Под куполом - Кинг Стивен. Страница 14

Эрни Келверт все ещё говорил по телефону, но руку в небрежном приветственном жесте поднял. Волосы у него были разлохмаченные, а вид вообще ошалевше-возбуждённый.

— Эй, Большой Джим, я до них дозвонился!

— До кого? — бросил Ренни небрежно. Он засмотрелся на останки того, что очевидно было когда-то самолётом, и на погребальный костёр, в котором догорал лесовоз. Явный беспорядок, да ещё и из тех, что оставляют синяки на лице города, особенно учитывая то, что обе новенькие пожарные машины сейчас находятся в Роке. На учениях, куда он сам их направил… но на бумаге, которой это было утверждено, стоит подпись Энди Сендерса, потому что Энди — первый выборный. Вот и хорошо. Ренни был большим почитателем того, что сам называл «коэффициентом защищённости», и, занимая должность второго выборного, представлял собой как можно лучшее олицетворение этого коэффициента в действии: вся власть в твоих руках (особенно, когда первый выборный такое чмо, как Сендерс), и почти никакой ответственности, если вдруг что-то обернётся не тем боком.

А здесь такие дела, которые Ренни, ещё в шестнадцатилетнем возрасте отдавший своё сердце Иисусу и никогда не ругавшийся, называл «хреновертью».

Нужно предпринять какие-то шаги. Установить контроль над ситуацией. Потому что на старого ишака Говарда Перкинса в этом деле он полагаться не может. Возможно, Перкинс и был вполне адекватным шефом полиции лет двадцать назад, но теперь у нас новое столетие.

Окинув глазами место происшествия, Ренни насупился ещё больше. Многовато зевак. Их, конечно, всегда собирается много во время таких событий, люди любят кровь и разрушения. А некоторые из них словно играются в какую-то безобразную игру: выхваляются один перед другим, или что-то такое.

Мерзкие существа.

— Ну-ка, люди, отойдите-ка оттуда! — воззвал он. Хороший голос он имел для отдачи приказов, громкий и уверенный. — Здесь не что-нибудь, а место катастрофы!

Эрни Келверт — просто идиот, в городе их много, у Ренни было подозрение, что в любом городе их полно, — дёрнул его за рукав.

— Большой Джим, я дозвонился в ВВСНГ, и они…

— Кому? Куда? О чём это ты лепечешь?

— О Военно-воздушных силах Национальной гвардии!

Чем дальше, тем хуже. Кто-то играется в игры, а этот дурак звонит по телефону в…

— Эрни, зачем ты им звонил, ради Бога?

— Потому что он сказал… тот парень сказал… — А впрочем, Эрни не мог к чёрту вспомнить, что именно сказал ему Барби, и, продолжил дальше: — Ну, короче, полковник из ВВСНГ выслушал всё, что я ему рассказал, и тогда соединил меня с офисом Службы национальной безопасности в Портленде. Так просто напрямую и соединил!

Ренни хлопнул себя по щекам обеими ладонями, как это с ним часто случалось в раздражении. Этот жест делал его похожим на Джека Бэнни [52], только хладнокровного. Как и Бэнни, Большой Джим тоже время от времени рассказывал анекдоты (приличные). Он шутил, потому что торговал автомобилями, а также потому, что знал — от политиков ожидают шуток, особенно, когда приближаются выборы. Поэтому он всегда имел небольшой, понемногу возобновляемый запас того, что он сам называл «приколами» (как вот говорят «Ну что, ребята, хотите услышать прикол?»). Он запоминал их, как турист в чужой стране заучивает полезные фразы типа «Где здесь у вас туалет?» или «Есть ли в этом посёлке отель с интернетом?».

Но сейчас он не шутил.

— Служба национальной безопасности! Ради какого такого никчёмного черта? — Слово никчёмный было любимым эпитетом Ренни.

— Потому что тот парень сказал, что что-то перегородило дорогу. И так оно и есть, Джим! Что-то такое, чего нельзя увидеть! Люди могут на него опереться! Видишь? Вот, они как раз именно это и делают. Или… если бросить туда камень, камень отскочит! Смотри!

Эрни поднял камень и зашпулил. Ренни даже не шелохнулся, чтобы посмотреть, куда тот полетел; он был уверен, что если бы камень попал в кого-то из тех зевак, прозвучал бы вопль.

— Лесовоз врезался в него… в это невесть что… и самолёт также! А ещё тот парень сказал мне, чтобы я…

— Не гони так. О каком это парне мы говорим?

— Молодой такой, — вмешался Рори Динсмор. — Он ещё готовит в «Розе-Шиповнике». Если закажешь непрожаренный гамбургер, именно такой и получишь. Мой отец говорит, что непрожаренные гамбургеры почти нигде не готовят, потому что никто не умеет, но этот парень знает как. — Его лицо расплылось в чрезвычайно сладкой улыбке. — И я знаю его имя.

— Заткни глотку, Pop! — крикнул на него брат. Лицо мистера Ренни помрачнело. Олли Динсмор по собственному опыту знал, что точь-в-точь такое выражение лица принимают учителя, прежде чем оставить тебя после уроков в конце учебной недели.

Но Рори не обращал внимания.

— У него ещё такое девчоночье имя! Бааарбара!

«Как раз когда я думал, что больше никогда его не увижу, это ничтожество вновь всплыло здесь, — подумал Ренни. — Это штопанное непутёвое ничтожество».

Он обратился к Эрни Келверту. Полиция уже прибыла, но Ренни подумал, что ещё успеет положить конец новой бессмыслице, которую и здесь умудрился спровоцировать этот Барбара. Ренни его не заметил где-то поблизости. Да и не ожидал этого, по-правде. Такие, как Барбара, любят замутить воду, организовать бардак, а сами дать деру.

— Эрни, — обратился он к Келверту. — Тебя неправильно проинформировали.

Вперёд выступил Алден Динсмор.

— Мистер Ренни, я не пойму, как вы можете такое говорить, когда сами не знаете, в чём состоит информация.

Ренни ему улыбнулся. По крайней мере, растянул губы.

— Я знаю Дейла Барбару, Алден; и одной этой информации мне уже достаточно. — Он вновь обратился к Эрни Келверту. — Итак, если тебе больше…

— Тихо, — поднял руку Келверт. — Кто-то на связи.

Большому Джиму не нравилось, когда кто-то его затыкал, а особенно если этим кто-то был какой-то бакалейщик на пенсии. Он вырвал телефон из рук Эрни так, словно Келверт был его секретарём, который держит телефонную трубку, только чтобы передать её босу.

Голос в мобильном произнёс:

— С кем я говорю? — Меньше чем полдесятка слов, но их хватило, чтобы Ренни понял, что он имеет дело с каким-то сукиным сыном, чиновником. Знает Бог, он имел дело с достаточным их количеством за свои тридцать лет заседания в городском совете, и федеральные чиновники были изо всех их наихудшими.

— Говорит Джеймс Ренни, второй выборный Честер Милла. А вы кто, сэр?

— Доналд Возняк, Служба национальной безопасности. Как я понял, у вас там возникла какая-то проблема на шоссе № 119. Какого-то рода препятствие.

Препятствие? Препятствие? Что это ещё за федеральный жаргон?

— Вас дезинформировали, сэр, — ответил Ренни. — У нас здесь самолёт — самолёт гражданский, местный самолёт — пытался совершить посадку на шоссе и столкнулся с грузовым автомобилем. Ситуация находится под полным контролем. Мы не нуждаемся в помощи Службы национальной безопасности.

— Мистер Ренни, — произнёс фермер. — Здесь совсем не то случилось.

Ренни отмахнулся от него и двинулся к первой полицейской машине. Из неё вылезал Хэнк Моррисон. Упитанный, футов шесть роста или около того, но полный лентяюга. А за ним подкатила и девушка с добротными, большими сиськами. Веттингтон её фамилия, эта ещё хуже, чем лентяюга: острый язык при тупой башке. А уже далее, вслед за ней, подъехал Питер Рендольф. Заместитель шефа Рендольф был Ренни по душе. Это человек, который готовый был обо всём позаботиться. Если бы это Рендольф был дежурным в ту ночь, когда случилась передряга возле той идиотской клоаки, типа бара, Большой Джим был почти уверен, что мистер Дейл Барбара едва ли ошивался бы сегодня в городе, да ещё и кого-то поучал. Фактически, мистер Барбара сидел бы сейчас за решёткой в Роке. И для Ренни такой вариант был бы самым приятным.

Тем временем мужик из Службы нацбезопасности — и у них хватает наглости называть себя агентами? — все ещё что-то верещал.