Спаси меня (ЛП) - Гибсон Рэйчел. Страница 2

За окном проплывали пятна коричневого, коричневого и снова коричневого, нарушаемые только рядами ветряков, стоявших в отдалении. Теплый техасский ветер медленно вращал их пропеллеры.

В голове Сэйди с каждым медленным вращением скользили воспоминания детства и забытые чувства. Она испытывала все те же смешанные эмоции. Старые эмоции, которые всегда спали до того момента, как она пересекала границу штата Техас. Смешение любви и желаний, разочарование и упущенные возможности.

Некоторые из ранних воспоминаний Сэйди были о том, как мама одевает ее для конкурса. Воспоминания о чрезмерно пышных платьях и массе фальшивых волос, прикрепленных к ее голове, с годами становились все более туманными. Хотя она помнила свои чувства. Она помнила веселье и возбуждение, и утешающее прикосновение материнской руки. Помнила беспокойство и страх. Желание сделать все хорошо. Желание доставить радость. Но это у нее никогда не получалось. Сэйди помнила разочарование, которое ее мать безуспешно пыталась скрыть каждый раз, когда дочь выигрывала в номинации «лучшее фото с домашним питомцем» или «лучшее платье», но не могла выиграть главный приз. И с каждым конкурсом Сэйди старалась сильнее. Она пела чуть громче, двигала бедрами чуть быстрее или добавляла огня в свой танец. И чем больше старалась, тем больше не попадала в тональность, в ритм и в границы сцены. Учительница всегда говорила ей придерживаться того, что они разучивали на тренировках. Двигаться четко по сценарию, но, конечно, Сэйди никогда так не поступала. Она всегда испытывала трудности, когда нужно было делать или говорить то, что ей велели.

О похоронах матери у нее остались туманные воспоминания. Звуки органа, эхом отражавшиеся от деревянных стен церкви, жесткие деревянные скамьи. Поминки после похорон в «Джей Эйч» и пахнувшие лавандой объятия тетушек.

— Бедный осиротевший ребенок, — причитали они в перерывах между поглощением сырного печенья. — Что теперь будет с бедной осиротевшей малышкой моей сестры?

Сэйди не была ни малышкой, ни сиротой.

Воспоминания об отце были более живыми и четкими. Резкий профиль на фоне бесконечной голубизны летнего неба. Большие руки, сажавшие ее в седло, и она сама — вцепилась в повод, пытаясь не отстать от отца. Тяжесть его ладони на ее голове, ощущение мозолистой руки, касавшейся ее волос, пока она стояла перед белым гробом матери. Тяжелые шаги мимо двери в детскую, когда она рыдала в подушку.

Отношения Сэйди с отцом всегда были сбивающими с толку и трудными. Взлеты надежды и падение разочарований. Эмоциональное напряжение от войны, которую Сэйди всегда проигрывала. Чем больше чувств она выказывала, тем больше пыталась ухватиться за отца, и тем больше он отталкивал ее, пока она не сдалась.

Годами Сэйди пыталась оправдать чьи-то ожидания, возлагаемые на нее. Матери. Отца. Всего города, полного людей, которые только и ждали, что она будет милой, хорошо воспитанной, обаятельной девушкой. Королевой красоты. Кем-то, кто заставит их гордиться, как ее мать, или кем-то, кого они будут уважать, как ее отца. Но к старшим классам она устала от этой тяжелой задачи. Она сбросила этот груз и стала просто Сэйди. Оглядываясь назад, она могла признать, что иногда ее поведение было слишком оскорбительным. Иногда намеренно. Как, например, розовые волосы и черная губная помада. Это не было проявлением стиля. Это было попыткой найти себя. Отчаянной просьбой о внимании того единственного человека на планете, который вечер за вечером смотрел на девочку-подростка через обеденный стол, но, казалось, никогда ее не замечал.

Шокирующий цвет волос не сработал, так же как и череда плохишей-бойфрендов. В основном отец просто игнорировал Сэйди.

Прошло пятнадцать лет с тех пор, как она побросала вещи в машину и оставила родной Ловетт далеко позади. И возвращалась обратно так часто, как только могла. Пару раз на Рождество. Несколько раз на День благодарения и один раз на похороны тетушки Джинжер. Которые состоялись пять лет назад.

Сэйди нажала на кнопку, и окно скользнуло вниз до конца. Ветер трепал ей волосы, а чувство вины сдавливало затылок, потому что в памяти всплыл последний визит отца. Это было примерно три года назад, когда она жила в Денвере. Отец приехал на Национальное западное шоу скота.

Сэйди снова нажала кнопку, и стекло поднялось. Странно, что прошло так много времени, но так и было, потому что вскоре после той встречи она переехала в Феникс.

Кому-то могло показаться, что Сэйди — перекати-поле. За последние пятнадцать лет она жила в семи разных городах. Отец обычно говорил, что она никогда не остается на одном месте долго, потому что пытается пустить корни в каменистую почву. Он только не знал, что Сэйди вообще не пыталась пустить корни. Ей нравилось не иметь корней. Нравилась возможность собрать вещи и уехать туда, где ей будет хорошо. И ее последняя работа это позволяла. После нескольких лет, потраченных на получение высшего образования, переходов из одного университета в другой, ни в одном из которых Сэйди так и не получила диплом, она из прихоти остановилась на недвижимости. И теперь имела лицензии в трех штатах и наслаждалась каждой минутой процесса продажи домов. Ну, ладно, не каждой. Взаимодействие с кредитными организациями иногда сводило ее с ума.

Знаки на обочине отсчитывали мили до Ловетта, и Сэйди нажала кнопку, чтобы открыть окно. В приезде домой было что-то, что заставляло ее чувствовать тревогу, беспокойство и желание уехать прежде, чем приедет. Дело было не в отце. Она приняла их взаимоотношения несколько лет назад. Он никогда не будет тем отцом, в котором Сэйди нуждалась, а она никогда не будет сыном, которого он всегда хотел.

И даже не факт, что сам город заставлял ее беспокоиться. В последний приезд домой она провела в Ловетте меньше десяти минут, прежде чем почувствовала себя неудачницей. Сэйди остановилась на заправке, чтобы пополнить запас топлива и диетической колы. Из-за прилавка владелица заправки миссис Лоралин Джинкс бросила лишь один взгляд на пустой безымянный палец Сэйди и почти задохнулась от того, что могло бы быть ужасом, если бы не оказалось хриплым дыханием курильщицы с пятидесятилетним стажем.

— Ты еще не замужем, дорогуша?

Сэйди улыбнулась:

— Пока нет, миссис Джинкс.

Сколько Сэйди себя помнила, миссис Джинкс всегда была владелицей заправки. Дешевая выпивка и никотин заставили ее морщинистую кожу потемнеть, как старое кожаное пальто.

— Ты найдешь кого-нибудь. Еще есть время. — Имея в виду, что Сэйди лучше поторопиться.

— Мне двадцать восемь.

Двадцать восемь — еще молодость. Мисс Холлоуэл все еще устраивает свою жизнь.

Лоралин похлопала рукой по необремененным кольцами пальцам Сэйди.

— Что ж, благослови тебя Господь.

Теперь у нее было много других забот. Сэйди чувствовала себя поспокойней, пока несколько месяцев назад не позвонила Бесс — ее тетушка со стороны матери, сообщив, что племянница должна быть на свадьбе своей младшей кузины Талли Лин. Это было такое краткое сообщение, что Сэйди подумала: а не стала ли она заменой кому-то, кто отказался в последнюю минуту? Она даже не знала Талли Лин, но та была членом семьи, как бы Сэйди ни пыталась притвориться, что у нее нет корней, и как бы сильно она ни ненавидела мысль о том, чтобы присутствовать на свадьбе младшей кузины, сказать «нет» — об этом даже и речи не шло. Даже когда домой к Сэйди доставили для подгонки ярко-розовое платье подружки невесты. Без бретелек и с корсетом. А короткая юбка из тафты была так присборена и взбита, что когда Сэйди опускала руки, они исчезали в складках ткани. Все казалось бы не так плохо, если бы ей было восемнадцать и она собиралась на выпускной бал. Но школьные годы давно стали лишь воспоминанием. Ей было тридцать три, и выглядела она в этом платье несколько нелепо.

Всегда подружка невесты. И никогда не невеста. Вот как все видят ее. Все в семье и в городе. Они жалеют ее. Сэйди это ненавидела. Ненавидела, что все еще переживает из-за подобного. Ненавидела, что сейчас у нее нет бойфренда, который бы пошел с ней на свадьбу. Ненавидела так сильно, что даже задумывалась о том, чтобы снять парня. Самого большого и красивого жеребца, которого только смогла бы найти. Просто чтобы всех заткнуть. Просто чтобы ей не нужно было выслушивать шепот за спиной и замечать взгляды украдкой или объяснять отсутствие мужчин в своей жизни. Но с точки зрения логистики процесс снятия мужчины в одном штате и транспортировки его в другой казался невозможным. Этические проблемы Сэйди не волновали. Мужчины все время снимают женщин.