Никогда-никогда (др. перевод) (ЛП) - Фишер Таррин. Страница 15

- Мне тоже было приятно провести с тобой время, - кидаю я ей вдогонку.

Я представляю, как я захожу в дом, а мать Чарли ждет ее, возможно, чтобы поругать за то, что взяли машину, но когда я шагаю в дом, все темно, за исключением света под дверью нашей с Джанет спальне.

Мать ушла спать. Мать не заботится. Это идеальный вариант для моей ситуации.

Я могу обыскать все вокруг и попытаться выяснить, что случилось со мной, без вопросов и правил, но я не могу не думать о Джанет, о том, что она просто маленький ребенок, который нуждается в родителях.

Все так облажались.

Джанет слушает музыку, когда я открываю дверь.

- Эй, - зову я.

У меня вдруг появляется идея. - Ты не видела мой iPod?

Музыка говорит о человеке многое. Мне не нужно помнить, чтобы знать это.

- Я не знаю, - она пожимает плечами. - Может быть, на чердаке, где все твое дерьмо.

Все мое дерьмо?

На чердаке?

Я вдруг оживляюсь.

Может быть, у меня есть больше, чем мягкое покрывало и пачка плохих романов.

Я хочу спросить ее, какое именно дерьмо, и почему мое дерьмо на чердаке вместо того, чтобы быть в нашей общей спальне, но Джанет засовывает наушники в уши и прилагает все усилия, чтобы игнорировать меня.

Я решаю, что оптимальный вариант - это подняться на чердак и проверить свои вещи.

А теперь, где чердак?

Глава 8

Сайлас

Когда я ставлю машину на свою подъездную дорожку, входная дверь открывается и Эзра выходит на улицу, заламывая руки. Я вылезаю из машины и подхожу к тому место, где она стоит с широко открытыми глазами.

- Сайлас, - произносит она дрожащим голосом. - Я думала, он знает. Я бы не говорила, что Чарли была здесь, но вы, кажется, не скрывались, поэтому я подумала, что все поменялось и ей разрешили сюда...

Я поднимаю руку, чтобы остановить ее от дополнительных ненужных извинений.

- Все хорошо, Эзра. Правда.

Она вздыхает и засовывает руку в фартук, в который все еще одета.

Я не понимаю ее нервозности, или почему она думала, что я буду ругаться. Я показываю ей больше уверенности своей улыбкой, чем вероятно необходимо, но она выглядит так, словно нуждается в этом.

Она кивает и следует за мной в дом. Я замираю в прихожей, потому что не достаточно хорошо знаком с домом, чтобы быть в курсе того, где мой отец мог бы быть в данный момент.

Эзра прощается со мной, пробормотав «спокойной ночи», и поднимается вверх по лестнице. Она, должно быть, живет здесь.

- Сайлас.

Звучит как мой голос, но более старый. Я поворачиваюсь, и вдруг оказываюсь лицом к лицу с человеком со всех семейных фотографий, висящих на стенах. Хотя, сейчас у него отсутствует блестящая фальшивая улыбка.

Он осматривает меня сверху вниз, как будто даже взгляд на своего сына его расстраивает.

Он поворачивается и идет через дверь, ведущую из прихожей. Его молчание и уверенная походка, предполагают, что я следую за ним, что я и делаю.

Мы заходим в его кабинет, и он медленно обходит вокруг свой рабочий стол и садится. Он наклоняется вперед и кладет руки на красном дереве.

- Объяснишься?

Мне хочется объяснить. На самом деле.

Я хочу сказать ему, что я понятия не имею, кто он, не знаю, почему он злой, не знаю, кто я такой.

Я, наверное, должен нервничать или бояться его. Уверен, вчера Сайлас был бы именно таким, но мне трудно бояться того, кого я не знаю.

Насколько я понимаю, он не имеет надо мной власти, а сила - это основной способ запугивания.

- Объяснить что? - спрашиваю я.

Мои глаза перемещаются на полки с книгами на стене позади него. Похоже на классику. Коллекция. Интересно, он читал эти книги, или они - это просто еще один способ запугивания.

- Сайлас!

Его голос настолько глубокий и резкий, что кажется, будто кончиком ножа проделывают дырки в ушах.

Я кладу руку на заднюю часть шеи и сжимаю, прежде чем снова взглянуть на него. Он машет головой на стул напротив него, молча приказывая мне сесть.

У меня появляется ощущение, что вчера Сайлас бы сказал: “да, сэр”, прямо сейчас.

Сегодня Сайлас улыбается и медленно идет на указанное место.

- Почему сегодня она была в моем доме?

Он говорит о Чарли, будто она - яд. Он отзывается о ней так же, как ее мать отзывалась обо мне.

Я смотрю вниз на подлокотник кресла и забираюсь на кусок потертой кожи.

- В школе она почувствовала себя нехорошо. Ее нужно было отвезти домой, и мы по-быстрому заехали сюда.

Этот человек..., мой отец... откидывается на спинку стула. Он подносит руку к челюсти и потирает подбородок.

Проходит пять секунд.

Десять секунд.

Пятнадцать.

Наконец, он снова наклоняется вперед.

- Ты с ней встречаешься?

Это вопрос с подвохом? Потому что, похоже на то.

Если я скажу «да», это, очевидно, разозлит его. Если скажу «нет», он будет чувствовать себя победителем. Не знаю почему, но я действительно не хочу, чтобы этот человек выиграл. Он выглядит так, будто привык побеждать.

- Что, если да?

Его рука больше не потирает челюсть, потому что теперь она движется через стол и хватает меня за воротник моей рубашки.

Он дергает меня к себе, а мои руки сжимают край стола в качестве сопротивления.

Мы смотрим в глаза друг другу, и я уже думаю, что он собирается меня ударить. Мне интересно, это и есть способ нашего с ним общения?

Вместо того, чтобы ударить меня, что я уверен он хочет сделать, он толкает меня кулаком в грудь и отпускает. Я падаю обратно на сиденье, но только на секунду. Я выталкиваю себя из стула и делаю несколько шагов к выходу.

Вероятно, мне следовало бы ударить этого мудака, но я ненавижу его недостаточно сильно, чтобы сделать что-то подобное. К тому же, я не люблю его настолько, чтобы волноваться о его реакции. Хотя, это меня не пугает.

Он хватает со стола пресс-папье и швыряет через всю комнату, к счастью, не в мою сторону. Оно разбивается о деревянную полку и часть вещей падает на пол. Несколько книг. Рамка с фотографией. Камень.

Я стою на месте и смотрю то на него, то обратно, пот капает с моего лба.

Я не понимаю, почему он расстроился из-за того, что Чарли сегодня была здесь. Особенно из-за того, что Эзра сказала, что мы выросли вместе.

Его ладони теперь прижаты к столу. Он тяжело дышит, его ноздри раздуваются, как у бешенного быка. Я жду, что в любую секунду он начнет ногами отбрасывать пыль.

- У нас было понимание, Сайлас. У меня и тебя. Я не собирался тебя заставлять быть свидетелем, если ты поклянешься мне, что больше не увидишься с дочерью этого человека.

Одна из его рук тянется к запертому ящику, пока его вторая рука проходится по тому, что осталось от его редеющих волос.

- Я знаю, ты думаешь, что это не она взяла файлы из этого кабинета, но я-то знаю, что это была она! И единственная причина, почему я не стал давать ход делу, это потому, что ты поклялся мне, что мы больше не будем иметь дело с этой семьей. И вот ты..., - он вздрагивает.

Буквально вздрагивает.

- Ты приводишь ее в этот дом, словно последних двенадцати месяцев никогда и не было!

Он выглядит очень разочарованным, машет рукой, выражение лица меняется.

- Отец этой девушки почти разрушил нашу семью, Сайлас! Это ничего для тебя не значит?

«Не совсем», - хочется мне сказать.

Я мысленно делаю примечание никогда не сердить его. Это не привлекательная сторона Нэша.

Ищу в себе какие-нибудь эмоции, которые передадут угрызения совести, чтобы он мог увидеть это на моем лице. Хотя, это трудно. Особенно, когда единственное, что я испытываю - это любопытство.

Дверь в кабинет открывается, и мы оба обращаем свое внимание на того, кто заходит.

- Лэндон, тебя это не касается, - говорит отец, его голос мягкий.

Я смотрю на лицо отца еще раз, просто чтобы убедиться, что слова на самом деле вышли из его рта, а не кого-то другого. Звучит почти как голос заботливого отца, а не чудовища, появления которого я только что был свидетелем.