Предназначение - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 32

После сигнала Гортус опустил саблю и, усмехнувшись издевательски, спросил:

– Ну что, теперь не улыбаешься? Хорошая у тебя женушка, хорошая, я точно ею займусь, и в ближайшее время! Я трахну ее на твоей могиле – вот как я сделаю! Да, точно, а потом сниму с нее кожу и повешу на твой крест. Правда, здорово?

– Рано, рано ты радуешься, тварь, – хрипло сказал Андрей и, повернувшись, пошел за новой саблей.

Небольшая передышка вроде бы и помогла Андрею – организм слегка отошел от стресса, вызванного ранениями и невероятной перегрузкой в бою, но ран было слишком много, организм протестовал, и Андрея неожиданно начало клонить в сон. Видимо, сказывалась большая потеря крови.

Он скинул с себя одурь и снова встал в позицию. Гортус улыбался, видя, что силы противника на пределе. Андрей был холоден, сосредоточен и усиленно соображал, что ему делать. Его голова был ясной, светлой, казалось, что мысли звенят, как хрустальные подвески.

Удар! Удар! Удар! Да, скорость слегка снизилась, Монах неловко поворачивался на раненой ноге, и противник, видя это, все время старался зайти с разных сторон, заставляя Андрея как можно больше двигаться и терять силы.

Укол, на отходе Гортус врезал Андрею громадным кулачищем свободной руки в бок, прямо по ране. Его надрубленная рука уже довольно легко двигалась, видимо, восстановилась в достаточной мере, а у Андрея ранений было слишком много, чтобы они могли так быстро зажить, – ресурсы организма не безграничны. Он и так за этот бой потерял несколько килограммов веса, и это при том, что толстяком точно никогда не был.

«Андрей! – ворвался в голову голос Шанти. – Давай я налечу на него драконом и куда-нибудь унесу или прямо тут оторву ему голову? Ты погибнешь!»

«Ты подставишь себя! Не смей! Я еще жив, а пока жив – ничего не потеряно!»

«Андрей, ты на пределе, – настаивала драконица. – Я выйду со стадиона, а потом налечу и оторву ему башку! Позволь!»

«Я сказал – нет! – яростно передал Андрей. – Запрещаю это! Не отвлекай, молчи!»

Удар! Удар! Удар! Укол-удар! Гортус усиливал и усиливал напор, и Андрей медленно начал отступать под тяжестью атаки. Он думал, думал – и вдруг вспомнил. Гортус ударил его правой рукой, свободной от сабли. Значит, это правилами не возбраняется? Хорошо, посмотрим…

Андрей собрался, остановился и, когда в очередной раз сабля Гортуса коснулась его клинка, нанес сильнейший удар кулаком в челюсть противника. Тот не успел парировать, и челюсть треснула, перекосившись и вылетев из суставов. Чего-чего, а в схватке голыми руками Андрей был посильнее. И знал, как и куда нужно ударить, чтобы сломать или вырвать.

Гортус сплюнул на песок окровавленные зубы, ударом слева поставил челюсть на место и снова яростно бросился на противника, залитый кровью из рассеченной скулы.

Андрей попытался ударить его свободной рукой, подцепить ногой, но сам чуть не упал – раненая нога не очень хорошо слушалась, онемелая как колода. Да и Гортус теперь был настороже и не подпускал его на расстояние удара кулаком или ногой.

Финт, удар, финт, удар… уклон – казалось, что эта пытка будет бесконечной. У Андрея темнело в глазах, ухмыляющаяся физиономия Гортуса как будто нависала над ним. Регенерация у этого ублюдка была потрясающей.

В очередной раз отразив несколько сильнейших ударов противника, Андрей все-таки нарвался – клинок Гортуса, обойдя защиту, вонзился в тело, пробив его насквозь и выйдя со спины. Боль была такой резкой и шипучей, что Андрей внезапно понял, что ему нужно делать.

Он бросился вперед, не обращая внимания на то, что клинок врага так и торчал в его левом боку, притянул Гортуса к себе и вошел в контакт с аурой.

Если он может лечить – значит, может и калечить? Ну так и вперед!

Мгновенным усилием мысли Андрей загнал в ауру противника всю боль, которую он испытывал, разогнав ее в десятки раз. Гортус должен был чувствовать страшную, невероятную боль – его аура стала ярко-красной, такой красной, какой она никогда не бывает у живых. Потому что ни одно существо не может выдержать такую боль.

Гортус тоже не выдержал. Его сердце разорвалось, выплеснув фонтан крови внутрь грудной клетки. Но он был жив и, возможно, даже смог бы выжить, когда система регенерации утихомирит этот поток боли и закроет дыры в огромном, тренированном сердце. Вот только Андрей не собирался этого позволять. Отпрыгнув назад, он изо всей силы рубанул противника в шею.

Гортус в это время стоял, зажав голову обеими руками, – боль в голове была настолько велика, что он ничего не слышал и не видел, полностью закрывшись от окружающего мира. Какой там бой, какие противники – не осталось ничего, кроме красной, бурлящей, ужасной боли, разрывающей голову, грудь, все тело, будто их жгли раскаленным железом.

Сабля Андрея прошла через толстые кости руки Гортуса и, потеряв силу, врубилась в шею противника. Усиленные кости оборотня ослабили удар, и вместо того, чтобы смахнуть голову с плеч, сабля лишь сильно поранила Гортуса.

Эффект от этого получился страшным и неожиданным – оборотень, от боли полностью потерявший контроль над своим разумом, стал перекидываться в Зверя. Через секунду на месте человека стоял Зверь, похудевший, но здоровый, полный сил и злобы на весь мир. Зверь прыгнул на Андрея, встретившего его ударами клинка. Вмиг бедро человека и его бок были разодраны, как будто по ним прошлись острейшими граблями, у которых вместо зубьев торчали булатные лезвия.

Андрей бил Зверя саблей, кромсая его на куски, но клинок застревал в стальных мышцах, в костях Зверя, не причиняя ему вреда такого, чтобы повреждения смогли остановить это средоточие ярости и злобы.

Андрей уже изнемогал от усталости, боли и потери крови, когда внезапно пришла помощь извне: в боку Зверя выросли несколько оперенных стрел, и Зверь рыкнул, обернувшись и глядя назад, – подоспели гвардейцы под командованием Зиртона. Лучники и арбалетчики снова выпустили стрелы, утыкавшие существо с ног до головы и сделавшие его похожим на дикобраза.

Зверь заревел – на него надвигалась стена гвардейцев в стальной броне, со щитами и тяжелыми копьями, которых испугался бы даже дракон. Он сделал громадный прыжок, помчался к выходу со стадиона, по дороге сбивая солдат и опрокидывая любопытных зрителей, не успевших убежать, затем исчез под трибуной в проходе, ведущем на улицу.

Стадион молчал, потрясенный происшедшим. На поле боя остался стоять Андрей, тяжело опиравшийся на саблю, да гвардейцы, обступившие площадку для боя со всех сторон. На песке в луже крови лежала отрубленная рука Гортуса с толстенной костью.

Зиртон осторожно подошел к Андрею, покачивающемуся на ногах так, как будто его колыхали порывы ветра, и спросил:

– Ты можешь идти? Или вызвать лекаря сюда? Он сейчас извлечет из тебя саблю, потерпи…

– Саблю? – не понял Андрей и посмотрел вниз, на рукоять сабли Гортуса, так и торчавшей у него из бока. – А, саблю, да…

Он схватился за рукоять и, коротко выругавшись, вынул клинок, сплюнув нахлынувшую в рот кровь. Зиртон сморщился и укоряюще сказал:

– Зачем? Лекаря надо было!

– Неважно, – легонько махнул рукой Андрей, – помоги мне дойти до трибуны, пожалуйста. Я посижу, и все будет нормально.

Монах покачнулся и неминуемо бы упал, если бы его не подхватил Зиртон. Он положил руку Андрея себе на шею и повел к тому месту, где сидела Марго, побелевшая и сжавшаяся, будто пружина. Она боялась выбежать на арену, не зная – может, этим нарушит какие-то правила, а тогда все достигнутое пойдет прахом.

Видя, как Андрея ведет гвардеец, она уже не раздумывала и, вскочив, перепрыгнула через барьер, обняла мужа и прижала к себе, не обращая внимания на то, что тот был весь в крови.

– Что дальше?

– Дальше – пойду на службу, чего же еще. – Андрей заложил руку за голову и ласково провел пальцем по упругой груди жены.

Она ойкнула и прикрыла сосок:

– Щекотно! Не балуйся! У меня очень чувствительная грудь, а ты своим железным пальцем!