Отдыхать, так по-божески! - 1 - Фирсанова Юлия Алексеевна. Страница 8

– Ларс отличный воин, но выглядит совсем обычно. Он высокий, худощавый, светлые волосы, глаза желто-зеленые. – Нрэн помолчал и мстительно добавил, приберегая напоследок особенно неприглядную подробность: – Шрам на виске.

– О, и что же некрасивого? Все очень даже привлекательно, дорогой, обязательно познакомь меня со своим другом, – приказала принцесса, открыто провоцируя кузена.

– Хорошо, – тяжело вздохнул бог, гадая, почему ему показалось, что Ларс не понравится Элии. Ей ведь нравятся все мужчины, кроме него.

Тщетно раздумывая над тем, что ему делать и что сказать, принц глянул на свой бокал и залпом осушил его. Сработало! Его осенило, ибо бог вспомнил, зачем, собственно, пришел к кузине: отдать подарок! Шкатулка до сих пор стояла у принца на коленях, но в сумбуре чувств – обычном его состоянии в обществе Элии – он как-то упустил очевидное.

– Это тебе, – почти радостно сказал Нрэн, встал и протянул свой дар богине.

– Благодарю, – ответила Элия и приняла резную шкатулку, с мимолетной лаской коснувшись пальцев воителя, которые на сей раз он не успел отдернуть из-за опасения уронить дар. Повернув маленький серебряный ключик, принцесса приоткрыла крышку и издала возглас восхищения: – О дорогой, это прекрасно! Пойдем, я хочу сейчас же примерить. Поможешь? Мне нужно зеркало!

Поняв, что он угодил в новую ловушку, принц налил вина, для храбрости осушил еще один бокал (не помогло, конечно!) и обреченно последовал за кузиной в будуар. Там запах незнакомца, примешивающийся к обычным нежным ароматам, витающим в воздухе, стал еще более силен, и бог ревниво покосился в сторону спальни, пообещав себе непременно выяснить личность подлеца. Запах его четко отпечатался в мстительной памяти Нрэна. Поставив шкатулку на столик у зеркала, принцесса опустилась на пуфик и выжидающе уставилась на кузена.

Подрагивающими руками Нрэн извлек ожерелье из сапфиров в серебряном кружеве металла и приблизился к молодой женщине. Бережно отвел с шеи шелковистые медовые кудри и повесил украшение на шею. Самый нижний сапфир, ограненный в виде капли, уютно устроился как раз в ложбинке между двух соблазнительных полушарий…

У бога пересохло в горле, в ушах боевыми барабанами застучала кровь, сердце готово было выпрыгнуть из груди, перед глазами встал туман, но кузина в этом тумане почему-то смотрелась совершенно отчетливо… «Мне нужно уйти. Срочно нужно уйти», – среди пьяного буйства сумасшедшего желания жалобно завопил изнемогающий рассудок принца. А маленькая упрямая застежка никак не хотела закрываться, пальцы стали как ватные. Хрипло дыша, Нрэн не сводил взгляда с груди Элии, безумно завидуя этому сапфиру, которому было позволено гораздо больше, чем ему. Наконец, к счастью или, быть может, к сожалению, он уже не мог сказать точно, застежка поддалась и с легким щелчком закрылась.

– Спасибо, мой милый, – нежно прошептала богиня и снова скользнула пальцами по его мозолистой от привычной тяжести меча ладони.

Пробормотав что-то неразборчивое, то ли ответ, то ли благодарность, то ли проклятие, принц отдернул руку, будто обжегся, и стремительно вылетел из будуара. Больше оставаться рядом с Элией он просто не мог. К драным демонам [2]этикет! Даже длинный камзол уже ничем не мог помочь в деле маскировки обезумевшему от желания богу.

«Опять сбежал, – с легкой досадой подумала принцесса, проведя рукой по ожерелью, – но очень скоро настанет миг, когда ты не успеешь этого сделать, и тогда… Ну, а пока будем играть, мой неприступный старший кузен. Ты мое лучшее развлечение на Новогодье и лучшая цель! Я начинаю охоту!»

После стремительного бегства Нрэна богиня ощутила легкое беспокойство, которое нарастало по мере того, как шли минуты. Даже веселая болтовня малышки Бэль и ее неизменные «почемучки», которые всегда развлекали богиню, не могли развеять тревогу. Поняв, что ей не дает покоя предчувствие, смешанное с далеким зовом, Элия протянула девочке целую шкатулку колец и перстней и оставила ее играть в великую заброшенную сокровищницу древних эльфийских правителей. А сама уединилась в кабинете, чтобы разобраться, кто же из близких знакомых (иной бы не докричался!) так отчаянно зовет ее мысленно, не используя заклятия связи, и почему.

Мановением руки богиня плотно задернула шторы, чтобы льющийся из высоких окон свет не отвлекал ее, щелкнул, закрывшись, магический замок. Опустившись в глубокое кресло, Элия плотно сомкнула веки, вздохнула полной грудью, расслабляя каждую мышцу тренированного тела, и потянулась к той части своей души, в которой поселилось странное беспокойство, рожденное неумолчным зовом. Сосредоточившись, начала искать причину тревоги. Ей открылось видение: в глубокой грязи какого-то дикого болота, под безумно оранжевым небом в бурую полоску тонул Рэт Грей – самый длинноносый шпион его величества короля Лоуленда. Он не кричал, но молчаливый зов бога вернее самого громкого вопля достиг души подруги.

Сориентировавшись в обстановке, богиня поняла: ее приятеля занесло слишком близко к Мэссленду. Он угодил в знаменитые Живые Топи Хеггарша, в которых, как и в Гранде, заклятие телепортации для чужаков не работало. На отдельных участках этих болот магия не действовала вовсе, на других применение любых, самых незначительных чар Лоуленда приводило к неизбежному погружению невезучего колдуна в Топь. Судя по десятку разномастных чудовищных трупов, медленно уходящих в трясину рядом с истерзанным Рэтом, и отдаленному вою адских волков, другого выхода у шпиона просто не было. Казалось, все уже кончено, но в глазах мужчины горела неистребимая жажда жизни, а на губах играла неизменная ухмылка, словно он смеялся над собой и миром.

Не тратя времени на заклинания, столь странно действующие в окрестностях Мэссленда, способные привлечь ненужное внимание и кучу неприятностей в придачу, богиня использовала Закон Желания. Через секунду к ее ногам рухнул заляпанный по самые уши жидкой вонючей грязью худощавый мужчина. Ковер из нежно-кремового стал превращаться в темно-коричневый с примесью алого и багряного. Кровавые пятна заставили Элию пустить в ход мощные чары исцеления, принцесса щедро делилась с другом живительной энергией.

– Королева моя дорогая, я, как никогда, счастлив тебя видеть! – через несколько минут бодро воскликнул шпион, поднимаясь с пола. Жидкая грязь продолжала стекать вниз, марая безнадежно испоганенный ковер. – Я так рад тому, что снова есть на этом свете и нахожусь у твоих ног. Во время всех тяжких испытаний, этих грязи и холода, которые обрушились на мою несчастную, исстрадавшуюся шею, как я мечтал о теплой постели, о твоей постели!

– Может, для начала помечтаешь о ванне, – скептически предложила принцесса, со скорбью косясь на измаранный ворс ковра.

– О ванне, – задумчиво протянул Рэт, – а что, мне нравится эта извращенная идея!

Отправив приятеля мыться, принцесса восстановила первозданную чистоту ковра с помощью заклинания, приказала пажам добавить к легкому столу из сладостей и фруктов, накрытому в гостиной, что-нибудь посущественнее, убрать закуски, не тронутые Нрэном, и пошла проверить, что поделывает кузина. Почему-то в будуаре было на удивление тихо.

Маленькая принцесса вела себя на редкость примерно: свернувшись клубочком, прямо на ковре, среди рассыпанных вокруг безделушек, словно миниатюрный дракончик – хранитель сокровищ – она мирно спала, приткнувшись к теплому боку дремлющего Диада. Вьющиеся мелким бесом каштановые волосы с явственным медным отливом выбились из толстой косы и растрепались, накрыв спинку малышки. Улыбнувшись, богиня мгновенно запечатлела в памяти эту картину, рассчитывая потом, под настроение, сделать зарисовку. У Элии имелась значительная коллекция графических набросков – портреты родственников, друзей, любовников. В основном туда попадали эротические произведения, но имелись и рисунки забавные, даже вполне невинные.

Сплетя заклинание связи, богиня передала спящую кузину с рук на руки принцу Лейму. Прекрасно помня свои детские годы, прошедшие под тяжелой рукой строгого Нрэна, юный бог старался, как мог, заботиться о маленькой сестренке и защищать ее от «воспитательных мероприятий», читай – произвола бога войны. Поэтому, закончив учебу в урбомире, он, к досаде своего друга Элегора, слишком много времени проводил в Лоуленде, нянчась с малышкой.