Огненный Зверь (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна. Страница 55

  Естественно, мне было безумно приятно, что Кирилл позвал меня, и я смела надеяться, что и ему не хочется со мной расставаться и уезжать, но я заставила себя мыслить ясно, не опираясь на одни только чувства.

  - Я никогда не говорю того, в чем не уверен, - с укоризной сказал он.

  Я все еще, как прикованная, сидела на своем табурете.

  - Так я собираться? - я решила все же еще раз переспросить, вдруг мне все просто померещилось.

  Кирилл усмехнулся моей нерешительности.

  - Собирайся уже!

  Я вскочила и бросилась в комнату.

  Весь остальной день прошел как в тумане. Мы куда-то ездили, Кирилл о чем-то разговаривал, кому-то звонил.

  Сказав, что я смогу быть полезной, он явно сильно преувеличил, может, я и не путалась под ногами, как боялась, но пользы от меня не было никакой. И я могла только гадать, зачем он потащил меня с собой.

  Единственная полезная вещь, которую я сделала, это позвонила Мартынову и спросила, когда нам отдадут тело Илоны. Он попытался спросить, как я и где, но я была не склонная вести светские беседы, все же оценка Кирилла Диминых чувств оставила во мне неприятный осадок. Однако Мартынов не обиделся на мой сухой тон и согласился, что мы поговорим позже, пообещал, что завтра мы уже сможем забрать Илону из морга и похоронить. Никаких улик на теле, естественно, обнаружено не было, поэтому задержек не ожидалось.

  Кирилл сказал, что нужно ехать на кладбище, чтобы о чем-то там договориться. Я только кивнула, слава богу, до этого мне не доводилось никого хоронить, и я ничего в этом не смыслила.

  Когда мы покинули мою квартиру, Кирилл снова стал молчалив и предельно серьезен, отвечал скорее односложно, сам разговор не начинал.

  "Зверь, - взмолилась я, поняв, что больше не могу молчать. - Поговори хотя бы ты со мной".

  "Ну спасибо за "хотя бы", - обиделся тот.

  "Зверь!"

  "Ну и чего ты убиваешься?" - кажется, мой друг сменил гнев на милость.

  "Не знаю, как себя вести, - призналась я. - Он стал как ледяная фигура", - ну вот, ругала Леночку за Ледяного короля, а теперь сама сравниваю его со льдом, докатились.

  Я покосилась на Кирилла, гадая, что он в данный момент улавливает в моих чувствах, но его лицо не выражало никаких эмоций. Он вел машину одной рукой, второй держал телефон возле уха, кажется, речь шла о приюте для животных Илоны, но я невнимательно слушала, погрузившись в свои мысли.

  "Ну а чего ты хочешь? - сказал Зверь. - Ты знаешь, я всегда был против этого парня, но на сегодняшний день нет никаких причин, чтобы я не был за него. По-моему, он молодец. Не разнылся, как некоторые, а бегает, суетится, договаривается. А для него Илона была не просто едва знакомой, с которой они разок попили кофе и поболтали. Ты же слышала, они познакомились, когда он был еще мальчишкой, с тех пор всегда были бок о бок, виделись ежедневно. Как ты думаешь, что он чувствует?"

  Я снова посмотрела на Кирилла. Ну, конечно же, безупречная маска на лице, лишенная эмоций.

  "Ему больно", - ответила я.

  "Он потерял друга, и ему очень больно, - согласился Зверь. - Он сейчас просто отключил все свои чувства и не зацикливается на них, пока не разберется со всеми делами. Это хорошее умение, тебе бы так научиться".

  "Знаю", - вздохнула я, что сказать, о таком самообладании мне можно только мечтать.

  "А что до того, зачем он позвал тебя, так, по мне, это тоже очевидно".

  Я начала злиться.

  "Может, тебе очевидно!"

  "Тпру! Притормози! - осадил меня Зверь. - Хочешь его еще и своей злостью порадовать?"

  Вот черт! Конечно же, Зверь был прав. Не хватало еще подлить масла в огонь своими чувствами, будто и без меня тут мало проблем.

  Я попыталась сосредоточиться и взять себя в руки, как учил Золотаревский. Старик говорил, что я делала успехи, мне же казалось, что я топчусь на месте. Несмотря на то, что я уже научилась успокаиваться и "глушить" свои эмоции, самоконтроль достигался за несколько минут и глубоких вдохов-выдохов, добиться автоматизма не получалось по-прежнему.

  "Молодец, - несмотря ни на что, похвалил Зверь. - Вот так, держи себя в руках. Так о чем мы говорили?"

  "О том, зачем Кирилл взял меня с собой".

  "Ах да, ну так вот. У тебя когда-нибудь умирал кто-то близкий?"

  "Бабушка".

  "Что ты чувствовала?"

  Зверь начал издалека. Мне хотелось потребовать от него немедленных ответов, но я постаралась набраться терпения, я же обещала себя контролировать.

  Я задумалась и попыталась подобрать слова, наиболее четко описывающие мое состояние.

  "Это было горе. Я не могла поверить, что больше ее не увижу, чувство безысходности, беспомощности, неспособности повернуть время вспять".

  "И ты?.." - он продолжать подталкивать меня к нужным выводам, но непременно хотел, чтобы я дошла до всего самостоятельно.

  "И я плакала, - уж это я помнила, - ревела, особенно, когда оставалась одна".

  "Вот ты и ответила на свой вопрос", - довольно подвел итог Зверь.

  "Ты думаешь?.." - ахнула я, невольно снова покосившись на Кирилла.

  "Я уверен. Он не хочет оставаться один. Не думаю, что он маньяк, привыкший контролировать свои эмоции и наедине с самим собой. Ты его спасительная нить, чтобы не расклеиться раньше времени. А то, что он тебя еще и любит, это приятный бонус, ему спокойнее, когда ты рядом".

  Я попыталась проиграть в своей голове все аргументы, выдвинутые Зверем, но не нашла ничего, к чему бы могла придраться. Все доводы были весьма логичны.

  "А потому вспомни все уроки Золотаревского, собери силы в кулак, и заткни свои собственные чувства подальше. Твоя цель - поддерживать", - подвел итог Зверь.

  "Я постараюсь".

  "Ты недолжна стараться! - не выдержал он. - Ты должна делать! А то люблю, хочу ему счастья! Люди очень любят раскидываться такими словами, но на деле не могут элементарно заткнуться и поддержать, когда человеку плохо, и продолжают печься только о себе. Как вы там любите говорить? "Люблю больше жизни"! Так пока у тебя жизнь никто не просит, просят лишь отложить свое самобичевание!"

  Я много думала о его словах, тогда и потом, слова существа, живущего на земле сотни лет, и видевшего разных людей, разные судьбы и поступки.

  Думала о его словах и во время похорон, которые проходили на следующий день. На них присутствовали, все "наши", как сказал тогда Кирилл: Владимир Петрович, Леночка, Андрей, Молотов, Ковров и Петя. Пришли еще пять человек: три женщины и двое мужчин. К нам они не подходили, стояли особняком, как я поняла, это были люди, работающие в приюте для животных, принадлежавшем Илоне. Одна из женщин рыдала в голос.

  Из "наших" плакала Леночка, часто сморкаясь в припасенный платок огромных размеров. У Андрея были красные глаза, но на людях он крепился, ведь не гоже богатырю плакать при свидетелях. Старик держался стойко, только часто вздыхал. Ковров выглядел еще более злым, чем обычно, мне казалось, что если бы сейчас ему под руку попался кто-нибудь из Черных Капюшонов, разорвал бы голыми руками без всякой магии. С лица Молотова тоже сошла его постоянная улыбка, он выглядел подавленно и, казалось, старше на несколько лет. Только лицо мальчика Пети не выражало никаких эмоций. Он стоял в сторонке и ни с кем не разговаривал.

  Я тоже не плакала. Вняв словам Зверя, я собрала все свои силы в кулак, и сдерживала в себе всякое проявление эмоций.

  Так получилось, что все время похорон мы с Кириллом стояли отдельно от остальных, держась за руки. В этот момент это казалось таким естественным и единственно верным. Когда могилу принялись засыпать, он крепче сжал мою руку, других проявлений эмоций Кирилл себе не позволил.