Аромагия (СИ) - Орлова Анна. Страница 28
За окнами давно стемнело — в Хельхейме зимой долгие-долгие ночи, и следовало торопиться к ужину…
В гостиной я застала прекрасное общество: приосанившийся Ингольв что-то вдохновенно рассказывал прекрасной медсестре. В уголке устроился мой свекор, одобрительно кивающий в такт словам сына. В кресле у камина напряженно выпрямился Петтер.
Ординарца Ингольв числил среди приближенных и позволял ему изредка ужинать в кругу своей семьи, хотя с остальными подчиненными тщательно соблюдал субординацию.
— Добрый вечер, — вежливо произнесла я, остановившись на пороге.
Свекор небрежно кивнул, распушивший хвост Ингольв, кажется, вообще не заметил моего появления, как и его собеседница. А вот мальчишка меня удивил: взглянув на командира, он перевел взгляд на меня, и я ощутила исходящую от него смесь стыда, неодобрения, злости…
— Добрый вечер! — уже громче повторила я.
Петтер вскочил и поклонился, а муж и его визави неохотно отвлеклись друг от друга. Ингольв что-то буркнул, разом поскучнев, а медсестра — кажется, ее имя Ингрид — грациозно встала.
— Добрый вечер, госпожа Мирра! — произнесла она напевно. Голос, как журчащий по камням ручеек, нежный аромат лиметта — леденцов — и меда. — Я пришла извиниться за поведение доктора Ильина. Он был очень груб с вами, но я не могла вмешаться…
— Понимаю, — согласилась я. — Впрочем, вам не стоит извиняться за чужую грубость.
Она потупилась.
— Надеюсь, вы понимаете, я не могу противоречить своему начальнику… Но я хотела бы с вами подружиться!
Ингрид подняла на меня светлый взгляд, глаза ее сияли мольбой и робкой надеждой. В своем форменном светло-зеленом платье с темными рабочими нарукавниками и фартуком она была ослепительно красива.
Я на мгновение замешкалась с ответом, ошарашенная таким простодушием, и муж тут же вмешался.
— Разумеется, Мирра будет рада с вами подружиться, моя дорогая! — ответил он за меня.
Меня покоробило такое панибратство, и, видимо, заметив мое колебание, он снова повторил, уже в приказном тоне:
— Ты ведь будешь рада, Мирра?
Само собой, оставалось только согласиться. Довольный Ингольв вновь вернулся к беседе с Ингрид, которая, надо отдать ей должное, пыталась вовлечь в разговор и меня. Но муж совершенно игнорировал эти попытки, так что я предпочла перебраться к камину.
Господин Бранд вспомнил, что с утра забыл завести часы — больше десятка разномастных маятников по всему дому, к которым он носился очень трепетно. Произнеся небольшую тираду на эту тему, он отправился в обход.
«Она совсем не похожа на медсестру, скорее на актрису…» — подумала я, бросив взгляд на Ингрид, внимающую рассказу Ингольва.
Заметив это, она виновато улыбнулась, заставив почувствовать себя ревнивой и страшно сварливой женой.
С трудом избавившись от мерзкого ощущения, я твердо решила не обращать на них никакого внимания и пропускать мимо ушей долетающие обрывки фраз.
Лучше побеседовать с Петтером. Только о чем?
— Надеюсь, вы уже полностью освоились в Ингойе? — не найдя другой темы, спросила я, изображая заинтересованность.
Внимание невольно притягивала щебечущая в стороне пара. Столь демонстративное пренебрежение ко мне со стороны Ингольва было неприятно.
— Конечно, благодарю вас, — ответил мальчишка.
Он проследил за моим взглядом, отчего-то нахмурился.
— Знаете, однажды был случай… — начал он вдруг громко.
Петтер травил байки, против ожидания я постепенно увлеклась и уже от души смеялась над его рассказами.
Краем глаза поймала недовольную гримасу мужа, но сделала вид, что ничего не заметила…
До ужина оставались считанные минуты, когда вдруг зазвенел дверной колокольчик.
Вскоре в комнату заглянула недовольная Сольвейг, сильнее обычного пахнущая уксусом.
— Госпожа Мирра, там вас спрашивают! Почта! — произнесла недовольно и тут же вышла. Дескать, нечего занятых людей отвлекать!
— Извините, — я улыбнулась Петтеру, вставая, — я на минутку.
— Можно я вас провожу? — тут же подхватился он.
Не видя в этом ничего крамольного, кивнула и быстро направилась в прихожую, размышляя, что стряслось. За мной следовал Петтер, как запах за блюдом с булочками…
У входной двери замер капрал частей пингования — проще говоря, пингвиньей связи, если судить по его нашивкам (чему только не учится жена офицера!).
— Госпожа Мирра, вас срочно просят пожаловать в Свёль! — вытянувшись во фрунт, доложил немолодой капрал. — К рассвету медведя пришлют!
Он почтительно протянул мне небольшого пингвина, подозрительно глядящего по сторонам. В клюве этот «почтальон» крепко сжимал кусочек бумаги. Я осторожно протянула руку и вслух сообщила свое имя. Пингвин подумал и неохотно разжал клюв. Письмо упало в подставленную ладонь…
Послание оказалось лаконичным:
«Приезжай. Болезнь».
Всего две руны: райдо — «путь» и перевернутая уруз — «болезнь», ниже подпись, знакомый хельский росчерк «Альг-исса».
Впрочем, краткость неудивительна, поскольку управляться с рунами северным жителям просто физически больно. А их собственные знаки я не понимала.
— Вы говорили, меня ждут в Свёль? — уточнила я с некоторым сомнением.
Рассеянно погладив пингвина, получила в отместку возмущенный крик и чувствительный щипок.
Капрал молодцевато щелкнул каблуками и веско подтвердил:
— Именно так. К утру вам нужно быть на станции.
— Будьте добры, подождите здесь, — попросила я, хмурясь.
Надо думать, Ингольв не придет в восторг от такой перспективы…
В гостиной мой милый супруг все так же любезничал с Ингрид, стоя у кресла, в котором она с комфортом разместилась. Невинно-соблазнительная поза, ослепительно-белая кожа, пушистый горьковато-терпкий запах горького апельсина…
Отчаянно захотелось устроить безобразную сцену, пощечиной стереть с тонких губ Ингольва улыбку, заставить медсестру в ужасе ретироваться…
На несколько мгновений крепко зажмуриться и вспомнить, чему учила бабушка: «Женщина должна быть мудрой. Нужно уметь прощать и уступать…»
Жасминные сумерки, блюдо с клубникой, внимательный взгляд… Единственная девочка среди ватаги мальчиков, я удостаивалась личных уроков, которые, надо сказать, оказались впоследствии весьма кстати.
Как бы то ни было, я — жена Ингольва, и мне предстоит провести рядом с ним остаток жизни. Надо же так распуститься, позволить раздражению, злости, обиде взять верх! К мужней блажи следует относиться, как к погоде за окном: принимать без жалоб и менять одежду по сезону.
— Дорогой, — подойдя ближе, заговорила я мягко, и от этой показной мягкости муж сильно вздрогнул, — меня просят завтра быть в Свёль. Ты позволишь мне ехать?
Сама кротость и почтение к авторитету главы семьи…
— Ехать к хель? — кисло переспросил Ингольв, оборачиваясь.
— Прости, дорогой, меня вызывают… — покаянно вздохнула я, — ты позволишь ехать?
Само собой, выбора у мужа не было: в Хельхейме правила устанавливали хель, и упаси Один кого-нибудь с ними открыто спорить. Но почему бы не потешить самолюбие Ингольва?
— Да! — выдавил он, недовольно кривя губы.
— Спасибо!
Нисколько не стесняясь, я бросилась к нему на шею и благодарно поцеловала…
Надо думать, со стороны это смотрелось впечатляюще. С трудом оторвавшись от Ингольва, который все никак не хотел меня отпускать, я с тайным удовольствием обозрела зрителей: желчное недовольство свекра, изумление — и уважение! — на милом личике Ингрид, темные омуты глаз Петтера.
В комнате отчетливо пахло удивлением, похожим на вкус свинины в кисло-сладком соусе.
И знакомо потемневшие мечтательные очи мужа, крепкая хватка, которой он удерживал меня за локоть (а вдруг сбегу?), исходящая от него властная волна имбирного аромата…
Шаткий мир вокруг снова обрел равновесие, словно волной смыло все огорчения дня, оставив влажный прохладный песок спокойствия и запах фенхеля на языке — камфара и анис — сосредоточенность.