Прекрасные и порочные (ЛП) - Вульф Сара. Страница 20

За секунду лицо Рена бледнеет, и я думаю, что у него может случиться инсульт. Парень сжимает губы и сердито смотрит на меня. И вот оно! Доказательство того, что Джек сказал правду. Он действительно сделал что-то плохое. Нечто, что заставляет Рена дрожать под рубашкой поло и очками в роговой оправе. Но сейчас я не могу это выпытать. Мне нужно провести очную ставку с директором. Я ухожу и оставляю Рена позади. Секретарь Эванса – симпатичная темноволосая женщина с родинками на лбу, которые делают её похожей на далматинца, тем не менее, благодаря им же, она выглядит уникально.

– Могу я увидеть Эванса, мадам? Это срочно.

– Конечно, конфетка, – улыбается она. – Он свободен. Так что, можешь зайти прямо сейчас.

Я делаю глубокий вдох перед дверью, успокаивая себя. Я не могу пнуть дверь. Следует быть дружелюбной, ведь мне нужно получить от него правду, а это значит, что необходимо притвориться, будто я хорошая и меня легко обдурить. Поэтому я натягиваю свою яркую улыбку и захожу в кабинет.

Эванс сидит за столом, печатая что-то на компьютере. Книжные полки заполнены стеклянными фигурками пингвинов, а показной золотой пошлый бюст его собственной головы стоит на столе рядом с именной табличкой: «ДИРЕКТОР М.ЭВАНС ГУДВОРС». Я сглатываю фырканье. Гудворс¹⁹?! Что это вообще за имя такое?

Эванс поднимает взгляд, его лысина более заметна, чем когда-либо. Он ухмыляется.

– Ах, Айсис. Я предполагал, что ты придешь ко мне сегодня. Пожалуйста, присаживайся.

Он предполагал, да? Ох, звучит малообещающе. Я сажусь на плюшевое кресло напротив него.

– Мои фотографии повсюду, – начинаю я.

– Знаю. Видел. Мне очень жаль, дети в наши дни так жестоки. Я заставил Маркуса убрать их, как только обнаружил все это.

– Он всё еще работает над этим.

– Знаю. Бедняга.

Голос Эванса не звучит искренне. Скорее полусладкие, бессмысленные, пустые слова. Всё происходящее его не волнует. Он просто продолжает печатать на компьютере, не тратя на меня ни секунды своего драгоценного времени. Или ему пофиг, или он не желает со мной разбираться. Он боится посмотреть мне в глаза, а это нехороший знак. Так поступают виноватые люди.

– Я хотела спросить у вас насчет Джека, – говорю я. Эванс посмеивается.

– Нет, я не дам тебе его домашний адрес, расписание, номер телефона или даже номер социального страхования.

– Что?

– Именно это просят все девочки.

– Я не все, мистер Эванс.

– Знаю, – улыбается он, печатая еще быстрее на компьютере. – Тебя исключили из предыдущей школы за… как полиция это называет? Намеренное причинение вреда? Согласно твоему личному делу ты дралась со всеми, до кого могла достать, даже с теми, кто всего лишь не так на тебя посмотрит. Хм, интересно, что сделало тебя такой обидчивой?

– Ох, не знаю, дайте подумать, может годы злостных издевательств из-за того, что я толстая.

– Но это поддразнивание вдохновило тебя, не так ли? Поэтому ты сбросила вес. Так что ты должна быть благодарна людям, которые отталкивали тебя.

Я недоверчиво смеюсь.

– Вы, черт побери, издеваетесь надо мной?

– Язык, Айсис, – говорит он вежливо. – Мы же не хотим еще одну отметку в твоем личном деле, не так ли? Оно и так уже настолько истерто.

Я недооценила этого парня. Он очень хороший игрок. Естественно. У него ведь за плечами годы взрослой жизни, где все улыбаются, когда кого-то ненавидят, и сдерживают свои эмоции, чтобы натренироваться. Он просто мастер пассивно-агрессивного-дерьмового-тхэквондо. А я больше мастер агрессивного стиля. Мы танцуем вокруг друг друга в двух несочетающихся стилях, поэтому ни у одного из нас ничего не выходит. Тогда, я меняю свою позицию.

– Я слышала, что Джек очень умный, – добавляю своему голосу жеманный тон. – Должно быть, в этой школе хорошо преподают, да?

Эванс смотрит на меня, его грудь раздувается.

– Конечно. Наши преподаватели являются профессионалами в своем деле, и скоро ты убедишься в этом. Джек – самый умный ученик за многие годы. Он набрал высший балл по SAT²⁰.

Я ухмыляюсь про себя, а для директора мило улыбаюсь.

– Это означает, что, возможно, он поступит в очень хороший колледж, так?

– О, в самый лучший. Вообще-то, как раз сегодня он подал заявление в Йель.

Сегодня? Довольно странное совпадение. Когда я подслушивала разговор Джека и Эванса несколько недель назад, Хантер ненавидел даже саму идею подачи заявления в Лигу Плюща. Что же изменилось? Я прищуриваюсь, но продолжаю улыбаться.

– Вааааау. Йель! Этот университет ведь состоит в Лиге Плюща, верно? Очень впечатляет.

– Также Джек подаст заявление в Принстон, он сам так сказал. Если кто-то, вроде него, останется здесь, то это будет огромной потерей.

– Точно! Определенно. Он первый с нашей школы, кто попадет в Лигу?

Глаза Эванса загораются.

– Ну, не первый. Перед ним было еще три человека. Но, да, он будет первым за последние двадцать лет.

– Вы, должно быть, очень гордитесь им.

– Несомненно. Чрезвычайно горжусь.

– Вероятно, все будут думать, что это все благодаря вашему руководству!

– Ох, – он притворно смеется. – Я бы так не сказал.

И тут до меня доходит.

– У вас ведь есть доступ ко всем личным делам, не так ли, мистер Эванс?

Пытаясь покрасоваться своей властью, он прихорашивается, безуспешно укладывая волосы на лысине.

– Хм? О, да. Да, есть.

– И, естественно, у вас есть личные дела со всех предыдущих школ.

– Конечно.

– Включая мою.

– Да, так я узнал, что тебя исключили.

– И, держу пари, что в этих документах есть мои старые фотографии, верно?

Эванс замирает, его пальцы застывают над клавиатурой. Попался, ублюдок!

– Дайте-ка догадаюсь, – говорю я медленно. – Джек позвонил вам. Скорее всего, в воскресенье. И попросил вас найти старые фотографии толстой меня, а затем развесить их повсюду, чтобы все могли увидеть. А взамен, он подаст заявление в университеты Лиги Плюща, которыми вы постоянно ему докучали.

Эванс посмеивается.

– Бред...

– Да? Потому что эта фотография была снята для ежегодника моей старой школы, и они поместили её в секцию под названием: «СТУДЕНЧЕСКИЕ ПРОВАЛЫ! XD».

– Что такое XD?

– Перевернутое Смеющееся лицо в ужасных пропорциях. Смайлик такой. Не меняйте тему!

– Айсис, послушай, я действительно хотел бы поймать того, кто так ужасно с тобой поступил. Но дело в том, что у нас нет хорошей системы видеонаблюдения. И Маркус сказал, что признаков взлома не было...

– Потому что никто не врывался. Вы просто открыли ворота и двери своим ключом. Ученику пришлось бы разбить окно или сломать вентиляционную решетку или что-то еще, чтобы пробраться внутрь.

– Ну, всё, достаточно! – раздраженно выкрикивает Эванс. – Вон из моего кабинета, сейчас же!

– Что, если я сообщу об этом охране кампуса? А? Что будет тогда? Ох, подождите, они же ваши служащие! Может, мне стоит пойти с этим в полицию.

– У тебя нет доказательств. Убирайся!

Я саркастически салютую ему, захлопывая за собой дверь так сильно, что слышу, как один из глупых стеклянных пингвинчиков падает и разбивается. Эванс ворчит и кричит на секретаря, прося веник, а я ухожу с ухмылкой. Его возмущение все подтверждает. Я выиграла, и мы оба это знаем. Директор М.Эванс Гудворс – мелкая сошка, и не представляет собой реальной проблемы.

Я практически разочарована, но затем я вспоминаю Джека.

У меня все еще есть Джек.

Меня ждет прекрасная, доставляющая удовлетворение проблема.

***

Однажды мир должен был узнать о моей незрелой сексуальной привлекательности.

Сегодня именно этот день.

В среду я одеваю самый откровенный, поразительный наряд, который могу позволить, чтобы пройти дресс-код: короткую джинсовую юбку, ярко-красную блузку с прорезями по бокам и широким горлом, чтобы открыть ключицу и плечи. На мне красные сандалии, волосы убраны в высокий хвост, и утром я нанесла в пять раз больше косметики, чем обычно. И выгляжу также горячо как ад. Ну, я всегда выгляжу горячо. Но сейчас меня просто невозможно проигнорировать.