Низвергающий в бездну - Одувалова Анна Сергеевна. Страница 52

— Откуда ты все знаешь? Кто ты? — Стикур был просто поражен тем, что сказал странный эльф. Более точных характеристик Дерри и Анет было нельзя дать.

— Я тот, о ком ты и подумал. Я ведь сразу насторожил тебя? Да, я эльфийский принц-изгнанник, единственный в природе темный эльф. Не спеши кидаться к оружию, — остановил Стика Калларион. — Я не враг, я просто хочу проверить свои догадки, и если они верны, может быть, предложить свою помощь. Артефакт у девушки, это «Низвергающий в бездну», да?

— Почему я тебе должен что-то говорить? — напрягся Стик. — Ты на стороне зла.

— Это не так, воин. То, что является злом для эльфов, для простых людей имеет нейтральную окраску, а иногда, даже, радужные оттенки добра. Для эльфов я темный маг, потому что могу делать то, что не может ни один из них, и могу выжить там, где другие погибнут. Да, мне не чужды некоторые темные заклинания, но ведь и твой друг изредка их использует, так? А ведь, он тоже эльф, пусть и на половину.

Стик неохотно кивнул, а Калларион продолжил. — В своих исследованиях, много лет назад, я перешагнул границу, запретную для эльфов, превратившись, по сути, в существо другого вида с совершенно иными возможностями, но в душе я — все равно эльф и чту изгнавший меня народ. Он не поняли, что я несу не зло, а свободу выбора. Да, наверное, часть тех, кто бы последовал за мной, превратились бы в настоящих злодеев. Но эта была бы мизерная часть. Таких темных личностей много и среди людей, и гномов и других рас. Мы же, эльфы или те же вампиры не можем делать свой выбор, мы патологически на стороне добра, даже если оно в данный момент не идет во благо, так же как вампиры на стороне зла. Я хотел дать своему народу свободу выбора, но это не значит, что я встал на сторону зла. Четкой грани между этими понятиями не существует. Ты знаешь, что эльфы даже не могут напасть на противника первыми. Мы можем только защищать свою жизнь или жизнь очень близких людей, и то лишь тогда, когда им угрожает непосредственная опасность. Так, что плохого в том, что я теперь могу напасть первым, не дожидаясь пока противник нанесет удар? Разве это зло? Я хотел сделать лучше для моего народа, но это дело прошлое, и сейчас, я не собираюсь вставать на сторону зла. Я не смотря ни на что, чту мой народ и понимаю, что при победе Хакисы, эльфийская раса очень скоро исчезнет совсем. Мы уже были на грани вымирания в прошлое правление Повелительницы Тьмы, нас спасло только наше долголетие. Ты мне веришь? Я на самом деле не враг, и мне не безразлична судьба моего народа. Когда-нибудь, я все же надеюсь вернуться и вернуться с триумфом. Но для возвращения надо, как минимум, что бы эльфийской расе ничего не угрожало.

Стикур нехотя опустил меч, что-то в словах Каллариона заставило герцога поверить ему.

— Ладно, — вздохнул Эскорит, приводя в порядок свои мысли. — Ты видел Дерри и Анет, с ними все в порядке?

— Пока, да, — сказал эльф. — Они направляются во Влекриант. Вот там у них и могут возникнуть определенные проблемы. Город заполнен вампирами и зомби, которые ищут Хранительницу «Низвергающего» и ее сопровождающих.

Стикур ничего не ответил на слова Каллариона, и предпочел перевести тему разговора в другое, более безопасное русло. Он был обескуражен, и еще не знал, можно ли доверять эльфу.

— Так что, насчет Дира? Ты сможешь ему помочь? — спросил Эскорит, уходя от щекотливой темы, касающейся Хакисы. Эльф, поняв, что разговор на данный момент продолжать бессмысленно, опустился на колени рядом с Диром и начал внимательно осматривать его. Эльф что-то бормотал себе под нос и водил над магом руками. Стик решил, что спрашивать сейчас у Каллариона что-либо бессмысленно, он все равно ничего не услышит, а если и услышит, то поглощенный работой, вряд ли соизволит дать хоть какой-нибудь мало-мальски внятный ответ. Эскорит позвал к себе обиженно сидящего в углу у стены гхырха, скормил ему какую-то завалявшуюся в кармане дрянь и, привалившись к стене, закрыл глаза, пытаясь вздремнуть, но сон не шел. Встреча с эльфом не казалась ему случайной. Что-то в ней было такое, что заставляло Стика думать, что Калларион знает гораздо больше, чем хочет показать, и его встреча с Дерри и Анет тоже была не случайна. Только вот зачем ему это надо? Друг он или враг? Ответ на этот вопрос Стик не знал.

Когда Анет посмотрела на свое крашеное отражение в воде, ей захотелось плакать. От ее милой внешности не осталось и следа. С блестящей глади небольшого лестного озера на нее смотрела этакая смесь начинающей женщины-вамп с восточной гаремной красавицей. Черные волосы, недели пути и тяжесть возложенной на нее миссии сделали черты лица Анет жестче, а весь облик девушки несколько «стервознее». Она тяжело вздохнула и поднялась с травы на берегу озера, поправляя свой мятый красный балахон, местами испачканный черной краской для волос, и отправилась на поляну, на которой ее ждал Дерри.

Лайтнинг с интересом уставился на появившуюся между деревьями Анет в новом образе, и неохотно признался себе, что брюнеткой она стала, пожалуй, еще интереснее. В душе молодой человек тихо надеялся на то, что черный цвет волос испортит кукольную внешность девушки и всякий интерес к Анет у него пропадет сам собой, но надежды Дерри не оправдались. Ксари сморщился от отвращения к себе и, кинув девушке одежду для переодевания, отвернулся к костру. Он все еще не простил Анет той ссоры перед его уходом в деревню. Слова девушки задели, так как были правдой. На правду Дерри обычно не обижался, воспринимая ее как неотъемлемую часть жизни, но почему-то его сильно задело отношение к нему Анет. Неужели она и в самом деле считает его беспринципным негодяем и подлецом? Хотя, а кто он есть на самом деле? Анет сказала ему только правду, вот это и бесило Дерри больше всего. Измениться он уже не мог, слишком часто ему приходилось по долгу службы делать неправильные вещи, сейчас меньше, чем раньше, но все равно приходилось. Вряд ли когда-нибудь он сможет стать «белым и пушистым», слишком уж велик у него груз тяжких грехов. Этот груз намертво приторочен к спине как раз в том месте, где у других растут крылья. И сколько бы добра он не совершил в будущем, крылья у него не вырастут никогда, просто не пробьют толщу грехов на спине. Он был и останется на всю жизнь беспринципным негодяем и сволочью. А Анет, как он понял, нужен если не сущий ангел, то, по крайней мере, герой с репутацией освободителя обиженных, обездоленных и прекрасных дам. Он под подобную характеристику не подходил, а доказывать кому-либо чего-либо, Дерри не позволяла гордость. — Не видит она, во мне ничего хорошего, — подумал Лайтнинг, — так его и нет. И не будет, а значит пытаться понравиться девушке, не имеет смысла. — Дерри решил вырвать с корнем из своего сердца любовь, начинающую порастать в душе, словно дикий и еще очень слабый цветок. На Анет он старался даже не смотреть, решив поддерживать с ней исключительно деловые отношения.

Девушка чувствовала настроение Дерри и решила не зацыкливать его внимание на своей персоне. В конце концов, обиделся он на нее за дело. Чувствуя за собой вину, Анет старалась вести себя идеально. Она быстро переоделась в длинное серое платье, натянув поверх него не очень новую, затертую, жилетку, которая, к тому же, оказалась ей немного мала, и сожалением рассталась со своими обалденно красивыми босоножками.

— Я готова, — сказала девушка Дерри, заплетая непривычного цвета волосы в косу. Лайтнинг нехотя повернулся и, наконец, внимательно посмотрел на Анет. На крестьянку девушка не тянула никак. Это платье настолько не соответствовало ее внешности, что казалось не одетым, а приклеенным.

— Надень платок, — недовольно буркнул Дерри, — Какая из тебя крестьянка? Тебе только в гареме танцевать, а не кукурузные поля обрабатывать.

— А я, что виновата, — огрызнулась, теряющая терпение девушка, наматывая себе на голову непонятного цвета тряпку, с тоской отмечая, что дома половая у нее и то была новее.

— Все равно не то, — огрызнулся недовольный Лайтнинг, — обрежь платье, примерно до пояса, чтобы получилась кофта и одень штаны. Хорошо, что я их прихватил про запас. Может быть, ты хоть в них будешь смотреться поприличнее.