Расправить крылья (СИ) - Ружанская Наталья. Страница 13

Сзади раздался шорох и из кустов с треском вывалилась светлая, прервав очередной рассказ о дынееобразных верхних и не уступающим их нижних прелестях некоей загадочной Кайры.

Внешний вид ангелессы впечатлял: с волос и одежды капало, на босые ноги коркой налипла грязь, листья и иголки. Дополняли натюрморт стучащие зубы, покрасневшая от холода кожа, и как апофеоз — набрякшие в воде крылья. Тяжелые и мокрые они волочились следом по земле, даже не думая исчезать и собирали за собой листья, иголки, паутину и прочий сор. Белобрысая имела вид печальной, жалкой, намокшей курицы.

— Эт-то я-а-а. — Обреченно покаялась девушка, клацая зубами от холода под ошеломленными взглядами мужчин.

— Значит, "всего лишь прогуляюсь"? — хриплым от неуправляемой ярости голосом, процедил Повелитель. Сказать, что он был в бешенстве — это не сказать ничего. Черты лица заострились, на скулах заиграли желваки. Больше всего демону хотелось свернуть эту худую цыплячью шейку, чья носительница вдруг стала доставлять кучу хлопот, и спокойно отправиться заниматься своими делами. Девушка, прижимая к животу чахоточного котенка, испуганно попятилась от наступающего на нее Конрада.

"Но ведь я и вправду не пыталась сбежать! Откуда я могла знать, что так получится?!

И вообще, у нас договор. Да-да! Он мне ничего не сделает… Ой, мамочки-и"!..

Она развернулась, пытаясь сбежать, и ткнулась носом в грудь Михаэлю. Рука Майкла ловко обхватила девушку за талию, второй младший демон показал кулак взбешенному Повелителю и подпихнул Элли в спину, отправляя в портал.

Через пару часов, мужчины, устроившись в кабинете Повелителя, наблюдали в магическое зеркало за комнатой ангелессы. Пасторальная картинка навевала скуку и зевоту. Горящий огонь в камине отбрасывал длинные тени на потолок и стены, усыпляя игрой теней. Оранжевые языки пламени с треском голодного волка, дорвавшегося до сочной мозговой косточки, разгрызали сухие березовые поленца, наполняя комнату теплом и уютом. Сразу у камина в широком кресле, завернувшись в пуховый плед, сидела девушка, пристроив на коленях черный урчащий комочек. Рядом на столике дымилась кружка с кипяченым молоком.

— Фу-у, — синхронно прокомментировали демоны, когда девушка двумя руками держа бокал отпила добрую половину.

— М-да… Не жаль ее? Совесть не замучит?

— Это мои проблемы. — Безразлично ответил Владыка. — Совесть — моя и уж как-нибудь я с ней договорюсь. А если я еще раз услышу подобный вопрос, проблемы будут у кое-кого другого. Дружба-дружбой, но не стоит забывать, что вы всего-навсего мои подданные. Намек понят?

Майкл шутливо поднял ладони, признавая поражение, но глаза падшего оставались серьезными, без тени улыбки.

— Тогда как честный и преданный короне подданный, пойду "всего-навсего" займусь прямыми обязанностями.

Владыка поднялся с кресла, подходя к порталу:

— А я, пожалуй, побеседую с ангелочком. Со светлыми так забавно разговаривать.

Конрад шагнул через прямой портал в освещенный огнем камина участок. Усталые синие глаза встретились с ледяными черными.

— Глупость наказуема.

— Это не глупость!.. — вполголоса, чтобы не разбудить уснувшего малыша, возмутилась девушка. — Я спасала живое существо.

— Вся эта бравада и показушность не стоят и прожженного медяка.

— Вам не понять!

— Хорошо, — вздохнул демон. — Пойдем по длинному пути. Скажите, леди, если бы в ручье было не это… хм… милое существо, такое пушистое, беззащитное и погибающее, а нечто волосатое, с деформированной мордой, козлиными копытами, уродливыми рогами и красными глазками, вы также самоотверженно бросились бы его спасать?

Девушка опешила, пытаясь понять: всерьез он это говорит, или просто издевается.

— Так вот, я только что описал детеныша сатира. Действительно беззащитного добродушного существа, защитника леса, к тому же совершенно не умеющего плавать. Доброй вам ночи, "леди".

— Да, — донеслось ему в спину.

— Что — да?

— Я бы спасла его.

Повелитель повернулся и, не говоря ни слова, вышел сразу за порогом открывая портал и, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью о косяк. Эта белобрысая святоша бесила его все сильнее с каждым часом и каждой совершенной глупостью. Нашлась спасительница слабых, угнетенных и обиженных!

Огромный зал из темно-красной яшмы, казалось, был покрыт разводами — потеками застывшей крови. Ничего лишнего: овальное помещение, жертвенный камень с желобами-стоками для крови, защитные контуры на стенах и невероятно сложные, идеально вычерченные вручную пентакли на полу и потолке.

Никакой древности и пыли — все новенькое, специально подобранное для одной единственной жертвы. Жертвы добровольной, отдающей жизнь и душу своему палачу только по собственной воле. Поэтому не было ни цепей, ни веревок, должных держать отправленную на заклание в смирении.

Темноволосый мужчина, которого можно было бы назвать красивым, если бы не жесткое, даже жестокое выражение лица, с угрюмой складкой между бровями, сидел на краю каменного алтаря о чем-то глубоко задумавшись. Бездумно, медленно он провел рукой по холодной поверхности.

— Тысячу лет я ждал. Осталось совсем немного…

Резкий пронизывающий ветер приносил серый пепел с гор, оседая горечью полыни на губах. Там далеко впереди горели вересковые пустоши. Багряные отблески под заходящим солнцем. Красиво. Чуждо.

Романд, стоя в тупичке между бойницами, облокотился на неровный выступающий карниз, глядел вперед — на запад. Здесь был последний форпост светлых на северо-западе Севилловых пустошей. Непривычно громоздкая для обычно ажурных, изящных строений Небесного града крепость нависала угрюмой ассиметричной свечой над головой, отчего хотелось вжать голову в плечи и сбежать-улететь.

— Ну а он что?

Раздавшийся слева голос испугал ангела — тот вздрогнул и заозирался. Двое дозорных, пройдя вахтой круг, остановились за углом, невидимые, но вполне слышимые, увлеченно сплетничая.

— А он говорит: "Я лучший выпускник! У меня за выживание "золотой единорог"! И трясет мне перед носом своей цацкой. А я у него эдак небрежно спрашиваю, мол, ты хоть живого демона видел или в музее на чучело орла разок посмотрел, и решил, что горгулью повидал?" А он как разхорохорится: "Да я! Да я все могу"! Ну и смог!

Дозорный счастливо расхохотался, видно воспоминания доставляли несказанное удовольствие.

— А всего на ночку и оставили, так он в дырку забился, в которую и василиск бы не протиснулся, и протрясся до рассвета. На заре с мокрыми портками его чуть нашли. Перевал Химер любого сделает, а уж тем более этих столичных выскочек.

Второй охнул:

— А если бы Старшой узнал?

— Ну не узнал же. — Отмахнулся первый. — А сосункам здесь делать нечего, и точка. Вчера вон тоже малолетка какой-то объявился — Ролик или Родан, что-то такое… Глаза горят, весь такой юный и готовый на подвиги — зелень.

Перевал Химер… Романд прищурился, обдумывая полученную информацию: "Пытаться просто сбежать через границу — могло и не получится, а этот вариант… Значит, столичный выскочка, что ж — пусть будет так".

Романд выдохнул и, в последний раз посмотрев на догорающий закат, отвернулся: впереди раскинулась холодными фьордами Соколиная страна, а за ней — сразу за Закатными горами, снежными иглами подпирающими облака, — начинался Темный край.

В итоге переход границы прошел пусть и не совсем так как задумывалось, но удачно.

На перевал Романд попал быстро. Даже быстрее чем ожидал. А всего-то стоило вывернуть кружку с чаем на одного из "дедов" и обозвать "старичьем, из которого песок сыпется". Ну не заметил парень, что буквально пару часов назад, выбранный "дед" попал в песчаную бурю и не успел очистить крылья, отчего и в самом деле с них трусился мелкий песок с камушками.

К демонам можно было уже и не соваться — незадачливого парня вполне прибили бы и свои. Но, внезапно, за парня вступился один из воинов, отсоветовавший убивать мокроносую зелень на месте. Симпатии разделились. Одна половина присутствующих, хоть с возмущением косилась на наглого юнца, тем не менее, злорадно поглядывала на "песочного деда". Видно чванливый, высокомерный воин здорово насолил многим. Вторая половина просто и без затей согласна была скормить Романда скальному грифону. Методом ора и выяснения степени общественного "уважения", воины сошлись на золотой середине, на которую Романд в общем-то и надеялся, но при несколько более мягких условиях.