Ловцы удачи - Пехов Алексей Юрьевич. Страница 39

Казалось, что от грохота раскололись небеса. Я скатился с кровати вместе с одеялом, упал на пол, больно ударившись локтем. Тьму разорвал низкий вой, от него свело зубы, заныли кости, и я, как лягушка, на четвереньках отпрыгнул в сторону.

Высоко и тоненько взвыл Трехлапый, сразу же раздался гораздо более низкий, неожиданный крик боли, что-то со звоном разбилось, и тьма мгновенно рассеялась.

Я увидел окно, квадрат лунного света на полу, расщепленную огнепчелой дверцу шкафа, перья из подушки, летающие по сизому от порохового дыма воздуху, отплевывающегося от чужой крови Трехлапого, разбитый флакон волшебного эликсира и силуэты двоих незваных гостей.

Оба направили в мою сторону жезлы, зло зашипели, и я поднял руки. Но тут в распахнутую дверь, точно крокодил, бросающийся на антилопу, влетели шипастые, колючие ветви акации. Они схватили ближайшего к ним грабителя и разорвали его на две части.

Второй выстрелил по дереву из жезла, понял, что это не действует, и, забыв обо мне, выскочил в окно. Я перепрыгнул через мертвеца, проскользнул мимо ветвей рассерженной акации, выходить из дома через окно не рискнул — там была чудесная клумба, на которой росло много замечательных цветов, и злить Риолку не входило в мои планы.

Темный силуэт бежал через залитый лунным светом двор, и к нему присоединился еще один. В доме Риолки зажегся свет, дрэгайка выскочила на крыльцо, и первый из грабителей направил на нее жезл.

— Берегись! — крикнул я, понимая, что не успеваю помешать им.

Зато успел кое-кто другой.

Сухо затрещало, и заросли кустарника-цельзапении с ярко-оранжевыми кисточками цветков выплюнули целое облако шипов. Оно накрыло бандита, и тот, воя от боли, отшатнулся назад, к огромной монстере с широкими резными листьями. Те дернулись, подались к нему, оплели, а затем сжались, ломая кости.

Я подлетел к Риолке:

— Ты в порядке?!

— Нет! — прорычала она и обратилась к акациям: — Проспали?!

— Это маргудцы. Они могли использовать заклинание и…

— Сама вижу! Принесите мне голову того, кто вытоптал хризантемы!

Самая старая акация громко, протяжно скрипнула и отправилась следом за беглецом. Она вылетела на улицу, проломив в заборе огромную дыру, и я едва успел вскочить на дерево, крепко уцепившись за ветви.

На мое счастье, акация не возражала. Она была занята тем, что наращивала темп, разогнавшись, как лошадь. Правда, дерево оказалось куда менее изящным и перло с грацией и целеустремленностью озверевшего носорога.

Улица была пуста, но моя компаньонка, кажется, знала, куда следует двигаться. Она повернула в сторону высокого соседского забора и, не снижая скорости, врезалась в него, снеся доски. Испуганно взвыл дворовый пес, луна скакнула по небесам, промелькнули ветви маракуй. Мы пронеслись через двор, задели угол какого-то сарая, и он с грохотом развалился у меня за спиной.

Проломив забор с другой стороны участка, выскочили в переулок. Надо думать, хозяева с утра сочтут, что здесь пробежал по меньшей мере слон.

Кто-то испуганно вскрикнул, убираясь с дороги. Дерево скакнуло вперед, сшибло кроной веревку, на которой висело белье, и часть сорванных тряпок застряла в ветвях, а одна из них упала мне прямо на голову.

— А! Чтоб тебя! — выругался я, сбрасывая с себя чью-то рубаху. — Стой! Слышишь?! Стой! Не туда!

Она остановилась лишь после того, как я сильно хлопнул ладонью по шершавой коре.

— Поворачивай! Вези меня к Логову!

Дерево недовольно скрипнуло.

— Он бежит к Яме, там узкие переулки, ты все равно не пролезешь, а каменные дома ломать не так просто, как деревянные заборы. Он скорее всего успеет улететь. Но я смогу перехватить его в небе.

Снова недовольный скрип и раздраженный удар корнями по земле.

— Ты умеешь летать? К тому же, если будешь носиться по всему городу, рано или поздно попадешься на глаза страже, и у Риолки будут неприятности. А Логово рядом, — привел я еще один аргумент. — Вези меня туда!

Больше акация не спорила. Попятилась задом, выбираясь из узкого переулка, разбила веткой чье-то окно и припустила на запад, по пустырям и окраинам, ломая кусты и легко перепрыгивая через ручьи.

Я вцепился в сучья, сжал зубы, чтобы они не стучали друг о друга, когда питомица дрэгайки переходила в галоп, и думал о том, что торчавшие на острове маргудцы решили больше не дожидаться разрешения таможни.

Теперь не было сомнений, что они прилетели за мной. Более того, явно поняли, кто хозяйка этого домика, и знали, что ее магия посильнее их темной волшбы. Хотели сделать все тихо, обвели вокруг пальца сторожей, наслали на меня крепкий сон и решили сперва порыться в шкафу. На их беду, рядом оказался Трехлапый…

Сейчас уцелевший маргудец будет стараться как можно быстрее покинуть остров — он понимает, что нарушил закон и его стреколет подлежит аресту и конфискации в пользу правительства, а сам он надолго попадет за решетку. Или сразу в петлю.

Отпустить его я не мог. Беглец приведет за собой других, а я не хочу в следующий раз проснуться и увидеть, что по двору рыскают двадцать жаждущих моей крови колдунов. Акация резко затормозила возле ворот Логова. Я спрыгнул на землю, облегченно перевел дух:

— Иди домой. Скажи Риолке, что я со всем разберусь.

Она несильно подтолкнула меня корнем в сторону посадочной площадки, повернулась и точно странный краб поползла обратно. Я быстро добрался до холма, остановил первого же техника:

— Кто начальник ночной смены?

— Игнасио, вон он. Заполняет бумаги на взлет, — сказал работяга, показав на высокого беловолосого чиновника, черкавшего что-то в полетных листах.

— Привет, эльф, — сказал он мне. — Отличная гонка.

— Спасибо. Мне надо прогнать «Чаровницу» Моржа в тестовом полете перед началом аукциона.

— Да пожалуйста, — пожал плечами тот. — Она на дальней стоянке, фэйри дадут тебе зеленый свет.

— Спасибо.

— Туллу я, пожалуй, не буду говорить о твоем полете, — усмехнулся он и пояснил: — Еще не видел, чтобы летали без комбинезона и в одних подштанниках. Это эльфийская традиция?

Ну что тут сказать. Выбежал я из дома в том, в чем спал. Времени наряжаться не было.

— Что-то в этом роде, — кивнул я.

— Ну-ну, — заржал он. — Удачного полета.

Еще через две минуты я уже был в кабине, лихорадочно проводя предполетную подготовку. Первым делом проверил запас огнепчел в ульях, оставшийся после гонки. Окажись они пусты — все дальнейшее не имело никакого смысла, если только я не собираюсь идти на таран.

Дремавшие фэйри с недовольным видом зажгли огни, показывая, что полоса свободна и я могу побыстрее проваливать, чтобы дать им выспаться до утра.

Я взлетел, подхваченный теплым ночным ветром, ориентируясь лишь по лунному свету и тем незначительным огням Сан-Винсенте, что еще горели в окнах полуночников.

Из-за полной луны океан казался озером расплавленного серебра, горы Бараньего кряжа — платиновыми слитками, джунгли — темным ноздреватым пятном, прибрежная полоса — тонкой жемчужной ниткой баров и таверн, из которых до сих пор не выгнали последних посетителей. Только Яма, Логово, Приморский бриз, государственные полосы, база Патруля, оборонительный форт, верфи и пирсы были ярко освещены.

Над Черепашьим крутились лишь семь стреколетов, увенчанных коронами волшебных огоньков. Четверо из них садились, а следовательно, меня совершенно не интересовали. Трое уходили от острова, и ни один из них не был похож на «Клык», на котором прилетели маргудцы. Так что я сразу повернул в сторону Ямы, прошел над ней. Площадка, где стояли колдуны, пустовала.

Значит, я оказался прав. Разведчик решил, что ему больше нечего делать на острове. Где теперь его искать? Куда он полетел?

Погода была отличной, ночь совершенно безоблачной, звездной и лунной, видимость на фоне блестящего в серебряном свете океана — просто великолепной.

Я ушел от острова по расширяющемуся кругу миль на двадцать и наконец-то увидел быструю тень-трезубец, на мгновение закрывшую звезды. Беглец находился в двух милях надо мной и погасил сигнальные огни, чтобы они не выдали его.