Чистосердечно привирая - Гир Керстин. Страница 4

Естественно, я не собиралась жить здесь всю жизнь, как не собиралась всегда оставаться одинокой или работать в «Аннике», но к данному моменту я была всем этим абсолютно довольна.

Если человек доволен своей жизнью, то это лучше всего распознаётся вот как: он не стал бы ни с кем меняться, хотя знаком со множеством достойных зависти людей.

Таким баловнем судьбы была, к примеру, моя сестра Антония (Тони) – хорошенькая как картинка, замужем за прилично зарабатывающим юристом, счастливая мать трёх очаровательных детей. Как и у всех членов нашей семьи (жёны и мужья не в счёт), у её деток были густые, медно-рыжие локоны, даже у младенца. Когда я ходила гулять с сестрой и её малышами, в наш адрес постоянно летели шуточки насчёт рыжих. Не то чтобы это нас как-то нервировало – просто весь этот юмор мы уже знали наизусть.

– Значит, у Филиппа опять новая подружка, – Тони с удовольствием откусила кусок банана. Мы только что закупились в супермаркете – то, чего Тони теперь не делала без сопровождения кого-нибудь из взрослых, с тех пор как как её двухлетний сын развалил пирамиду банок с «Нутеллой». Тони утверждала, что нырять в бассейн с крокодилами – ничто по сравнению с подвигом прогуляться в магазин с тремя маленькими детьми.

Я толкала перед собой детскую коляску, набитую фруктами, сливочным печеньем, памперсами и мороженым шпинатом. Среди всех этих продуктов посапывал малыш Леандер восьми недель от роду. Старшие дети наводили шороху метрах в двадцати впереди нас.

– Филиппу только восемнадцать, а у него за плечами уже больше интрижек, чем у Мика Джаггера за всю жизнь, – продолжала Тони. – Она хоть хорошенькая, эта Хелена?

Я пожала плечами.

– Честно говоря, она выглядит так, будто несколько лет не мылась, а на завтрак ест мюсли с валиумом. Когда мама и Йост с ней познакомятся, их хватит родимчик.

– Маму не хватит, ей нравятся фрики, – откликнулась Тони. – Она сама такая.

– Да, но она фрик совсем другого рода. Финн, выбрось это!

– А ты, Генриэтта, не съезжай с тротуара! – вскричала Тони. Какое там! Генриэтта только недавно научилась ездить на двухколёсном велосипеде – выдающееся достижение для четырёхлетнего ребёнка, тем более что за ней по пятам следовал игрушечный полицейский автомобильчик её брата, непрерывно вопящего «С дороги! С дороги!».

Моя сестра подбежала к ним. Она не дала Генриэтте свалиться с тротуара на проезжую часть и держала Финна за капюшон, пока расстояние между велосипедом и автомобильчиком не стало безопасным.

– С дороги! – орал Финн, а Генрэтта кричала:

– Если ты в меня врежешься, я в тебя плюну!

– Жизнь – это автобусная остановка, – вздохнула Тони, когда я её снова догнала. Она выбросила шкурку от банана в нарядный, отлакированный синим почтовый ящик, очевидно, убеждённая, что это урна. – Если бы только они перестали всё время цапаться.

– Ты знакома с этими людьми? – спросила я.

– Какими людьми? Финн! Я сказала, оставь Генриэтту в покое! Гериэтта, прекрати плеваться! – Тони повернулась ко мне. – Они ужасные, да? Ничего удивительного – я целый день на них рычу. О чём это мы говорили?

– О людях, в чей почтовый ящик ты сейчас сунула шкурку от банана. Кроме того, жизнь – это не автобусная остановка, а авторская постановка, Тони. Так фильм назывался. А твои дети совсем не ужасные. В их возрасте мы всё время цапались, и мама тоже на нас рычала.

– Жизнь как авторская постановка? – повторила Тони и вздохнула. – Когда я попаду в кино, а? Нет, жизнь – это автобусная остановка, где человек может пропустить свой автобус или сесть в совсем другой, даже не заметив. Я, к примеру, сижу не в том автобусе. Глупо, но я только что это поняла. Чёрт, я вправду вбросила шкурку от банана в почтовый ящик?

Я кивнула.

– Я попробовала её достать, но у меня не получилось. Поэтому давай побыстрее смоемся, как будто ничего не произошло.

– Я становлюсь всё хуже и хуже, – Тони судорожно заправила прядку волос за ухо. – Я вчера ходила с детьми к врачу. Генриэтта и Финн цапались, как всегда, а Леандер орал как резаный. Мы вернулись домой, я быстренько спустилась в подвал, положила мороженые продукты в морозилку, снова поднялась наверх, поставила старшим мультик про белого медведя и покормила малыша. Когда я потом понесла в подвал бельё для стирки, я обнаружила, что мороженые продукты спокойно лежат в стиральной машине. Как ты думаешь, Верена, может, у меня болезнь Альцгеймера?

– Я Ханна. – Верена – наша третья сестра, которая работает моделью и сейчас живёт в Мадриде. – Нет у тебя никакого Альцгеймера. Просто ты за четыре года завела троих детей. Любой бы почувствовал перенапряжение.

– Четырёх детей за три года? – Тони вздохнула. – Говорю тебе, я села не в тот автобус. О нет!... Финн! Пусть лежит! Это кака! Это а-а! Не трогай! Фу! Слышишь? ЭТО ЧЁРТОВЫ СОБАЧЬИ КАКАШКИ!

В этот драматический момент у меня зазвенел мобильный. Звонила моя подруга Виви, которая напоминала мне, что перед нашим суши-вечером я должна зайти к ней, чтобы просмотреть её резюме для приёма на работу. И кроме того (сказала она со слезой в голосе), тот очаровательный тип, с которым она в последнее время тусовалась на сайте знакомств в интернете, оказался бисексуалом.

– Собственно, можно было догадаться по его нику, – сказала я, достала из сумки пачку бумажных платков и протянула Тони. – Наверное, он ещё и педофил. – Этот тип назвался Пупсикантон. – Хорошо ещё, что вы не встретились в реале! – Виви, к счастью, никогда не встречалась с объектами своего интернет-флирта в реальной жизни, хотя она каждый раз твёрдо намеревалась это сделать. Надо заметить, что она, в отличие от меня, болталась в сомнительных чатах не по работе, а потому что она в самом деле надеялась встретить там мужчину своей мечты. Поскольку до сих пор этого не произошло, мне пришлось исключить её из списка кандидатов в наш репортаж «Любовь с первого клика». Виви больше годилась для эссе на тему «Почему мне всё время попадаются не те».

– Как ты думаешь, не будет ли слишком нетолерантно, если я отвергну человека из-за его сексуальной ориентации? – спросила она.

– Ты отвергаешь не его, а отвергаешь его идею лечь в постель с ним и его малолетним гомосексуальным дружком, – ответила я терпеливо.

– Ты думаешь, это то, чего он от меня хочет?

– Виви, я не имею ни малейшего понятия. Но если бы я была ты, я бы обязательно это выяснила.

– А почему нет? – спросила Виви. – На следующей неделе мне стукнет тридцать. И даже извращенец лучше, чем никакой личной жизни.

– А почему нет? – пробормотала Тони, которая внимательно прислушивалась к нашему разговору, лихорадочно и безо всякого успеха орудуя бумажными платками. – Всё лучше, чем вот это.

В самом деле, никто, кроме меня, не был доволен своей жизнью.

– Виви, я должна закончить разговор, но я через полчаса буду у тебя. Как ты думаешь, сможешь ли ты это время продержаться и не послать мыло какому-нибудь из твоих извращённых интернетовских знакомых?

– С этим не будет проблем, – вздохнула Виви. – Я недавно опрокинула чашку кофе на клавиатуру, и она больше не работает.

Я запихнула мобильник назад в сумку и начала рыться в мешке с пелёнками в поисках влажных салфеток.

– Виви в очередной раз бросила работу, и я должна помочь ей с резюме для собеседования, потому что у неё от безделья стали возникать дурные мысли. – Я присела на корточки рядом с Тони и принялась вытирать Финну другую руку. Милое дитя любит основательно хвататься за всё обеими руками. – В восемь мы встречаемся с Карлой и Соней в суши-баре, а я ещё не помыла голову. Поэтому мне, к сожалению, пора убегать.

– Ну да, вечер пятницы, начались выходные, – фыркнула Тони. – Для всех, только не для меня. Юстус пробудет все чёртовы выходные в Ганновере. Стой, Финн! Карла и Соня какие?

– Соня-твоя-сумка-не-подходит-к-твоим-туфлям-Мёринг и Карла-что-это-за-милый-тип-там-в-углу-Лаутенбахер. Карла работает секретарём в редакции «Анники», а Соня была с Виви в одной школе. Ты их не знаешь.