Неправое дело - Варгас Фред. Страница 14

– Людвиг идет, – объявила Марта.

– Откуда ты знаешь?

– Узнаю его шаги во дворе, он ногу приволакивает. Десять минут двенадцатого, чего это он в такой час. Все из-за этой собаки, она ему спокойно жить не дает. Конца этому не видно, надоело уже.

– Мы составили полный отчет. Двадцать три владельца собак, все мирные граждане, никаких зацепок. Он всегда начинает дело с таких мелочей? С первого встречного мусора?

– Всегда, – сказала Марта, – идет по следу. Но он этим одержим, потому так и знаменит в своих кругах. Отыскивать мерзость – это у Людвига в крови, это его судьба, его крест.

– А может ему что-нибудь помешать доставать других?

– Ну конечно. Сон, женщины и война. Много всего, если подумать. Если ему охота поспать или побездельничать, от него никакого толку, ему на все плевать. С женщинами то же самое. Если любовь не складывается, он топчется на месте и плюет на все. Я еще поражаюсь, что он так работает, потому что сейчас у него на личном фронте тоже не очень.

– Понятно, – удовлетворенно ответил Марк. – Ну а война?

– Война – вообще другое дело. Там много всего. Стоит ему над этим задуматься, и он не ест, не спит, не работает и забывает про женщин. Зря только голову ломает.

Марта покачала головой, помешивая кофе. Теперь она Марку нравилась. Она постоянно одергивала его, как своего малыша, хотя ему уже исполнилось тридцать шесть, или как будто она его вырастила. Она говорила: «Такую старую шлюху, как я, не проведешь, я мужчин насквозь вижу». Она постоянно это твердила. Марк показал ей Матиаса, и она сказала, что он хороший парень, диковатый, но хороший, и что в мужчинах она толк знает.

– Ты ошиблась, – сказал Марк, снова садясь за работу. – Это был не Луи.

– Помолчи, ты ничего не понимаешь. Просто он болтает внизу с маляром.

– Я знаю, почему ты зовешь его Людвиг. Я у него спросил.

– Ну что ж, поздравляю.

Марта с неодобрением подула на кофе.

– Можешь не беспокоиться, он их отыщет, так и знай, – проворчала она, шумно листая газету.

Марк ничего не ответил, Марта не любила этих разговоров. А он просто хотел сказать, что знает, и все.

Вошел Кельвелер и знаком попросил Марка отвлечься от работы. Он пододвинул табурет и сел напротив.

– Ланкето, районный инспектор, сегодня утром сообщил последние новости по кварталу и остальным девятнадцати округам Парижа. В столице никаких происшествий, Марк. В пригороде тоже, он проверил. Никто не пропадал, никаких покойников не обнаружено, никто не заявлял о пропаже людей, ничего. Прошло уже десять дней с тех пор, как пес оставил у ограды улику. Стало быть…

Луи умолк, пощупал еще теплый кофейник и налил себе чашку кофе.

– Стало быть, собака принесла это откуда-то еще, издалека. Где-то есть тело, из которого взялась наша кость, и я хочу узнать где, в каком бы состоянии это тело ни находилось, живое оно или мертвое, несчастный случай это или убийство.

Ну да, подумал Марк, можно обшарить всю провинцию, и почему бы не всю планету, раз уж на то пошло, и если так будет продолжаться, счетам месье де Пюизе грозит забвение. Кельвелер дойдет до конца, теперь Марк лучше понимал, почему он взвалил на себя это расследование, но ему самому следует выйти из игры.

– Марк, – сказал Кельвелер, – среди двадцати трех наших псов должен быть по крайней мере один, который выезжал из Парижа. Глянь в свои записи. Кто уезжал на неделе, в среду или четверг. Ты не заметил, кто из мужчин или женщин уезжал?

Марк порылся в папке. Одни только мирные, вполне мирные граждане. Записи принадлежали Кельвелеру, ему и Матиасу. Он еще не навел в них порядок.

– Смотри внимательно, не торопись.

– А сам посмотреть не хочешь?

– Я хочу спать. Встал сегодня ни свет ни заря, в десять, чтобы встретиться с Ланкето. Когда я сонный, от меня мало толку.

– Пей кофе, – посоветовала Марта.

– Вот этот, – сказал Марк, – его охотник-собиратель записывал.

– Охотник-собиратель?

– Матиас, – уточнил Марк, – ты мне разрешил.

– Ясно, – сказал Луи. – И кого добыл твой охотник?

– Обычно добывает зубров, а на этот раз попался человек.

Марк снова просмотрел запись.

– Этот человек раз в неделю, по пятницам, преподает в Высшей школе инженеров. Приезжает в четверг вечером и уезжает рано утром в субботу. А если Матиас говорит «рано», то это действительно рано.

– Куда он едет? – спросил Кельвелер.

– В забытый богом уголок Бретани, в Пор-Николя, рядом с Кемпером. Он там живет.

Кельвелер слегка поморщился, протянул руку и взял запись Матиаса. Несколько раз он очень внимательно ее прочел.

– Немца из себя строит, – шепнула Марта на ухо Марку. – Дело пахнет жареным.

– Марта, – сказал Луи, не поднимая головы, – ты никогда не научишься говорить шепотом.

Он встал и вытащил из каталожного шкафа деревянный ящик с буквами «О – П».

– У тебя есть карточка на Пор-Николя? – спросил Марк.

– Да. Скажи, как твой охотник-собиратель все это вызнал? Он специалист?

Марк пожал плечами:

– Матиас – это особый случай. Он почти всегда молчит. А потом скажет «говори», и люди говорят. Я видел его за работой, он свое дело знает. Никаких фокусов, я проверил.

– Ну надо же! – поразилась Марта.

– Во всяком случае, метод работает. Только наоборот у него, к сожалению, не получается. Если он говорит Люсьену «заткнись», ничего не выходит. Думаю, он разговорился с хозяином, пока пес был занят своим собачьим делом.

– Других переездов не замечено?

– Было. Еще один проводит два дня в неделю в Руане. Похоже, живет на две семьи.

– И что?

– А то, – сказал Марк, – что если мы возьмем «Западную Францию» и «Курьер Эр» за последние две недели, то что мы увидим?

Людвиг улыбнулся и подлил себе кофе, предоставив слово Марку.

– Итак, что мы увидим? – повторил Марк.

Он раскрыл папки и пробежал глазами новости Южного Финистера и Верхней Нормандии.

– В департаменте Эр водитель грузовика врезался ночью в стену, одиннадцать дней назад, в среду, в крови обнаружено много алкоголя. А в Финистере одна пожилая дама разбилась на скалистом берегу, в четверг либо в пятницу утром. Как ты догадываешься, о пальце на ноге ни слова.

– Дай посмотреть.

Марк передал ему статьи и, довольный, скрестил ноги на столе. Он весело подмигнул Марте. С собаками покончено, займемся другими делами. Бесконечные разговоры о собачьем дерьме тоску наводят, в жизни есть и другие вещи.

Луи положил вырезки на место, затем помыл кофейные чашки в маленькой раковине. Потом вытер их чистой тряпкой и поставил на полку меж двух папок. Марта убрала банку с кофе, взяла книжку и села на кровать. Луи присел рядом с ней.

– Ну вот, – сказал он.

– Если надо, я могу присмотреть за Бюфо.

– Нет, я его возьму с собой. Спасибо тебе.

Марк резко подобрал ноги и поставил их на пол. Что там Луи сказал? Он возьмет с собой жабу? Он не стал оборачиваться, ему послышалось, он ничего не понял.

– Он уже был на море? – спросила Марта. – Некоторые жабы морского воздуха не любят.

– Бюфо везде хорошо, за него не тревожься. А почему ты решила, что это Финистер?

– В Эре набравшийся водитель, только и всего. А вот старуха в скалах – тут есть над чем подумать, и потом, это женщина. Что у тебя с носом?

– Ударился, когда вставал утром, не увидел дверь, рано было.

– Хорошо, что у тебя нос есть, глаза целее будут.

Господи ты боже мой! Да сколько же это будет продолжаться? Марк молча сжался, ссутулился и уперся руками в колени, как человек, который хочет, чтобы о нем забыли. Кельвелер собирается ехать в Бретань? Что еще за бред! А Марта ведет себя так, будто это в порядке вещей. Значит, он всю жизнь только этим и занимался? Ездил на разведку? Наугад? Из-за какого-то дерьма собачьего?

Марк взглянул на часы. Почти двенадцать, конец работе, он мог уйти как ни в чем не бывало, пока Кельвелер не завербовал его бегуном в свою погоню за призраком. С подобным субъектом, одержимым бесполезными поисками с тех пор, как Вторая мировая война произвела его на свет, а правосудие оставило без работы, можно обегать всю Францию, гоняясь за тенью. Что же касается утраченных иллюзий, у Марка и своих было достаточно, и чужие ему не нужны.