Я - тьма - Робертс Джен. Страница 11

— Мне просто надо это видеть, — сказал он вслух.

Парковка за школой была пугающе безлюдной. Сотни автомобилей — где-то там, среди месива металла и бетона, стоит и его машина. Если бы Мейсона остановили, он сказал бы, что пришел за ней. Достав из кармана ключи от машины, он двигался максимально близко к зданию, пытаясь высмотреть хоть какие-то признаки жизни.

Не было крови на тротуаре. Не было груды тел, ожидавших переезда в морг. Не было полусожженных книг и прочих вещей, выброшенных наружу взрывом. А что он ожидал увидеть?

Ничто не заставляло предположить, что за разрушенными стенами остались лежать десятки тел. Никаких признаков того, что школа превратилась в гробницу.

Мейсон обследовал вход в спортзал: нет ли способа пробраться внутрь и посмотреть, что там? Вся задняя стена обвалилась, и в здание можно было попасть только через трещины, куда могло бы пролезть разве что небольшое животное. На Мейсона дохнуло жаром, по шее заструился пот. Он опустился на колени и начал шарить среди обломков, разыскивая какие-нибудь вещи своих друзей. Наконец он нашел ярко-синий пенал в розовый цветочек. Пенал показался знакомым. Внутри были ручки, ластик и свернутая записка. Она гласила:

Ну что ж. Никто никого уже не ждал.

Мейсон сжал в руках записку и несколько раз ее перечитал. «Должно быть, у меня шок, — подумал он. — Я не чувствую своего тела. Вот что значит „все внутри отмерло“. Все погибли — а я ничего не чувствую. Мама умирает, а я еду в школу и подбираю чей-то пенал. Что, черт возьми, со мной происходит? Как будто они никогда и не жили».

Ему опять показалось, будто он находится в чьем-то сне.

— Эй ты! — Чей-то голос нарушил его оцепенение. К Мейсону приближался пожарный. — Это закрытая зона. Убирайся отсюда.

Мейсон повернулся и побежал к парковке. Он нашел свою машину там же, где оставил утром. Рядом стоял синий грузовик с разбитым окном. Прошло меньше суток — но казалось, миновали недели. Еще утром он был счастлив. Разве не этим утром он смеялся над шуткой Тома? На выходные они хотели отправиться в поход на озеро Честнат. Поплавать, развести костер — для них с друзьями это было обычное развлечение.

И как это вышло, что мир столь внезапно изменился?

Мейсон знал, что в таком состоянии не стоит садиться за руль, но все равно завел машину и дал задний ход. Взвизгнули шины. Мейсон надел темные очки, которые несколько часов назад оставил на сиденье, и рванул прочь со стоянки.

Домой он не поехал. Нарезал круги, пока не израсходовал весь бензин. Мейсон остановился на заправке и купил пачку чипсов — он проглотил их, не почувствовав вкуса. Он поглядел на часы и подумал, что прошло уже достаточно времени — доктор решит, что Мейсон воспользовался его советом и отдохнул. Потом поехал назад в больницу — больше ему ничего не оставалось.

Мамина рука была очень холодной. Тело расслабилось; большинство морщинок, из-за которых она так переживала, исчезло с неподвижного лица. Волосы разметались по подушке — темно-каштановые, как у Мейсона, густые и блестящие; только несколько седых волосков выдавали ее возраст. Она была красивой женщиной, его мама, которая всегда была рядом. Две недели назад он подарил ей на день рождения розы, и она очень обрадовалась. Они поужинали в ресторане, но счет оплатила она — мама знала, что Мейсон откладывает деньги на учебу в колледже.

Он нежно коснулся ее мертвой щеки и накрыл одеялом ее плечи, потом выключил свет и ушел из больницы.

Снаружи было тихо. Ночной ветерок холодил лицо, в небе висел серебристый полумесяц. Мейсон сел в машину и с удивлением заметил, что на кассе никого нет, а шлагбаум открыт. Он провел в больнице несколько часов и должен был заплатить по меньшей мере двадцать баксов за парковку. Но раз никого не было, он уехал, не оставив ни цента.

Машин на улице почти не было. Все сидели дома, у телевизора или телефона, отчаянно пытаясь дозвониться родственникам в других городах и странах. Кажется, по телевизору говорили, что в некоторых странах нарушено телефонное сообщение. Неужели это из-за землетрясений? Сколько человек сейчас набирали номер и слышали в трубке мертвую тишину? Сотни или тысячи тщетно ждали вестей от родных и близких. Счастливые! У них хотя бы осталась надежда.

В парке Дифенбакер было темно и тихо. Обычно там ездили десятки машин — в них сидели подростки, пили пиво и веселились. На стоянках у реки парковались парочки и наслаждались уединением, пока парк не закрывался на ночь. Мейсон часто приезжал сюда с друзьями; это место было для него привычным, и он направился именно сюда. Он осознал это, только проехав через ворота. Хорошо, что подсознание не забывало следить за дорогой — по крайней мере, он пристегнулся. Видимо, жить больше незачем, раз все, кого он знал, умерли, но Мейсон пока не спешил к ним присоединяться.

Наверное, это можно считать хорошим знаком.

Он остановил машину у железнодорожного моста и выключил мотор. Машину заполнила тишина. Мейсон открыл окно, чтобы выпустить тишину наружу. Вот так и сходят с ума, наверное.

Через какое-то время глаза привыкли к темноте, и силуэты деревьев перестали казаться размытыми. Мейсон хотел бы чего-нибудь выпить — чего-нибудь крепкого, что прожгло бы желудок и заставило мозг отключиться. Он знал, где мама держит бутылку виски. Почему он не взял ее с собой? Можно больше не беспокоиться о том, что его остановят и проверят на алкоголь.

Мейсон отстегнул ремень и выбрался из машины, что есть силы хлопнув дверцей. По парку разнеслось эхо, где-то вдалеке заухала сова.

Неподалеку от машины стоял мусорный бак. Мейсон подошел и пнул его. Бак перевернулся, крышка отлетела в сторону, по земле рассыпался мусор. Мейсон еще раз пнул бак, и тот покатился к центру стоянки. Снова и снова Мейсон бил ногой по баку, оставляя на гладком пластике царапины и вмятины. Бак быстро опустел, и шоколадные обертки, консервные банки и пакетики с собачьими какашками разлетелись по земле. Мейсон принялся топтать банки, сминая их ногами, разбрасывая в стороны гравий, поднимая серые фонтанчики пыли.

Закончив, Мейсон оглядел учиненный беспорядок, — но это не принесло ему облегчения. Его машина стояла в нескольких метрах — большое темное пятно. Мейсон подошел и несколько раз быстро пнул шину. Ногу пронзила боль, отдаваясь в мозгу. Но и это не помогло.

Оцепенение не проходило.

Мейсону хотелось чувствовать. Хоть что-нибудь. Что угодно. Он никогда не сталкивался ни с чем настолько жутким, как эта внутренняя пустота.

Мейсон представил, как Том дразнит его и называет «эмо». Если бы только друг мог сейчас разделить с ним боль! И все же хорошо, что он сейчас один. Рассказать другим о том, что мамы больше нет, значит признать, что она умерла. Если не говорить об этом, можно представить, будто она жива.

Сзади зашуршал гравий, и Мейсон обернулся, ожидая увидеть полицейскую машину. Его арестуют за то, что он сломал бак? Раньше Мейсон никогда не занимался вандализмом. Простите, сэр, не хотел тут ничего рушить, но сегодня умерла моя мама и все мои друзья — это меня немножко оправдывает, не находите?

Но это был не коп — просто какой-то парень, который шагал по направлению к Мейсону. В обычной ситуации тот повернул бы обратно к своей машине, не заостряя на незнакомце внимания. Поздно вечером в парке Дифенбакер было полно людей — даже бомжи иногда ютились здесь на скамейках.

Но у парня в руках была бейсбольная бита, и это заставило Мейсона насторожиться.

Парень шел прямо на него.

Мейсон не успел толком среагировать. Парень в три прыжка преодолел разделявшее их расстояние и поднял биту, чтобы ударить Мейсона. К счастью, тот сделал шаг назад, и бита пролетела в нескольких сантиметрах от его головы.

— Какого черта?!

Вместо ответа незнакомец снова занес биту. Мейсон внимательно посмотрел ему в лицо. Искривившиеся губы, горящие ненавистью глаза, — и при этом Мейсон был уверен, что никогда раньше не встречал этого человека. Почему же он так хочет вышибить ему мозги?