По дороге в вечность - Редмирски Дж. А.. Страница 29

Новорожденным положено быть в тепле. Я надеваю теплое пальто, шарф, перчатки. И все равно мне до жути холодно.

Эндрю умеет сделать зиму жаркой. Я всегда считала, что парни в маленьких шапочках выглядят сексуально, но Эндрю в своей дизайнерской черной куртке, вязаной шапочке, темно-сером свитере, темных джинсах и ботинках «Док Мартенс» выглядит так, словно он и является подарком на мой день рождения. Я улыбаюсь, думая об этом. Взявшись за руки, мы вместе с небольшой группой экскурсантов спешим к зданию маяка. Всем хочется поскорее попасть внутрь, где тепло. Три девицы (такие же туристы, как мы) глазеют на Эндрю, разинув рты. Девицы постоянно на него заглядываются, пора бы мне привыкнуть. Я тайно злорадствую. А кто бы не злорадствовал на моем месте? Эндрю – настоящий секс-символ. Недаром одно время он работал в модельном бизнесе. Он не любит об этом говорить. Я часто поддразниваю его модельным прошлым. Мне нравится смотреть, как Эндрю морщится и дергается. Он стал реже бриться. Его подбородок украшает щетина, которая тоже смотрится очень сексуально.

По винтовой лестнице мы взбираемся на самый верх. Там оборудована небольшая смотровая площадка. Изучаем окрестности. Хоть какое-то занятие. Мы в машине устроили что-то вроде игры: ездим по городу, выбираем понравившееся место и идем смотреть. Но в холодные месяцы это не так интересно, как летом. Мы сплетаем руки и прижимаемся друг к другу. Иначе нельзя. Ветер так и свищет. На высоте он еще холоднее. Думаю, мои нос и щеки уже покраснели.

– С меня хватит! – почти хором произносим мы через пять минут.

Почти бегом возвращаемся к машине.

– Может, сходим в кино? – предлагает Эндрю. – Хорошо, помню… мы впали в спячку.

Мы долго сидим и решаем, чем заняться дальше.

– Давай просто покатаемся, – предлагаю я, устав ждать.

– А может, вообще поедем дальше?

– Если хочешь, – пожимаю плечами я.

И тут я замечаю щит со странной надписью: «Ловите „блох“ на нашем блошином рынке! У нас полным-полно старых и старинных вещей».

– Займемся шопингом, – предлагаю я.

– Шопингом? – кисло переспрашивает Эндрю.

Киваю в сторону щита:

– Я же не зову тебя в гипермаркет. На блошиных рынках иногда попадаются редкие вещицы.

Лицо Эндрю по-прежнему непроницаемо. Думаю, он сейчас прикидывает, что лучше: вылезать на холод и болтаться по блошиному рынку или сидеть в теплой машине, погрузившись в тупое безделье.

Впрочем, у него нет выбора. Сегодня – мой день. Эндрю подкатывает к стоянке. Мы вылезаем и идем к прилавкам и лоткам блошиного рынка. Чего тут только нет! Куча старых шляп, которые сейчас смотрятся довольно глупо. Старинный набор инструментов для дантистов (меня передергивает), сделанные вручную пледы и одеяла. Видеокассеты эпохи пленочных видеомагнитофонов. Эндрю равнодушно скользит глазами по прилавкам, пока не замечает деревянный ящик с виниловыми пластинками.

– Как давно я не держал в руках пластинку с записями «Лед Зеппелин», – говорит он, доставая ее из общего развала.

Конверт пластинки весь мятый и выцветший. Скорее всего, она лет тридцать провалялась на чердаке. Но Эндрю держит пластинку так, словно перед ним – раритет, хранившийся в сейфе и ничуть не потерявший первоначального вида.

– Ты никак собираешься ее купить?

– А почему бы нет? – вопросом отвечает он, не глядя на меня.

– Потому что это не диск, а пластинка!

– Но это не просто пластинка, – возражает Эндрю, мельком глянув на меня. – На ней записаны песни «Лед Зеппелин».

– И что из этого?

Он не отвечает.

– Эндрю, на чем ты собираешься ее слушать? – продолжаю я.

Он зачарованно разглядывает пластинку, потом говорит:

– Я бы и не стал ее слушать.

– В таком случае зачем ее покупать? – спрашиваю я и отвечаю за него, добавив к словам порцию сарказма: – Понимаю: страсть коллекционера. Можно прикрепить пластинку прямо к заднему сиденью. – Я усмехаюсь.

– Зачем же к заднему? Туда я бы пересадил тебя, а пластинку бы прикрепил к пассажирскому.

Такого ответа я не ждала.

Эндрю улыбается и возвращает пластинку в ящик.

– Я не собираюсь ее покупать, – говорит он, беря меня за руку.

Мы бредем дальше и через несколько минут оказываемся в павильончике, забитом винтажной одеждой. Я начинаю методично просматривать все, что красуется на вешалках. Эндрю идет по соседнему ряду. Там на прилавке выложены сотни DVD-дисков и «блю-реев». Он замирает, скрестив руки. Только глаза скользят по названиям. Павильончики разделяются сетчатыми деревянными планками. Я возвращаюсь к одежде и чувствую жгучую потребность хотя бы потрогать каждое платье. У меня тяга к старым платьям и тем, что сделаны «под старину». Я их никогда не примеряла, не говоря уже о том, чтобы купить. С восхищением смотрю на них и представляю, как бы выглядела в этих нарядах. Я вовсе не тряпичница, однако не могу отказать себе в удовольствии хотя бы поглазеть на них и потрогать руками.

Раздвигаю тонкие металлические вешалки, на которых висят платья. Мне хочется увидеть их во всем великолепии. Кстати, тут не только платья. Есть блузки с широкими рукавами и кожаными кружевами, корсеты, платья под Викторианскую эпоху с длинными рукавами и оборками и такая же обувь.

А это что?

У меня замирает сердце. Отодвинув очередную вешалку, я натыкаюсь на винтажное платье знаменитой фирмы «Гунне Сакс» цвета слоновой кости, с короткими трепещущими рукавами. Я сдергиваю вешалку со стойки, прикладываю платье к себе и смотрюсь в зеркало. Какое длинное! Почти до самого пола. Держа платье на уровне плеч, второй рукой я трогаю и мну его ткань. Потом резко поворачиваюсь и говорю сама себе:

– Я должна купить это платье.

– Что ж, симпатичное, – слышу я за спиной голос Эндрю.

Наверное, он видел и восторг в моих глазах, и то, как я, приложив платье, восхищалась собственной персоной. Мне становится неловко, но чуть-чуть. Заглядываю внутрь платья, чтобы посмотреть ярлычок. Мой размер! Я должна его купить, без вопросов и раздумий. Оно ждало меня!

С платьем в руках я поворачиваюсь к Эндрю:

– Тебе действительно нравится? – Я надеюсь, что он не станет припоминать мне недавнюю перепалку из-за пластинки.

– По-моему, стоит его купить, – говорит он, и на его щеках появляются знакомые ямочки. – Я уже представляю тебя в этом платье. Какая красота!

Густо краснею и упираюсь глазами в землю.

– Ты так думаешь? – спрашиваю я, не переставая улыбаться.

– Конечно. И потом, когда оно на тебе, мне легче добраться до всех приятных мест.

Вот он, мужской взгляд!

Я никак не реагирую на извращенный комментарий Эндрю, поскольку влюбилась в это платье. Потом вдруг вспоминаю, что даже не посмотрела на ценник. Я не впервые вижу платья от «Гунне Сакс» и знаю: цены у них вполне приемлемые. Однако продавцы попадаются разные. Некоторые считают, что могут облапошить покупателя, заломив втридорога. Я поворачиваю ценник. Двадцать долларов! Отлично.

Смотрю на Эндрю и чувствую себя стервой.

– Может, вернешься и возьмешь пластинку «Лед Зеппелин»? – робко предлагаю я.

– Я же не коллекционер. – Он качает головой и улыбается. – Зачем мне старая пластинка? Проигрыватели для них стоят бешеных денег. А платье ты можешь носить. – Он оглядывает меня с ног до головы. Я думаю, он опять скажет что-нибудь насчет «легкого доступа», когда он вдруг добавляет: – В этом платье ты можешь выйти замуж.

Его зеленые глаза растворяются в моих синих. Моя улыбка теплеет, и я говорю:

– Это идеальное свадебное платье.

– Значит, решено. Когда бы мы ни поженились, свадебное платье у тебя уже есть.

– Больше ничего и не надо. – Я подхватываю платье и выхожу из павильончика.

– Еще нужны кольца, – напоминает Эндрю, с любопытством поглядывая на меня.

– У меня есть кольцо. – Я показываю палец, где красуется его техасский подарок.

– Но это кольцо я подарил тебе в ознаменование помолвки.