Чистосердечно привирая - Гир Керстин. Страница 25

Финн на короткое время остался один в овощном отделе, потому что Тони с двумя другими детьми побежала в туалет. Моя племянница Генриэтта хочет по маленькому в основном тогда, когда они куда-нибудь отправляются, а Леандер из тех младенцев, у которых хороший стул. Для грудничков пищеварение вообще очень важно, и я хорошо помню слова акушерки: «Раз в девять дней или девять раз в день – что между, всё норма». Понятно, что с ребёнком «раз-в-девять-дней» легче, чем с «девять-раз-в-день», но выбирать не приходится. Генриэтта к тому же уронила в туалет свой башмак, но Тони всё равно удалось управиться за десять минут (по её словам). Этих десяти минут Финну вполне хватило, чтобы вытащить всю спаржу из ящика и разломить на мелкие кусочки. Мелкие кусочки он разбросал по полу, где их переехали многочисленные тележки. Когда Тони с малышом и ревущей Генриэттой (в одном мокром башмаке) наконец вернулись в отдел, вокруг Финна и горы благородного овоща уже собралась целая толпа. Все ужасно ругались, но никто не сделал попытку спасти бедную спаржу. Менеджер филиала, который появился в точке катастрофы одновременно с Тони, от возмущения побагровел (говорит моя сестра) и, к несчастью, тут же узнал в Финне маленького мальчика, который месяц назад опрокинул гигантскую пирамиду банок с нутеллой. Это наше семейное проклятие: по рыжим волосам нас узнают всегда и везде. Менеджер филиала показал себя совершенным детоненавистником (говорит моя сестра) и даже не поинтересовался глубинными причинами спаржевого вандализма. Разумеется, Финн действовал не из злостного желания разрушать, а из совершенно нормального желания разрушать, того самого желания, которое вчера подвигло его на выбивание молотком узоров на холодильнике и кухонных шкафчиках. Менеджер филиала совершенно не впечатлится тем, что Тони на все лады расхваливала свою страховку от причинения вреда, он пригрозил ей обвинением в осознанном соучастии и к тому же потребовал запрета на посещение Финном магазина. И Тони тоже, поскольку её возражение, что ведь из спаржи ещё можно сварить суп, он воспринял как чистое издевательство.

Всё это (говорит моя сестра) – полностью моя вина, потому что я не смогла, как обычно, сопровождать её за покупками.

В том, что я не смогла с ней пойти, виноват мой шеф-редактор, но, как уже было сказано, мужчинам чуждо чувство вины.

Я собиралась сегодня после обеда взять четыре часа отгулов (из накопившихся у меня примерно трёхсот пятидесяти), чтобы пообедать с бывшим другом, а затем помочь Тони с покупками. Но когда я уже собиралась уходить, появился Бирнбаум (шеф-редактор) и потребовал, чтобы я подменила одну коллегу. Указанная коллега смылась за пару минут до меня, под тем – слабеньким, как я считаю – предлогом, что она на четвёртом месяце беременности. Я должна была не только подменить её и провести всё время после обеда с одной консультантшей по финансам и пенсиям, но также и написать статью под названием «В двадцать – думать о пенсии? Да!»

Я только что с этим управилась. Если ты захочешь что-нибудь узнать о фондовых процентах, то спокойно спрашивай.

Эта работа (интервью и статья) была для меня сплошным наказанием (как и заметка, которую я состряпала на прошлой неделе – о паре, познакомившейся в тест-чате), но не думай, что кто-нибудь мне посочувствовал, наоборот: не только моя сестра, но и все остальные на меня злятся.

Мой бывший друг злится на меня за то, что вместо меня в ресторан пришла моя подруга Карла. Причём я устроила это из чистой заботы, чтобы ему не пришлось обедать в одиночестве. К тому же имело смысл их друг с другом познакомить: он ищет подругу, а она друга.

Но Карла тоже на меня злится, поскольку Алекс (мой бывший друг) якобы ужасный зануда и обед с ним был сплошным мучением. Жаль, я надеялась на любовь с первого взгляда. Потому что они оба изумительно подходят друг к другу, но им, очевидно, нужно время.

Все, все пытаются вбить в меня чувство вины.

Тони, потому что я не была с ними и не предотвратила избиение спаржи.

Генриэтта и Финн, потому что их хомяк утонул в ведре с мыльной водой, которую я развела на прошлой неделе. (Как он вообще туда попал? Причём хомяк утонул позавчера, то есть мыльная вода простояла у них в коридоре пять дней).

Моя подруга Виви, потому что она на прошлой неделе проспала из-за меня интервью в рекламном агентстве. У неё, к счастью, наклюнулась другая работа, но, увы, всего лишь в санитарно-отопительной службе, и там нет ни хорошо выглядящих, ни хорошо зарабатывающих мужчин, говорит Виви. На прошлой неделе ей исполнилось тридцать, и я виновата в том, что в настоящий момент она не может выйти замуж за высокопоставленного рекламного специалиста.

Но это ещё не всё: моя мать злится на меня за то, что мой брат написал контрольную по биологии на единицу. Я, говорит моя мать, единственная поняла серьёзность ситуации, но тем не менее не ударила пальцем о палец.

Филипп (мой брат, с которым я делю квартиру), злится на меня, потому что я запустила закупку продовольствия, из-за чего наш холодильник пуст, а его мозг не получает достаточно питания. Разумеется, недокормленному мозгу не остаётся ничего другого, как писать контрольные на единицы.

Мой отчим злится на меня, потому что ужасная подружка моего брата всё ещё живёт у нас и надписывает наших виноградных улиток плохими словами. (Сегодня я наткнулась на улитку с надписью «sarcitis», и мне пришлось лезть в словарь, чтобы выяснить, что это такое. Это английское слово «миозит», представляешь? Я теперь жду, что у меня заболит шея!). Мой отчим, как и я, считает, что Хелена (ужасная подружка моего брата) должна исчезнуть из нашего дома, но он почему-то думает, что выкинуть её за дверь – всецело моя обязанность. У меня пока не хватает на это духу, хотя позавчера я почти решилась – когда увидела, что Хелена контрабандой протащила в дом ещё одного жильца, крысу по имени Амизор, которая живёт у неё под майкой и карабкается по её спутанным волосам.

Стоит ли говорить, что Хелена тоже на меня злится, потому что я имела наглость постирать её шмотки. Я же не могла предположить, что её вещи развалятся сразу после того, как их перестанет скреплять грязь!

Совершенно злобными и к тому же довольно вредными показали себя мои коллеги Кордула и Марианна, когда я вернулась в редакцию с изматывающей встречи с пенсионной тётушкой. Бирнбаум, естественно, давно ушёл (наверное, на гольф), и Карлы тоже уже не было. Обед с Алексом так её истощил, что она отправилась прямо домой.

То есть не было никого, кто мог бы защитить меня от гиен.

«Ты с радостью отнимаешь работу у других, да?» – спросила Кордула, которая ведёт отдел «Косметика, фитнес и диета» и ужасно на меня злится, потому что Бирнбаум хочет, чтобы я взяла на себя репортаж о так называемом спа-хуторе в Бергишес Ланде. На этом спа-хуторе применяются техники обёртывания, при которых за несколько часов якобы можно скинуть много килограммов и заодно навсегда избавиться от целлюлита. Кордула, сияя лицом, презентовала их проспект в редакции, и Бирнбаум, к моему большому удивлению, согласился напечатать об этом репортаж. Но:

«Я хочу, чтобы это была смешная история, детально освещающая сомнительные методы этих людей», – сказал он, на что Кордула возмущённо возразила: «Это никакие не сомнительные методы!»

«Видите, именно это я и имею ввиду, – ответил Бирнбаум. – У вас попросту отсутствует критический взгляд на их деятельность. Я хочу, чтобы Фея – разумеется, он сказал не Фея, а назвал моё имя – взялась за это задание. Тогда я смогу быть уверен, что нашим читательницам перепадёт что-нибудь смешное».

Ну, это должен был быть комплимент, но я, честно говоря, была не в восторге от перспективы быть завёрнутой в тину и целлофан, да ещё и выискивать в этом что-то смешное. Самое неприятное, что Марианна и Кордула выставили дело так, будто я сама на это напросилась.