Чистосердечно привирая - Гир Керстин. Страница 21

Улиточное пророчество сбылось: у ближайшего фонаря на меня накатила слабость. Я имею ввиду действительно слабость. Мне ничего не оставалось, как повернуть назад, и я была рада, что добралась до дома живой.

– Я хотела сделать один круг по кварталу, – сказала я уныло.

– Супер, – ответила Карла. – Для начала совершенно достаточно малых расстояний.

– Ну, оно было не таким уж и малым. Около ста метров туда и ста обратно, – возразила я. – У меня началось колотьё в боку, я стала задыхаться, а ещё появился привкус крови во рту. Наверное, я чудом избежала инфаркта.

– Ты слишком быстро бежала, – констатировала Карла. – Я это предвидела. Вот! – Она протянула мне наручные часы и чёрный пояс. – Это мой измеритель пульса, и ты им будешь контролировать свой пульс. Новички всегда бегут слишком быстро, и к тому же это ничего не даёт в отношении сжигания жира. Ты должна тренироваться в таком темпе, чтобы не запыхаться, то есть твой пульс не должен превышать ста сорока ударов в минуту. Для начала вполне достаточно, если у тебя во время бега будет сто двадцать. Так можно держаться часами. Давай подними свой пуловер.

– Что?

– Пояс крепится вокруг груди, – пояснила Карла. – Я тебе покажу.

То, что находилось у меня под пуловером, было в обычных условиях надёжно защищённым частным владением. Таким довольно-таки мягким и пышным частным владением. Я неохотно подняла пуловер.

Карла тут же засунула в это моё частное владение обе руки. Я возмущенно взвизгнула.

– Не волнуйся, за это всё мы возьмёмся в фитнес-студии, – успокоительно сказала она. – Вот посмотришь: ты скинешь килограммов десять, полгода беспощадно потренируешь проблемные зоны, и у тебя будет живот как стиральная доска.

– Ты думаешь, Борис позволит мне тянуть полгода? Он уже был разочарован, когда я сказала, что на этой неделе не получится.

Карла закрепила нагрудный ремень и милостиво прикрыла пуловером мои телеса.

– Посмотрим. Давай не будем забегать вперёд. Сегодня твой первый день на растительной пище. Если ты выдержишь, а вечером потратишь полчаса на упражнения для сжигания жира, то сможешь нарисовать в календаре целых два солнышка. Впрочем, для начала вполне хватит, если ты будешь ходить быстрее и держать при себе руки.

– А что, ты считаешь, я обычно делаю со своими руками? Выбрасываю в мусорное ведро?

– Ха-ха-ха. Ну, какой у тебя пульс в состоянии покоя?

Я поглядела на пульсометр, который Карла между делом нацепила мне на запястье.

– Семьдесят пять.

– Нормально, – заявила она. – Оставь пульсометр на руке. Начиная со ста двадцати происходит сжигание жира. Это здорово тебя простимулирует, когда ты, к примеру, станешь подниматься по лестнице или побежишь к копировальному аппарату. Эта штука настроена так, что при пульсе свыше ста сорока она начинает пищать. Что означает – внимание, с этого момента все дополнительные усилия напрасны, потому что после ста сорока начинают сжигаться уже не жиры, а углеводы. Мне вначале это так нравилось, что я оставляла на себе прибор даже на время секса. Но тут меня постигло разочарование. Секс сжигает калории – как бы не так! Основная польза от секса в том, что приходится всё время втягивать живот. А для сжигания жира гораздо эффективнее грести руками. Попробуй-ка.

Я послушно начала описывать руками круги. Внезапно мой пульс подскочил до ста восемнадцати.

– Давай, Брюква, давай, – подбадривала меня Карла, и я гребла как безумная. Карла гребла вместе со мной.

– Что тут происходит? Сломался вентилятор? – Это был Бирнбаум, который стоял в дверях и ухмылялся.

Мы с Карлой опустили руки. Как всегда по утрам, Бирнбаум был безупречно выбрит, причёсан и одет. Я всякий раз с неослабевающим интересом наблюдала, как у него в процессе дня отрастала щетина, растрёпывались волосы и сминался костюм. Это было феноменально.

– Это расслабляющие движения для улучшения кровоснабжения мозга – объяснила я и поглядела для контроля на его обувь. На сей раз он был в парных носках.

– Почему вы не поздороваетесь, как все нормальные люди? – спросила Карла. Она по-прежнему ненавидела Бирнбаума.

– Сейчас вы ко мне несправедливы. Я уже был в вашем бюро, чтобы пожелать вам доброго утра, фрау Лаутенбахер, – ответил он. – Но там никого не было, лишь телефон разрывался как сумасшедший. Однако я целиком и полностью одобряю, что вы что-то предпринимаете для улучшения кровоснабжения вашего мозга.

Карла кинула на него полный ненависти взгляд и стала лихорадочно подбирать подходящее оскорбление для достойного ответа.

– Мы просто тестируем пульсометр, – быстро вмешалась я, пока Карла не ляпнула что-нибудь такое, что могло бы привести к увольнению.

Бирнбаум подошёл ко мне и взял меня за запястье.

– Сто двадцать три, – сказал он. – Это хорошо или плохо?

– Это то, что надо, – объяснила я. – Потому что это показывает, что я сжигаю жир.

Бирнбаум поднял брови.

– Как это? У вас, значит, теперь уже не будет «Шоколадных поцелуев»?

– Нет, – сказала я с сожалением. – В лучшем случае я смогу предложить вам морковку.

– Что, ты села на диету, Ханна? – Марианна впорхнула в комнату и грациозно села за свой стол. – Только потому что я сказала, что у тебя толстый зад? Я бы на твоём месте не мучила себя, детка. Многим мужчинам нравятся толстушки, верно, господин шеф-редактор?

– Да, вполне возможно.

У меня было такое чувство, что все уставились на мои бёдра, и я покраснела. Живот можно втянуть, а вот бёдра нет.

– Моя мать говорит, что мужчинам надо, чтобы было за что взяться, – продолжила Марианна.– И у тебя есть так много за что взяться, что свободно хватит на двух мужчин, Ханна. Двое мужчин! Разве мы не все об этом мечтаем?

Моё лицо тем временем обрело цвет спелого томата.

– Ханна это делает не для каких-то там мужчин, а для себя самой, – сказала Карла. – Верно, Ханна?

Зазвенел мой мобильник, и я возблагодарила Господа за то, что мне не надо отвечать Карле. Я повернулась лицом к моему столу (и спиной к остальным) и сказала в трубку:

– Редакция «Анники», Йоханна Рюбенштрунк, добрый день.

– Ханна, мышонок, сядь, а то упадёшь. Есть новости! – Это был Алекс, мой бывший друг, ну вы помните, тот самый, с которым я рассталась по обоюдному согласию. Настолько по согласию, что он до сих пор называл меня мышонком. – Ты сидишь?

– Да, конечно, – солгала я. Не важно, что он скажет, меня это не потрясёт: Алекс был не тот человек, который потрясает других.

Он сообщил, что два часа назад подписал новый контракт.

– На пять процентов больше зарплата, более солидный служебный автомобиль, и, что самое лучшее, у фирмы отделение в Кёльне. Так что со следующего месяца я буду опять в городе. Ну разве ты не удивлена?

– Да, – сказала я, чтобы его не разочаровывать. – Если бы я не сидела, то точно упала бы!

– Ты меня ещё любишь, мышонок?

– Конечно, я тебя всё ещё люблю, – сказала я, и это было абсолютной правдой: если я кого-нибудь принимала в сердце, то он оставался там навсегда. – Но что скажет Ариана на то, что ты снова переедешь в Кёльн? – Ариана была моей преемницей. Они с Алексом снимали вместе квартиру в Мюнхене.

– Мы с Арианой расстались. По совершенно обоюдному согласию, – сказал Алекс.

– Я от тебя другого и не ожидала, – ответила я. – Значит, ты снова один?

– Да. Это неплохое ощущение. Но я всё больше и больше думаю о том, что пора заводить семью. В этом году мне будет тридцать пять. И у меня наметились залысины.

– Да, время никого из нас не красит.

– Себя ты можешь сюда не приплетать, ты как раз посередине между двадцатью и тридцатью годами и в расцвете своей юности и красоты, – сказал Алекс, и его слова пролились бальзамом на мою измученную душу.

– Ты серьёзно?

– Ну конечно, мышонок. В двадцать шесть лет и не подозреваешь, как быстро летит время. Человек живёт себе в своё удовольствие, и тут бац! В один прекрасный день – дальнозоркость, гусиные лапки, облысение и сосудистые звёздочки. И теперь уже надо постараться, чтобы заарканить женщину. К примеру, ты, такая свежая, юная, наверняка не польстишься на такого старого хрыча, как я. Ты была бы в шоке, увидав мои сосудистые звёздочки!