Я клянусь тебе в вечной верности - Сакрытина Мария. Страница 37

Получилось же иначе – я уехала. Меня тянуло путешествовать – я не была особенной домоседкой ни тогда, ни сейчас. Больше двух лет на одном месте я не выдерживаю – мне начинает чудиться клетка замка Валентина, я становлюсь нервной и в конце концов сбегаю – не от себя ли?

Тогда случилось то же самое. Ярати со всем её очарованием стала мне надоедать. Я заскучала, а тут и Зак, подслушав мои мысли, принялся меня подначивать. Он, конечно, всё понимал лучше; в то время больше любви к путешествиям меня тянуло проклятие. Но Зак предпочёл это от меня скрыть. Он подзадорил меня очередным рабом-любовником. И да, явившиеся не вовремя западники с предложением их королевы тоже внесли свою лепту.

Солнце садилось под тонкие звуки флейты.

Чародейка Элиза Северянка поглаживала холку насторожившегося волка и, устроившись на пушистом ковре у мраморной ограды, смотрела на закат. Кроваво-красное солнце уверяло, что где-то в этом мире боги забрали чью-то жизнь до срока. И наверняка не одну.

Это и флейта навевали задумчивую меланхолию, которой приятнее всего предаваться под суры мудрого Аджаля-фие, чьи слова ласкают слух, а смысл отрезвляет ум.

Элиз серьёзно подумывала наколдовать его увесистый пыльный томик из библиотеки Заккерия, когда занавеска, скрывающая вход за ширму, откинулась, и хозяин чайханы, услужливо кланяясь, пропустил к столику девушки троих западников. И встал статуей рядом, пока Элиза, смерив гостей удивлённым взглядом, не кивнула ему, разрешая уйти.

Волк угрожающе зарычал, когда старший из «гостей» беззастенчиво уселся напротив девушки, а двое других встали у него за спиной.

Элиза успокаивающе положила ладонь на лоб волку и, отвернувшись к покачивающимся на ветру веткам магнолии, вздохнула.

Меланхоличный вечер под флейту и томик сур портился вместе с настроением.

–?Госпожа, – после продолжительного и весьма удивлённого молчания начал старший западник с выправкой воина, чуть смягчённой годами государственной службы. – Имею ли я честь…

–?Имеете, – скучающе отозвалась девушка, не оборачиваясь. – Это действительно я, и я действительно чародейка. И если вы привезли мне щедрое предложение вашей королевы Хелении, то можете убираться в бездну.

Двое за спиной бывшего воина удивлённо переглянулись и дружно положили руки на пояса, к спрятанным под плащами клинкам.

Волк угрожающе зарычал из-под руки девушки.

–?Прекрасная госпожа ещё не выслушала щедрое предложение моей королевы, – улыбнулся сидящий напротив Элизы западник. – Поверьте, оно намного выгоднее яратского. Вот, извольте…

Элиза сделала последний глоток и поставила пустую фарфоровую чашечку на стол.

Закат под аккомпанемент очередной попытки заставить служить… Вечер был безнадёжно испорчен.

–?Убирайтесь, – перебила девушка. – Убирайтесь, или я вышвырну вас отсюда.

–?Госпожа, – глядя на Элизу как на неразумную маленькую девочку, терпеливо повторил западник. – Вы не понимаете…

И, похоже, только теперь обнаружил, что его слова звучат в полной тишине. Замолкли звуки флейты. Замолкли разговоры, замолк звон бокалов и чашечек.

–?Вам действительно лучше уйти, – проследив его взгляд, добавила Элиза. – Если эти «неблагодарные» яратцы решат, что вы мне докучаете, вас тихонько убьют в тёмном переулке. Или, если подумают, что пытаетесь причинить мне вред, убьют прямо здесь.

–?Я передам королеве ваш отказ, – мгновение спустя произнёс западник, вставая и не спуская с девушки тяжёлого взгляда. – Но её предложение остаётся в силе.

Элиза равнодушно пожала плечами.

–?Госпожа, я никогда не позволил бы себе нарушить ваш покой, – сунулся в её закуток взволнованный хозяин чайханы, когда западники ушли. – Но они уверяли, что хотят…

«Они просто тебе заплатили», – подумала Элиза. А вслух с улыбкой произнесла:

–?Всё в порядке. И пожалуйста, вот моя плата.

Хозяин не слишком долго отказывался от горсти золотых монет – слишком много для травяного тоника, но, по мнению Элизы, слишком мало для красивого вечера под звуки флейты. Жаль, так грубо испорченного.

Засыпающий, тонущий в алых лучах город звенел гонгом в храме Девятки, упряжью верблюдов, монистами на поясе танцовщиц, струями воды у фонтана со столпившимися рядом верблюдами, взвизгивал колоколом на рынке рабов.

Элиза всегда обходила рынок стороной. Стоя у ворот рынка и кусая губы, она каждый раз видела себя на цепи, идущей вслед за господином. На золотой цепи, но разве есть разница?

Разве о такой жизни она когда-то мечтала?

Элиза вздохнула и случайно встретилась взглядом с проходящим мимо юношей. Медная цепочка, узорчатые звенья, ошейник в виде ожерелья. И конец поводка – в руке девушки, милующейся со смазливым мужчиной – воином или стражником. И девушка, и мужчина были яратцами и свободными. Юноша-раб выглядел, как и Элиза, северянином. И наверняка вышел его хозяевам в копеечку – северяне с некоторых пор резко поднялись в цене на яратском рынке. Как и выходцы с Востока лет десять назад.

–?Госпожа чародейка, – склонив голову, поприветствовал Элизу мужчина-яратец, обнимая свою даму.

Элиза машинально растянула губы в улыбке.

Синие, почти как у чародейки, глаза раба изумлённо распахнулись. И сразу уткнулись в землю. В них была ненависть. Глубоко спрятанная, почти выбитая – наверное, не раз продавался. Но ещё была.

Элиза поймала её. Как тонкую струю аромата роз. И следом – желание, как и раньше. Скривилась от омерзения. Отвернулась.

Да, она чародейка. Чародеи никогда не бывают рабами. Так утверждал Зак, но сама Элиза считала, что у чародеев всего лишь невидимая цепь.

Сворачивая в нужный проулок, девушка щёлкнула пальцами – это всегда помогало сосредоточиться. Семенящий рядом волк обернулся, навострив уши.

Над площадью у рынка взлетела, удивлённо крича, чайка. В алом закатном свете её силуэт колебался, как мираж, или у Элизы снова перед глазами стоял туман?

Медное ожерелье-ошейник, сверкнув, упало неподалёку от девушки.

–?Волк, нельзя, – пробормотала чародейка, ускоряя шаг.

Дёрнувшийся было понюхать, волк побежал за ней.

Элиза отлично знала, что ей не придётся разбираться с недовольными господами-яратцами, оставшимися без раба, что с неё даже денег не потребуют. Но от этого её собственная невидимая цепь как будто сделалась тяжелее.

Заплатит яратцам их король. Как всегда он делал для Зака, как – не задавая вопросов – делал и для неё.

А цепь всё тяжелела.

– Милая Лизетта вернулась, – отрываясь от кальяна, улыбнулся чародей Ярати Заккерий. – Ну как, снова размышляла о смысле жизни в самой дорогой чайхане столицы? Под звуки флейты и суры у тебя это неплохо получается. Или торчала на Лысой горе, разглядывая город с высоты птичьего полёта, раздумывая о том, как юную птичку снова посадили в золотую клетку? Ну, тогда день прожит не зря! – и, рассмеявшись, приложился к трубке, вдыхая ароматный дым.

Элиза поморщилась, кивком отпустила морщащего нос волка и прошла к груде раскиданных рядом с кальяном подушек.

–?Я думала, ты будешь в отъезде ещё месяц.

–?С какой стати? – махнул рукой чародей, подтягивая под себя ещё одну подушку. – Скучно и нет общества прелестной страдающей девицы, имеющей дурную склонность читать чужие мысли. Милая Лизетта, рядом с тобой отлично получается думать о жизни. И даже о подступающей старости. Глядя на тебя, я верю, что молодость ужасна.

–?Тебе нравится надо мной смеяться, – вздохнула Элиза, обнимая колени. – Зачем ты ездил? Очередной приказ короля Овидия?

–?Лизетта, детка, – усмехнулся Заккерий, – не доросла ты ещё до взрослых заговоров. Думай о клетке, жалей себя, оно приятнее.

–?Ты не понимаешь!..

–?Куда мне! – хмыкнул Зак. – Кстати, милая, та синеглазая чайка, которая недавно пролетела над Торговой площадью… Ты думаешь, она полетит домой, на Север?

Элиза подняла голову.

–?А ты полагаешь, останется здесь, ибо по своей натуре все люди рабы? – фыркнула она.