Дневник леди Евы (СИ) - Белова Юлия Юрьевна. Страница 63

В зале зажгли все свечи и камин. Музыканты уже были готовы и наигрывали что-то мелодичное и негромкое. Днем Еве некогда было разглядывать стол, а теперь, когда напряжение спало, она обратила внимание на то, как он был накрыт. Белые скатерти с тканым узором, золотые, серебряные и стеклянные, отделанные золотом и серебром кубки радовали глаз. Последние, как знала Ева, были самыми дорогими. Маэстро Винсенте тоже немало успел за время жизни в замке. Кубки были поставлены из расчета один на двоих, зато тарелка стояла перед каждым местом, и возле нее лежал нарезанный широкими ломтями белый хлеб.

Ужин был такой же обильный, как обед — на столе уже стояли блюда с зеленью и сыром, тушеными овощами и фруктами, как ни странно, тоже тушеными, или запеченными и политыми медовыми соусами. Снова слуги принялись обносить всех жареным оленем, выкладывая куски на хлеб. Потом был жареный кабан, к которому подавались какие-то очень пряные соусы. К большому удивлению Евы, гости пили их, как напитки, очевидно, возбуждая аппетит. И не зря: потом подали дичь, зажаренную, запеченную и тушеную в разных видах — в сливках, в вине, в перьях, с орехами и черносливом. Затем была домашняя птица, приготовленная не менее изобретательно, потом рыба…

Ева не представляла себе, как это все можно съесть, и, тем не менее, она отчетливо видела, что многие гости ухитрились отведать всего. У нее самой до сих пор лежал на тарелке остаток кабаньего филе и крошечная тушка перепела, тушеного с яблоками. На большее ее не хватило. Неожиданно Роджер обратился прямо к ней:

— Миледи, когда-то Вы сказали мне, что назвали нашего сына в честь великого воина. Не соблаговолите ли поведать нам, чем же он прославился?

Ева несколько растерялась. Она, конечно, не помнила этот миф наизусть, тем более не смогла бы изложить его наподобие Гомера, но на нее смотрели заинтересованные глаза, и никто не выказывал никаких признаков того, что кто-то его знает. Это несколько приободрило ее. Вспомнив, как рассказывали истории уличные рассказчики в городах, она постаралась изложить миф об аргонавтах, подделываясь под интонации и стиль сказителей. Успех был несомненный. Воспламененный сэр Роджер снова встал с кубком:

— Клянусь, я не знал этой истории, но всегда верил Вам на слово, миледи, — кажется, он уже был, что называется, «подшофе», — А теперь я вижу, что Вы и впрямь выбрали имя, достойное нашего сына! За доблесть!

— За доблесть! — отозвался зал.

— За сэра Джейсона! — видимо, у Роджера просто не укладывалось в голове, что такой герой не был рыцарем.

— За сэра Джейсона! — взревел зал.

— За моего сына!

— За Джейсона из Блэкстона! — загрохотали гости.

— И — за мою супругу! — торжественно провозгласил Роджер, обратившись теперь прямо к ней.

— За Еву из Торнстона! — в который раз сегодня воскликнули все.

Охваченная общим настроением, Ева тоже сделала глоток вина из своего кубка. Пир уже начал ее утомлять с непривычки, теперь она мечтала только добраться до кровати. Наверное, праздник и так уже клонился к закату, поэтому Ева подозвала тайком Мэри, которая преданно крутилась неподалеку. Та, в ответ на вопрос госпожи, заверила ее, что до конца пира хозяйке оставаться необязательно. Ева встала, пожелала гостям доброй ночи и приятно повеселиться, после чего удалилась. Джей пытался уговорить ее остаться, ведь еще в программе были героические баллады о подвигах сэра Галлахада, рыцаря Круглого стола, и о любви сэра Элфрида и Розали, но Ева отказалась — все хорошо в меру.

И только оказавшись в своей комнате, молодая женщина поняла, до чего устала сегодня. Она наскоро поснимала украшения, разделась, и буквально упала в постель. Засыпая, Ева думала о том, что жить в средневековье, пожалуй, не так уж плохо.

Ева проснулась среди ночи, ближе к утру. Вокруг было тихо. Где-то перекликалась стража, редко лаяли собаки. Пира уже не было слышно. В замке стояла сонная тишина. Она немного полежала, пытаясь опять уснуть, но в голову полезли воспоминания о приятных и волнующих событиях сегодняшнего дня. Вино еще слегка давало о себе знать. Она радовалась за Джейсона, и речь Роджера вспомнить было приятно.

Когда она подумала о Роджере, мысли побежали в другом направлении. Его появление в комнате с подарком. Кажется, он сам был немного смущен, но потом, когда она появилась на пиру, и все встали, а она шла, как королева, чувствуя общее восхищение, самый горячий взгляд принадлежал именно ему. Почему-то это привело ее в волнение. «Он поступил с тобой гнусно!» — опять этот назойливый внутренний голос. «Это было так давно! За эти годы его не в чем было упрекнуть! И он глубоко раскаивается».

Она попыталась вызвать в памяти свой первый день в этом мире. В самом деле, это было так давно, и сколько всего случилось за это время! Она с трудом вспомнила того негодяя, которым был Роджер тогда. Теперь Ева сама себе не могла поверить, что это был он. «Это совсем другой человек», — твердо сказала она внутреннему голосу. В памяти всплыло то недавнее утро, поцелуй, которого ей потом было так жаль. Тело снова окатило горячей волной. В постели больше лежать было невозможно. Она встала, зажгла свечи, решительно полезла в сундук и извлекла «ностальгическую» рубашку. Сбросив кот, она надела ажурную сорочку. Расправив кружева, затянула шнуровку, и повернулась перед зеркалом. Ткань была хороша! Сидела рубашка прекрасно. Оставить всё это так, как есть, было выше её сил. Она зябко повела плечами. Возле двери висел плащ из темно-коричневого сукна, который она надевала, когда ходила собирать травы. Ева завернулась в него и тихо выскользнула из комнаты.

На лестнице было темно. Она спускалась, осторожно нашаривая ногой ступени. Меньше всего ей хотелось попасться на глаза страже. Она спустилась на площадку, которую они с Роджером недавно обороняли. Дверь в большой зал была открыта. Там тоже была тишина. Некоторые, особо загулявшие гости, спали прямо за столом. Роджера среди них не было. Осторожно прокравшись мимо двери, Ева юркнула в коридорчик, который вел к комнате мужа. Неожиданно кольнула ревность — а вдруг у него кто-то из горничных, вроде Ведерной Салли! Видение было таким четким и ярким, что она чуть не повернула обратно. Пришлось уговаривать себя, что для того, чтобы повернуть обратно, надо дойти до конца. Она подошла к самой двери, и ее снова охватил страх — вдруг заперто? С замиранием сердца Ева нажала на дверь. Медленно-медленно тяжелая дверь подалась. Она снова была не заперта. Внутри было почти темно. Горели только две свечи в канделябре. На кровати по диагонали валялся спящий Роджер. Он, видно, повалился, даже не успев толком раздеться. Ева усмехнулась. Сможет ли он проснуться? Она подошла к канделябру и зажгла все свечи. Услышав шорох, она глянула в его сторону. Роджер сидел на краю кровати, и невесть откуда взявшийся меч был нацелен острием прямо ей в грудь. Она повернулась к Роджеру. Он щурил глаза, пытаясь проснуться. Ева сделала шаг к нему. Медленно подняла руки и расстегнула пряжку плаща. Плащ упал на пол. Она сделала еще шаг. Острие меча уперлось в шнуровку ее рубашки.

— Ева? Зачем ты пришла? — его глаза чуть вспыхнули, пробежав по ее фигуре.

Она двинулась так, что острие разрезало тесьму, и шнуровка начала распускаться… Меч полетел на кровать. Роджер встал, и она шагнула к нему. Тесьма распускалась, кружева ползли с плеч. Он в один миг преодолел последний шаг и, порывисто обняв, крепко прижал ее к себе. Их губы мгновенно нашли друг друга. Поцелуй был горячим и страстным. Он обнимал все крепче, перехватывало дыхание. Она как будто взлетела — он подхватил ее на руки и перенес на кровать. Снова все поплыло вокруг. Он отрывался от нее ненадолго, только чтобы сорвать с себя одежду, и в эти моменты ей становилось холодно, разгоряченное тело не хотело терпеть даже такой маленькой разлуки, она тянулась к нему, и он сразу возвращался, подхватывая губами ее губы, обнимая сильными ласковыми руками, прижимая к себе и согревая нежностью. Ева больше не чувствовала ни постели, ни комнаты, они как будто висели в пространстве, пронизанном светом. В нем были только бережные прикосновения его жестких ладоней, горячие губы на ее лице, шее, груди, его тело, пылающее сухим жаром, и ее тело в ответ исходило горячим медом… На этот раз им никто не помешал.