Чудны дела твои, Господи! - Устинова Татьяна Витальевна. Страница 27

– Саш, не отсвечивай. Иди и ешь паэлью, испанское блюдо.

Андрей Ильич затянул узел на рюкзаке, развязал узел на рюкзаке и полез в чехол со спиннингами.

– Прямо сейчас поедешь, что ли?

– Как Модест явится. Это его идея.

Саша помолчал. Боголюбов продолжал шуровать. Солнце висело между старыми яблонями, белый дым путался в ветках, пахло весной.

– Я с тобой поеду.

– Тебя не приглашали.

– Я без приглашения.

Андрей Ильич выглянул из-за прицепа.

– Даже так?

Саша кивнул очень серьезно, и Боголюбов больше ни о чем не стал спрашивать.

Лера с Юлей призывали и повторяли, что сейчас все остынет, и пришлось покориться. Изысканное испанское блюдо паэлья было съедено моментально. Боголюбов под уличным краном до блеска оттер сковороду и с мстительным видом сунул ее в багажник. Юлька показала на него глазами, засмеялась лисичкиным смехом и завела с Сашей светскую беседу. Он смущался и натягивал на запястья рукава клетчатой рубашки.

Когда явился Модест Петрович – в камуфляже и рыбацкой шляпе с полями, – Боголюбов уже не знал, куда деваться от собственной неловкости и неправильности происходящего.

Только на шоссе он вспомнил, что Саша поехал в чем был – джинсах и нелепой рубахе, – но спрашивать ни о чем не стал. Странное дело, Модест Петрович тоже ни о чем не спросил Сашу, когда увидел, что тот забирается в боголюбовскую машину. Как будто так и планировалось заранее.

…Или именно так и планировалось?.. А он, Боголюбов, опять ничего не понял?..

Лера закрыла на щеколду отсыревшую скрипучую створку ворот и посмотрела вслед уехавшим. Вот мигнули на повороте красные тормозные огни, и машины одна за другой перевалились через горку. Собака Мотя в голубом ошейнике тревожно, как и Лера, смотрела на улицу, вытягивала шею.

– Ничего, – сказала ей Лера. – К тебе-то он точно вернется, не переживай.

Мотя неопределенно шевельнула хвостом и улеглась у ворот.

– Лер, пойди сюда! Смотри, что я нашла!

Юлька сбежала с крыльца, в руке у нее был скомканный листок бумаги в файловой папке.

– В кабинете на полу валялась. Прямо за диваном.

«Вновь назначенный директор музея изобразительных искусств и музейного комплекса Боголюбов А. И. обладает крайне подмоченной репутацией, – читала Лера. – В отношении него в 2012 г. проводилось служебное расследование по факту превышения полномочий… Боголюбов А. И. не раз демонстрировал полную и вопиющую некомпетентность… Под руководством Боголюбова А. И. все достижения могут быть утрачены и потеряны, ибо он человек невежественный. Прошу вас пересмотреть…»

Лера зачем-то перевернула листок и посмотрела с обратной стороны – там ничего не было. Юлька заглянула ей в лицо.

– Да ну, – отмахнулась Лера. – Какая-то чепуха.

– Но это же кто-то написал!

– Юль, мало ли какие у них тут интриги и подковерные игры.

– Что за служебное расследование в двенадцатом году?! Ты что-нибудь об этом знаешь?

Лера покачала головой и еще раз перечитала бумагу. И вдруг рассердилась.

– Маразм, – сказала она. – Кому это в голову пришло?.. Невежественный человек!.. Еще не хватает!

– Вляпался братик в неприятности, – констатировала Юля. Ей понравилось, что Лера так рассердилась, что даже покраснела. – Это он умеет.

– У вас такая семейная склонность.

– А у вас? – моментально спросила Юлька, забрала у нее папку и ушла в дом. – Как ты думаешь, – прокричала она оттуда, – мне ее опять на пол бросить?

– Как хочешь, – себе под нос пробормотала Лера.

– Соседям доброго вечера, – поздоровались с соседнего участка, и она с изумлением посмотрела в ту сторону.

…Крайне подмоченная репутация – это какая?.. Она или подмоченная, или нет, эта самая репутация! Полная и вопиющая некомпетентность, невежественный человек!.. Господи! Кто это выдумал?! И зачем?..

– Ле-ер? Как ты думаешь, на чердаке тоже помыть? Я туда заглянула, там пылища-а-а!..

– Завтра помоешь.

– А ты?

– Что я?

– Ты не будешь мыть?

– Я завтра с утра уеду, Юль. Я бы прямо сейчас уехала, но куда на ночь глядя…

– Лера, – негромко сказала Юлька, – ты же хотела с ним поговорить.

– Он не станет со мной разговаривать. – Лера собирала со стола цветные тарелки скопинского фарфора. – Да это было ясно с самого начала! Непонятно, на что мы надеялись.

Юлька села в плетеное кресло, застеленное вытертым коричневым пледом. И сложила руки на коленях. И ссутулила плечи.

– Лера, – начала она, помолчав немного. – Но ведь так не бывает, чтобы… чтобы все!.. Раз, и все, и даже не поговорить. Он же нормальный человек, и ты тоже нормальный. Вроде бы.

Лера засмеялась. Звякнули тарелки.

– Вот именно, что вроде бы. Чаю, что ли, поставить?.. Ты умеешь топить самовар?

Юлька посмотрела на самовар, отсвечивающий в весеннем солнце самодовольным начищенным боком.

– Когда я была маленькой, никак не могла понять, как это получается?.. Ну почему щепки и шишки бросают внутрь, там же вода? Как они там горят, в воде?.. И почему чай получается чистый, без мусора и углей?

– Мусор, – задумчиво повторила Лера. – Кругом сплошной мусор. Видишь, как далеко Андрей забрался, чтобы спастись от мусора, но здесь тоже ничего хорошего. Невежественный человек с крайне подмоченной репутацией!..

– Ты говоришь непонятно что, – сказала Юлька, которая прекрасно все поняла. – Давай вместо самовара чайник поставим, хочешь?.. И вообще уехать ты не можешь. Я одна боюсь.

– Андрей вернется со своей рыбалки, и ты будешь не одна.

– Лер, короче говоря, я тебя не отпущу. Поняла? Права выброшу в пруд, бензин из бака солью.

– Что ты несешь?..

Лера унесла в дом грязную посуду на жостовском подносе. Юлька качалась в кресле туда-сюда. Кресло, не предназначенное для качания, кряхтело и поскрипывало.

– Юль, ты его сломаешь.

– Мы должны Андрею все рассказать. Понимаешь, все, от начала до конца. И он поймет.

– Он не станет слушать. Я бы не стала.

– Потому что ты не мужчина, – сказала Юлька наставительно. – Они другие. Они должны нас защищать и спасать. И быть великодушными и сильными.

– Ничего они не должны!.. Это они раньше были такими, а потом мы им объяснили, что у нас общество равных возможностей и женщины в защите и спасении не нуждаются. Женщины нуждаются в равенстве и братстве.

– Да-а-а? – протянула Юлька.

– А ты не знала?

Та пожала плечами:

– Я как-то об этом не думала.

Лера села на соседнее кресло и посмотрела на красное солнце, висевшее между старыми яблонями.

– А я в последнее время то и дело об этом думаю, Юлька.

– О равенстве и братстве?

Лера кивнула.

– О том, что я такая умная и смелая, что не нуждаюсь ни в чьих советах. В поддержке тоже не нуждаюсь. Я сама, я все могу сама!.. У меня образование есть и как бы профессия!.. Я вышла замуж, побыла замужем, потом перестала быть замужем, и все сама!.. Подумаешь, дело! Был один муж, будет другой, еще лучше предыдущего, я же достойна большего! Это просто болезнь мозга какая-то, понимаешь?.. Называется – «я достойна большего»! И это «большее» мне подавай сию минуту, а не в каком-то там отдаленном будущем, на которое нужно работать, строить его, придумывать, воплощать. У меня же все было, – продолжала она, как будто удивленно. – И ничего не стало!.. И мне никто не сказал: остановись, что ты делаешь, опомнись! Мне говорили: правильно, так и надо, ты достойна большего.

– При чем тут равенство и братство?

– При том, что теперь мы с мужиками – братья по разуму, а не существа разного пола. Мы такие самостоятельные и уверенные в себе, что нам даже в голову не приходит… остановиться. И подумать. Головой подумать, что дальше?.. Андрей то и дело говорил: думай головой, на что тебе голова дана? А я…

– Вот это и надо ему сказать. Что ты подумала головой и поняла, что ошиблась.

– Да ему уже наплевать, ошиблась я или не ошиблась.