Полуночный танец дракона - Брэдбери Рэй Дуглас. Страница 11

В полночной тьме из зала доносились вопли и свист.

Я приоткрыл дверь и взглянул на экран.

— Девятнадцатая вместо десятой.

В тот же миг из кинотеатра пошатываясь вышел его хозяин. По его бледным щекам катились слезы.

— Что вы со мной сделали! Во что вы меня превратили! — вскричал он. — Ублюдки! Недоноски! Прохиндеи! Театра «Самурай Джо Самасуки» больше не существует!

Он орал с такой надсадой, что я стал беспокоиться о его здоровье.

— Не надо так, Джо, — сказал я. — В конце концов, чего только в жизни не бывает.

Музыка играла все громче. Напряжение нарастало с каждой секундой. Казалось, еще немного — и раздастся страшный, всеразрушающий взрыв, который отделит материю от сознания, как мясо от костей.

Отшатнувшись, Джо Самасука сунул мне в руки какой-то ключ и пробормотал:

— Вызовите полицию, пригласите уборщиков мусора и заприте оставшиеся двери. Мне звонить не надо, я свяжусь с вами сам.

В следующее мгновение он уже исчез.

Конечно же, нам следовало бы присоединиться к нему, но тут раздались оглушительные финальные аккорды фильма (Берлиоз вперемешку с Бетховеном), после чего установилась мертвая тишина.

Мы с Аароном обреченно повернулись к запертым дверям кинотеатра.

Створки дверей распахнулись, и из них на мостовую хлынула совершенно обезумевшая толпа, похожая на многоглазого, многорукого и многоногого бесформенного зверя.

— Умирать-то как не хочется, — просипел Аарон.

— Раньше надо было думать, — сказал я.

Толпа, этот огромный, дрожащий от возбуждения зверь, приостановилась. Мы смотрели на нее. Она смотрела на нас.

— Это они! — раздался чей-то безумный голос. — Продюсер и постановщик!

— Прощай, Аарон, — сказал я.

— До встречи на том свете, — печально откликнулся он.

Издав утробный рык, многоголовый и многорукий зверь набросился на нас и… торжествуя, принялся носить на руках, с воплями и пением нас трижды пронесли вокруг кинотеатра, потом по улице и снова к кинотеатру.

— Аарон!

Я пригляделся к бурлящему под нами морю счастливых улыбок. Вот обозреватель «Манчестер Гардиан». Рядом с ним злобный, страдающий несварением желудка критик из «Гринвич Виллидж Аванти». Вон там зашлись в экстазе второразрядные обозреватели из «Сатердей Ревью», «Нейшн» и «Нью Рипаблик». И повсюду, вплоть до самых дальних берегов этого бурного моря, бесновались, прыгали от восторга, смеялись и размахивали руками корреспонденты «Партизан Ревью», «Сайт-энд-Саунд», «Синема» и бог знает еще откуда.

— Невероятно! — выкрикивали они. — Замечательно! Это куда лучше, чем «Хиросима, любовь моя»! [13] В десять раз лучше «Прошлым летом в Мариенбаде»! [14] В сто раз лучше «Алчности»! [15] Классика! Шедевр! Рядом с ним «Великан» [16] кажется жалким сопляком! Новая американская волна! Как вам удалось это сделать?

— Сделать что? — крикнул я Аарону, когда толпа с нами на руках пошла на четвертый круг.

— Помалкивай и крепче держись в седле! — прокричал он в ответ.

Я заморгал, почувствовав слезы на глазах. В тот же миг я заметил в окне аппаратной покачивающегося киномеханика, обалдело взирающего на происходящее. Держа в одной руке бутылку, он ощупал другой рукой лицо, как бы проверяя, он ли это, посмотрел на бутылку и, отступив назад, вновь исчез во тьме своей будки.

Когда в конце концов все эти гномы и газели напрыгались и насмеялись вволю, они поставили нас с Аароном наземь со словами:

— Это величайший авангардный фильм всех времен и народов!

— Мы очень надеялись на успех, — ответствовал я.

— Фантастическое мастерство оператора! Гениальный монтаж! Обратная временная перспектива! — слышалось отовсюду.

— Мы старались, — скромно потупившись, произнес Аарон.

— Конечно же, вы представите свою ленту на Эдинбургском фестивале, не так ли?

— Разумеется, нет, — изумился Аарон. — Мы… собираемся сначала показать ее на Каннском кинофестивале, — закончил я.

Толпа, которая всего минуту назад кружила подобно урагану, унесшему Дороти в страну Оз, стала стремительно редеть, заручившись нашими обещаниями почтить присутствием бесчисленные приемы, дать интервью и написать статьи, завтра, через неделю, через месяц, пожалуйста, не забудьте!

Не прошло и пяти минут, как на площадке перед кинотеатром установилась полнейшая тишина, которую нарушал только плеск воды, вырывавшейся изо рта каменного сатира, стоявшего в центре небольшого фонтана. Какое-то время Аарон так и стоял, устремив взгляд в никуда. Наконец он очнулся и, подойдя к фонтану, омыл лицо холодной водой.

— Механик! — осенило его внезапно.

Мы взбежали по лестнице и остановились возле двери. На сей раз мы не стучали, а скреблись в нее подобно двум маленьким оголодавшим белым мышкам.

Через некоторое время из-за двери послышалось:

— Уходите. Я очень сожалею о происшедшем. Я не нарочно.

— Не нарочно? Открывай, говорят тебе! Считай, что мы тебя уже простили, — заверил его Аарон.

— Я вас боюсь, — раздался слабый голос. — Уходите.

— Только с тобой, дорогуша. Мы тебя нежно любим. Правда, Сэм?

Я согласно кивнул.

— Это точно. Мы тебя нежно любим.

— Я смотрю, вы совсем свихнутые.

Мы услышали неуверенное шарканье, дверь аппаратной распахнулась, и на ее пороге появился пошатывающийся киномеханик — мужчина лет сорока пяти с налитыми кровью глазами и с пунцовым лицом.

— Можете меня убить, — прошептал он.

— Убить? Нет, братишка, ты нужен нам живым!

Аарон подошел к киномеханику и чмокнул его в щеку. Попятившись назад, тот замахал руками так, словно пытался отбиться от шершней.

— Вы только не волнуйтесь, я в один миг верну все на место, — пробормотал механик и наклонился, чтобы поднять с пола бобины.

— Не сметь! — воскликнул Аарон. Механик замер. — Главное — ничего не трогай, — продолжил Аарон куда более спокойным тоном. — Сэм, писать будешь ты. Карандашик у тебя есть? Так… И как же тебя зовут?

— Уиллис Хорнбек.

— Уиллис… Стало быть, Вилли. А теперь, Вилли, поведай нам, в каком порядке ты ставил эти пленки. Какая была первой, второй, третьей, какую ты перевернул, какую проигрывал задом наперед и все такое прочее.

— Вам нужна… — недоуменно заморгал киномеханик.

— Мне нужна общая схема показа. Да будет тебе известно, что сегодня ты демонстрировал публике лучший авангардный фильм всех времен и народов.

— Мама родная! — пробормотал Уиллис, ошарашенно глядя на груду валявшихся на полу бобин.

— Уиллис, лапочка, — продолжил Аарон. — Знаешь, как тебя будут величать после этой памятной ночи?

— Дерьмом? — пробормотал Хорнбек дрожащим голосом.

— Ошибаешься! Первым помощником главного продюсера компании «Хасураи Продакшн»! Если захочешь, мы сделаем тебя монтажером, редактором или даже режиссером! Контракт сроком на десять лет! Карьерный рост, особые права, участие в капитале компании и, наконец, проценты! Надеюсь, я выразился достаточно ясно? Сэм, ты готов? Все, начали. Мы слушаем тебя, Уиллис.

— Я… Я ничего не помню.

Аарон издал нервный смешок.

— Нет помнишь!

— Тогда я был пьяным, а теперь я трезвый, верно? Как же я могу что-то вспомнить?

Мы с Аароном в панике переглянулись, но тут я заметил на полу знакомый предмет и поднял его.

— Один момент, — вмешался я в разговор. — Я хочу обратить ваше внимание на одну немало важную деталь.

Все посмотрели на бутылку, в которой оставалось еще немало хереса.

— Уиллис… — задумчиво произнес Аарон.

— Да, сэр?

— Уиллис, дружище…

— Да, сэр?

— Уиллис, — продолжил Аарон. — Сейчас я включу проектор.

— И что же?

— А ты, Уиллис, тем временем допьешь свой херес.