Возрождение из пепла - Белова Елена Петровна. Страница 119
– Директор?
– Нет.
– Завуч?
– Ганна Игнатьевна, повар. Самая, кстати, объемная дама, так что бедный флакончик потратил на нее весь запас. Обеда в тот день не было. Зеленокожее чудовище, в которое превратилась Ганна Игнатьевна, довело до заикания нашего директора. Можешь представить, что он почувствовал, когда к нему в кабинет ввалилось разъяренное троллеподобное существо с топором наперевес?
– С топором?
– Ну да, наша повар обожала готовить по старинке, мясо сама закупала и сама разделывала.
– Директор решил, что теперь приготовят его?
– Ну да… Тем более что повариха была расстроена и перешла на родной язык, украинский, да и на том, судя по рассказам, вспомнила не самые вежливые слова. Пока повариху опознали, пока расколдовали…
– Расколдовали?
– Директор по ней с ходу боевым заклинанием ударил. Парализующим, – пояснил Алексей. – А потом всех педагогов собрал, чтоб ее отмыли, успокоили и отговорили увольняться. Даже Максима позвали, чтоб он извинился. Правда, пожалели потом.
– Почему?
– Ну он извинился. Объяснил, что не хотел… И даже в искупление вины цветы решил подарить.
– И? – прищурилась Лина, предчувствуя новое веселье.
Предчувствие ее не обмануло. Алексей отхлебнул кофе и каким-то мечтательным голосом проговорил:
– Мы специально заучивали заклинание для вызова цветов – приближался один праздник… Но, кажется, Макс его не доучил. Цветы получились замечательные – душистые такие фиалочки, крупные, красивые… Только выросли на самой Ганне Игнатьевне.
– Что? Как? – Лина попыталась представить почтенную даму в фиалочках с ног до головы… «Не-е-ет. Даже с моим воображением слабо такое представить».
– Сначала на фартуке, потом на прическе, потом на руках. На беду, директор не успел удалить из кабинета зеркало, которое вызвал показать повару, что зеленый цвет исчез. Она глянула и сначала глазам не поверила – ну как можно поверить, что это ты – вот эта ходячая клумба фиалочек? С глазками, в колпаке… Но уж когда поверила… Мамонт, у которого мы когда-то по ошибке хотели выдернуть бивень, и тот так не орал! Повариха бросила топор и схватилась за директорский ремень. Ремень был в брюках, а брюки на директоре, и расставаться с ними, конечно, в планы начальства не входило. Правда, у него еще и мантия была, но когда дама вытряхивает тебя из собственных штанов, это как-то не совсем прилично, тем более из-за ремня.
– Ой!
– Директор возражал, и даже очень, но ее это не остановило – она гонялась за Максом минут десять, пока не устала и цветочки не осыпались…
Отсмеявшись, Лина простонала:
– Весело ж было у вас учиться!
– Потом стало еще веселей. Когда кто-то из учителей, которому надоело все время попадать под обстрел, объяснил этим двоим, что такая вражда есть первое проявление любви, – они поверили. И мы должны были носить записки, помогать сочинять стихи, распутывать заклинания и мирить эту парочку, которая ругалась по пять раз на дню. Когда дама сердца наконец ответила взаимностью и позволила себя поцеловать (на полсекунды, в щечку и в полной темноте), у Максима как раз и возросли способности к телекинезу. Резко. Раз в пять.
– Ммм?
– И он от радости решил подарить любимой женщине котенка.
– А-а… Умный мальчик.
– Но не рассчитал возросшие силы, так что вместо милой пушистой кошечки в оранжерее материализовался средних размеров леопард… И в очень плохом настроении. Вадим был в восторге… – Алексей внезапно замолчал и уставился на совершенно пустую стену. Серый гранит. От него зеленые глаза кажутся почему-то темными…
«Так. Лина, что-то сегодня совсем… птичка».
Раньше надо было понять, что неспроста такое веселье. Никуда она не делась, та боль, что вспыхнула в его глазах там, на Совете. Ненадолго отступила в ее объятиях, прикрылась воспоминанием о светлом прошлом, притихла. Но вернется, если сейчас ее не добить. «Что ж с тобой творится, милый?.. Или кто?»
Имя «Вадим» дохнуло холодом, проскользнуло темной вспышкой. Имя и память. «Сложи два и два, Лина, и получишь ответ».
– Значит, все-таки магия крови, – вздохнула девушка.
– Ты, как всегда, понимаешь… даже то, чего я не говорил. – Алексей невесело улыбнулся… – Да. Я соврал.
– Соврал? Хм… – Лина быстро припомнила высказывания на Совете. Не так уж много там было утверждений, где можно соврать. – Так ты все-таки можешь Его убить?
– Да… Нет… Не уверен. Я специально не изучал. Но Вадим, кажется, думал, что это возможно. Иначе не отобрал бы мои силы так сразу…
«О! Ты и сам не знаешь, насколько это правда, милый! Догадываешься только. А ответил сразу «нет», все ясно. Только одно непонятно…»
– Алексей… почему?
Он тоже понимал с полуслова – переспрашивать не стал. Только устало повел плечом:
– Самому бы понять… Было время, когда я мечтал Его убить, но не мог. Не было сил. А сейчас… Лина, если это правда, то это так просто! Выйти на улицу. Попасться патрулю. Он ведь подпустит меня к себе, это легко… убить.
«И погибнуть самому? – возмутился внутренний голос. – Не дам!»
Спокойней, спокойней, пока вроде хватать и держать не требуется. Что б ни думал Алексей, а убивать брата он не пойдет. Сейчас по крайней мере.
– Нам же не надо убивать. Нельзя. Сам же доказал!
– Да… Но если придется, я… – В зеленых глазах та же темная тень. – Он ведь так и не убил меня. Отобрал силы, отобрал свободу. А стольких уже убил! Всех, кто дорог. И все же…
«Все же! Алексей, Алексей!.. Что тут поделаешь! – Лина вздохнула. – Кто-кто, а я тебя за эту тень надежды осуждать не буду. У самой такие же демоны. Вспомнить, как собиралась на последнюю встречу с матерью: подбирала оружие, взвешивала угрозы… и в глубине души отчаянно надеялась, что обойдется без боя, страшилась его как никогда – каково оно, убить родного человека? Не знаю и знать не хочу. Пусть ты его ненавидишь, пусть он искалечил тебе и жизнь и душу – все равно надеешься. Не бывает абсолютного Зла. Даже Вадим был разным.
Стоп-стоп, это что такое? Вот эта мысль точно не моя!»
И что это?
Вадим. Точнее – воспоминания о нем. И не ее.
Ах вот оно что! Опять ее необычная способность сработала на прием. Странно… Это было не вино, правда? Просто кофе. Почему ж тогда… Воспоминания не затягивали в бурлящий водоворот, как раньше, они проплывали как картины, чуть неясные, разные, из разных времен, но общее у них было: Вадим…
Светловолосый мальчишка, помогающий младшему брату вытащить из воды сверкающую рыбину… Совсем ребенок, лет девяти, он рвется наперерез огненному шару и успевает прикрыть младшего своим Щитом… Восемнадцатилетний парень, впервые оседлавший призванного дракона, он гневно хмурится, но дергает за повод, и огненная волна проходит над головами прижавшихся к стене людей, не причинив вреда. Над твоей головой… Вот Вадим девятнадцатилетний расчетливо и точно вздергивает брата в воздух, а потом ставит на колени – и корона, и его светлые глаза кажутся черными. Дим, зло улыбаясь, обещает лично искалечить, если он, Лешка, не возьмется за ум. Обещает «потерявшему память» брату силы взамен отобранных: «Леш, ты хотел бы стать волшебником?» – дарит рубашку-паутинку… морщится при виде шрамов… и расчетливо посылает навстречу пушистику с отравленными иглами. Обещает дружбу, защищает от Зайки… снова и снова натравливает «знатоков человеческго тела»… Присылает в камеру клубнику, именно такую, как Алекс любит, не слишком крупную, без химии, свежую, даже с росинками на алых боках… от одного запаха, почти забытого, голова кружиться начинает… А приносит ее Такеши.
Невыносимо…
Лина открывает глаза, встречая его взгляд – понимающий и чуть виноватый… «Да, я все видела. Понимаю.
Спасибо за доверие, любовь моя. Вряд ли ты еще хоть кому-то это покажешь, мой скрытный ангел. Вот оно, твое «все же». Все же ты отчаянно не хочешь поднимать руку на брата. Ох, Алексей! Мало тебе было? Плен, казнь, «воспитание»… Ты все-таки ненормально милосерден, любовь моя».