал? С какой целью он вернул в мою жизнь эту боль? Или ему хотелось, чтобы давняя боль соединилась с недавней, вызванной потерей Лили? Откуда в нем такая жестокость?

Хочется немедленно броситься в его номер и накричать на него, обвинив в жестокости. Но разум быстро одерживает верх над эмоциями. Я знаю, зачем он это сделал. Знаю, почему оставил меня наедине с фотографией Иена. Эндрю не жесток. Просто он очень сильно меня любит и хочет, чтобы я всего на одну ночь вернулась к Иену и не заслонялась от потери, а примирилась с ней.

Но я не могу смотреть на это чертово фото! Не могу!

Слезы текут у меня по щекам. Я вытаскиваю из сумки теплый свитер, напяливаю на себя. Выбегаю из номера и несусь к лифту.

Вскоре я уже сижу на холодном песке пляжа и смотрю на бесконечный океан.

Эндрю

Глава 18

Вскроет ли она конверт? Не возненавидит ли меня за этот сеанс психотерапии? Я теряюсь в догадках. Но если моя задумка ей поможет, я готов вытерпеть все вспышки ее гнева.

Нажимаю кнопку телевизионного пульта, и тишину моего номера взрывают смех и музыка. Показывают какую-то серию старого ситкома «Сайнфелд». Разуваюсь, топаю в душ, включаю горячую воду и встаю под струи. Постепенно разогреваюсь, и вода начинает казаться мне теплой. Все мысли – только о Кэмрин. Что-то она сейчас делает? Смотрит ли на фото своего умершего друга Иена? Как она справляется с этим неожиданным приветом из прошлого? Мне хочется пойти к ней и остаться у нее, но я знаю: это она должна пережить сама. Пусть и с опозданием, поскольку окончательно проститься с Иеном она должна была еще до нашей встречи.

Вытершись, заворачиваюсь в полотенце, иду в комнату и достаю из сумки трусы. Сажусь, пялюсь в экран телевизора, потом в стену, потом снова в экран. Вдруг понимаю, что готов заниматься всякой ерундой, только бы в голову не лезли мысли о Кэмрин.

Выключаю телевизор, втыкаю наушники mp3-плеера, выбираю случайное воспроизведение и прослушиваю пять песен. Чувствую: надо хотя бы заглянуть к ней. Достаю мобильник, звоню. Ее телефон не отвечает. Поднимаю трубку гостиничного телефона, снова пробую позвонить. И опять только длинные гудки. Может, плещется в душе и не слышит? Заставляю себя поверить в эту версию, но интуиция шепчет мне иное. Быстро надеваю джинсы и рубашку с длинным рукавом и выхожу в коридор. Прикладываю ухо к двери ее номера, надеясь услышать шум воды. Внутри тихо. Тогда достаю запасной электронный ключ и открываю дверь.