Ты (СИ) - Уласевич Светлана Александровна. Страница 18

— Тоже облака, — улыбнулась она, изучая «Вызов». — Только вид снизу. Забавно!

— Что именно?

— В ней выражен как бы протест вот этой картине, — указала она на «Манок». — Какой-то странный юношеский протест. Художник словно написал своё небо в ответ на вызов автора тех облаков. — Будто говоря: «Да пошёл ты!»

— Почему?

— Хороший вопрос, — одобрила собеседница, гладя раму пейзажа. — Только лучше другой.

— За что? — осторожно предположил вампир.

— Уже лучше, — улыбнулась она, оборачиваясь к Адреану. — Его задевает та картина, раздражает и вместе с тем восхищает. Поэтому он и написал эту, как бы в противовес. Облака вид снизу. Чья она?

— Неизвестного автора.

— Странно, — озадачилась девушка. — Я бы подумала — твоя, — и она подошла к облакам Леонардо. — Старая, — восхищённо произнесла ценительница прекрасного, дотрагиваясь до холста. Сколько ей?

— Около пятисот.

— Леонардо да Винчи? — изумлённо выдохнула красавица, сдувая пыль с правого нижнего угла.

— Что?

— Это же — Леонардо да Винчи! — вскрикнула шокированная Милена. — Но я никогда не видела такой картины в современных сборниках!

— Почему ты так решила?

— Здесь в углу его подпись. Это оригинал!

— Ты могла и ошибиться, — спокойно заметил вампир. — Даже искусствоведы порою не могут установить её подлинности, особенно если автор меняет привычки.

— Ты её кому-нибудь показывал?

— Нет.

— Почему?

— Потому что это, действительно, он.

— Откуда полотно у тебя?

— Семейная реликвия.

— Теперь ясно.

— Что? — встревожено спросил Адреан.

— Откуда у меня то странное чувство, будто эта картина написана для тебя. Вампир застыл на месте.

— А что ещё ты чувствуешь? — осторожно осведомился он.

— Здесь? — переспросила Мил, окидывая взглядом студию.

— Да.

— Меня восхищает то, что в этой мастерской вместе с твоими набросками присутствуют также полотна великих художников. Они размещены с уважением, трепетом, благоговением и даже любовью. Это почти нонсенс. Потому что ты относишься к ним не как к учебному макету или конкуренту, а как к шедевру искусства и безгранично ценишь творцов. Но самое интересное то, что у меня создаётся ощущение, будто все эти картины — живые и разговаривают друг с другом уже много сотен лет. И от этого такое чувство, будто ты знал в лицо всех их авторов.

Это было правдой. Но вампир стоял и не мог понять, откуда у простой девушки такой талант читать его прошлое.

— Такое ощущение, что ты не раз и не два беседовал с ними и даже дружил.

— Мне двадцать пять, а половина из них уже давно в могиле, — усмехнулся Адреан.

— Вот это-то и странно, — кивнула его спутница и пошла дальше. — А этот «Крик» Мунка так похож на тебя. Я бы сказала, это тоже твоя работа.

Вампир криво улыбнулся, следя за передвижением гостьи. Такое чувство, будто он впустил в свою лабораторию медиума. Неужели влюблённые люди способны так глубоко и тонко чувствовать друг друга?

— Чья это картина? — указала Милена на милый деревенский пейзаж.

Это была его работа. В данной деревушке между холмами он жил, когда был ещё учеником Леонардо. Они часто там творили. Именно в том месте юноша и набирал силу, изучал звуки земли. Как говорил наставник: «Расправлял крылья!» К сожалению, не взлетел, но провёл самые счастливые годы в своей короткой жизни. И однажды покидая, он написал её с одного из холмов.

— Только не говори: «Неизвестного автора!» — осторожно перебила его молчание девушка.

— А как ты считаешь?

— Кто-то из Тройки. Я так называю великих гениев: Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля Санти.

— Искусствоведы того же мнения.

— Но ты-то знаешь ответ! — лукаво улыбнулась Милена, хитро глядя на художника.

— Не понял! — возмутился парень.

— У меня такое чувство, что тебе он известен. В этой студии нет незнакомых тебе авторов. Их могут не ведать другие, но не ты.

— А не слишком ли ты много всего чувствуешь? — подошёл к ней Адреан, опуская руки на талию, и наклоняясь вперёд. И через несколько минут, отрывая свои губы от её, спросил: — Это чувствуешь?

— Почувствовала, — шёпотом поправила она, всё ещё не раскрывая глаз. — У тебя была классическая школа.

— Что?!

— Сюрреализм, абстракционизм, кубизм и прочее — мишура, у тебя была не современная, а древняя классическая школа! — вдруг прошептала Милена, сама не зная почему. Адреан снова вздрогнул и изучающе посмотрел на неё.

— И это потрясающе! — прошептала та.

— Почему ты так решила?

— Я вижу по твоим картинам!

— По каким? — ехидно уточнил художник, обводя рукой холсты.

— Все земные — твои, — тихо прошептала девушка.

— «Земные! — с разочарованием выдохнул да Винчи. — Я всегда узнаю тебя по холсту, как ни прячься! Ты можешь сменить стиль, графику, но не душу!»

— Они прекрасны до слёз! — положила руки ему на грудь Милена и взглянула в остекленевшие глаза.

— «Они все прекрасны до слёз! — положил тогда ему на плечи свои руки гений. — Но им нужен воздух! Полёт! Ты талантлив, безумно талантлив, мальчик! Ты рождён в творчестве! В тебе течёт кровь гениев, и ты когда-нибудь тоже станешь гением. А пока ты — птенец, который сидит на земле в гнезде, пока твои родители летают. Взлети! Прошу тебя! Когда ты взлетишь, то перешагнёшь даже их! Не бойся!»

— Эй! — вырвала его из оцепенения Милена. — Что с тобой?

— Иди к мольберту, — тихо сказал Адреан. Девушка внимательно посмотрела на любимого и подошла к чистому холсту.

— Возьми в руки кисть и палитру, — со странной дрожью в голосе сказал Адреан. Он сам не знал, чего больше бояться подтверждения или провала своей странной, немного бредовой идеи. — Рисуй.

— Ты хочешь, чтобы я оставила на таком ценном материале свои каракули?

— Брось! Не смей так себя унижать!

— Но я редко рисую.

— И что? Я хочу, чтобы ты нарисовала что-нибудь для меня.

— Что?

— Что хочешь. Она робко улыбнулась и осторожно взялась за тонкую кисточку.

Адреан сел рядом. Его всё ещё била странная дрожь. Стоило прожить несколько столетий, чтобы снова услышать эти слова!!! Совпадение? Или что-то иное? «Чушь! Скорее, просто случайность! А если, нет? Что тогда? Что это? И чего он хочет от меня?! Я живу, творю, и почитаем! Получаю приличные деньги! Чего ещё надо?»

Ответ пришёл в голову сам, стоило вампиру взглянуть на подарок учителя. Облака сверху. Леонардо всегда хотел, чтобы он взлетел. Сколько наставник бился над этим, сколько раз мучил Адреана. «Взлети, взлети, взлети!!!» «Неужели это и после смерти не даёт преподавателю покоя? Но почему?» «Учителя всегда беспокоит участь учеников, — сказал однажды после очередных перепалок да Винчи, — я не имею права лезть в твою жизнь, здесь ты справедлив, но, мальчик, ты — алмаз, а я — твой огранщик, и меня всегда будет заботить, что с тобою станет и кто из тебя вырастет. У меня душа болит при мысли, что ты можешь загубить свой талант, поэтому прости назойливого старика и подари ему своё снисхождение».

«Да, он был великим человеком. Сколько жизни, сколько страсти! Какая безграничная тяга к знаниям! Он пытался вылепить меня по своему образу и подобию, но одновременно воспитывал индивидуальность и неповторимость. Тайный ученик Леонардо да Винчи. Меня редко кто видел с ним. Сохранились ли какие-нибудь свидетельства в истории? Возможно, где-то вскользь и говорится. Ладно, вернёмся к Милене. Почему она его «волеизъявитель»? Что у них общего?»

И следующее воспоминание заставило его грустно улыбнуться. Как ни парадоксально, но именно с этим человеком он был счастлив. С ним связаны его самые лучшие воспоминания.

Адреан родился в Италии. Кем были его родители — неизвестно. Однажды будущий учитель подобрал его на дороге, заметив, как мальчик рисует палочкой на песке лошадей, пасущихся на лугу. «Пойдём со мной, милый, — ласково произнёс идущий в деревню незнакомец, кладя свою руку на плечо ребёнку. — Пусть ты ещё зародыш, но я сделаю из тебя толк!» — «Кто вы? — спросил тогда маленький художник, сбрасывая чужую ладонь. — Я вас не знаю» — «А в тебе есть характер! — восторженно присвистнул маэстро. — Это хорошо! Я Леонардо да Винчи, а ты кто?» — «А я — будущая звезда!» — гордо произнёс мальчуган. «Это тоже хорошо, — улыбнулся виртуоз, — Отведи-ка меня к своим родителям». «Их нет, — тихо ответило дитя. — Папы я никогда не видел, а мама недавно умерла» — «Как её звали?», — чего-то вдруг с тревогой спросил мастер. «Фелица». Почему-то тогда лицо учителя на минуту помрачнело. «Иди со мной, мальчик, — тихо сказал он. — Ты будешь жить у меня» Этих фактов никто не знает. История вообще покрыта белыми дырами, просто другие сего не замечают.