Клинки севера - Илларионова Алина. Страница 54

– Когда ты наконец уберешь это чудовище?!

– Пока он нужен. Не капризничай, дружок… – Алебастровая рука ласково, едва касаясь светлых волос, погладила по затылку.

«Ты готов приобщиться к прекрасному, дружок? Тогда слушай и не перебивай!

– Отста-ань!!!

Кошки бывают черные, белые, рыжие – разные! Ночью они одинаковы. Хищные. И серые, да. Как мышки, которые тоже выходят на свою маленькую мышиную охоту в то время, когда спит старший охотник мира – человек. Мышки шустрее, кошки ловчее, человек умнее и опасней.

Но, если ты выглядишь и думаешь, как девушка, ведешь себя, как мышка, а сущность у тебя кошачья, значит, опасна втройне.

«В черрном-черрном городе на черрном-черрном холме стоит…» – проникновенно затянула пантера.

«Какой же он черный?»

«Для настроя!» – пояснила южная кошка.

При всем желании с поддержкой настроения Катарину-Дей невозможно было назвать черной даже ночью. Ровно и ярко горели круглые, белые, как морские перлы, шары магических фонарей, заливая светом серую мостовую осевых улиц и утопая в трещинах булыжников, отчего казалось, будто дорога накрыта сетью. Алесса без труда обошла разводы, издали заслышав тяжелую поступь усталых к концу смены стражей, и нырнула в спасительную тень проулка. Когда Поющая Катарина пробьет полночь, на городские улицы выйдут свежие отряды – вот тогда придется удвоить бдительность. Но до полуночи еще далеко.

Вышла Алесса на улочку поуже и потемнее, но опять-таки отнюдь не черную. Здесь фонари стояли реже, а деревья были неухоженными и разрослись по своей, а не садовничьей воле. Здесь тихо.

И кошка Алесса крадется тихо.

Шелестят липы; ветер подхватил сорвавшийся лист, уронил и повлек по разбитой мостовой с едва слышным шуршанием. Из дома, спрятанного в черешнях, донесся смех, и его подхватили два, нет, три голоса. А в небе горит серп Сестры: она вышла, чтобы осветить путь младшей сестренке.

Кошачье время, неверное время. Время оборотней.

Быстрая, неуловимая, легкая как тень. Почти невесомая…

«Мешок картошки, и тот повесомее будет!» – припомнила девушка хохочущего аватара, и мистический настрой полетел к бесям собачьим.

Вздохнув, Алесса встала под фонарем и развернула купленную на всякий случай карту. Изначально столица, основанная Лезандром Нэвемаром, подарившим городу мощь и славу, и его женой Катариной, давшей городу имя, была совсем крошечной. Ныне старая крепостная стена – не что иное, как стена дворцовая, за которой живут сам кэссарь, часть его родственников и приближенных. Время шло, и план города стал походить на сеть с осевым перекрестьем двух главных улиц – Золотой аллеи и улицы Одаренных. Остальные проспекты и улицы были €уже, и как раз по их ширине, а также качеству и количеству фонарей можно было без труда определить, кто там проживает: знать или же простолюдины. Катарину-Дей обнесли новой крепостной стеной, еще мощнее прежней. А город все рос, вместе с ним росло и население. Аристократы не желали делиться территорией с простолюдинами. В итоге в приморской западной части города образовался район трущоб с двух-трехэтажными домами, слипшимися друг с другом стенами, и такими путаными улицами, что картовед поленился разбираться в них либо ноги пощадил, поэтому просто обозначил границу.

Туда кольцо и позвало. Этот зов был как врожденный инстинкт. Ничему не надо учиться, ничего не нужно запоминать. Ты просто знаешь, и все. Четко.

Все бы хорошо, да только посольство находилось гораздо севернее. Алесса заколебалась: неужто Вилль тоже решил погулять под луной? Интересно, один или подружку захватил?

«Мымррра!»

Розовый куст слева качнулся. Алесса вздрогнула, машинально потянувшись к сапогу, приподняла согнутую в колене ногу. И поставила обратно, выпрямляясь.

Это была всего лишь кошка, ночная серая кошка. Она вышла на дорогу и облизнулась. Судя по умильной мордочке с янтарными пуговками глаз, для кого-то эта ночь стала последней. Кошка подошла, мазнула хвостом по Алессиному сапогу и, прогнувшись всем телом, нырнула под забор.

Почему-то встреча показалась знаковой. Ведь науми тоже вышла на охоту?

Липовую улицу пересек безымянный переулок и повел на запад. Дома стояли все теснее, а магические фонари сменились масляными. В воздухе повис мерзкий привкус, поначалу едва уловимый, с каждым шагом он крепчал и распадался на запахи рыбы, подгнивших овощей и подобной пакости, а вскоре обнаружился их источник.

Трущобы встретили девушку, в первую очередь, кучей мусора в яме, во вторую – порскнувшими оттуда крысами. Алесса, брезгливо сморщившись, обошла помойку по широкой дуге: южная кошка терпеть не могла мышей.

Серыми, как мыши, были дома. Алесса с досадой отметила, что стены каменные и довольно высокие: даже в зверином обличье не забраться на крышу. Разве что к кому-нибудь в окно, но это лишь в крайнем случае. Шанс схлопотать по лбу чем-то увесистым перевешивал надежду на радушную встречу. А кто может обитать в таком захолустье? Стены не только серые, но и грязные; кирпичи из дрянной глины крошились разве что не на глазах; откуда-то доносилось хлопанье крыльев, но самих нетопырей Алесса не увидела. На фоне этого убожества ярко-алые ставни на втором этаже смотрелись как рубин в коровьей лепешке. Только пришло на ум это сравнение, как из окна послышался пьяненький, развязный женский смех и стих так же внезапно, будто хохотунье залепили рот. Девушка перешла к соседнему дому.

– Ви-илль! – завернув голову за угол, протяжным шепотом позвала Алесса.

Никто не ответил ей, даже ветер. Как назло, небо заволокло, и о Белой Сестре напоминала только размытая проплешина чуть светлее, чем грязно-серая вата облаков.

Только бы ливень не начался.

«В черном-черном городе?» – неловко съязвила девушка.

Южная кошка поджала хвост. Ей тоже было не по себе.

Алесса отошла к входной двери с масляным фонарем, свисающим на черной цепи с деревянного козырька, и присела на прибитую к двум чурбачкам доску. В тоннеле меж домов, куда звало кольцо, затаились зыбкие тени, и уходить от света к ним вовсе не хотелось. А хотелось сидеть и думать, что Вилль придет к ней сам. Как раньше…

…в самый последний момент…

Внезапно Алесса почувствовала чужой взгляд и едва не заорала: рядом на скамейке на расстоянии ладони от ее руки сидела жирная серая крыса!

Знахарка плюнула в нее и решилась. Чего трусит, в самом деле?!

Перехватив нож удобнее, она шагнула во тьму.

Внутри оказалось не так страшно, как можно было предположить. Почти у каждой двери висел на цепи масляный фонарь, и неважно, что половина не горела, главное – они были. Жители трущоб как смогли обустроили свой мирок. Алесса видела и закрытый колодец с целым, не уворованным ведром на веревочке; и столик со скамьями в полуарочной нише; и некое подобие крохотного – в три локтя – палисадника. Нашлись и нетопыри. Алесса чуть на попу не села, когда один пронесся мимо лица, крылом зацепив щеку, и прямо у нее на глазах схватил мотыля, дотоле мирно кружившего у фонаря.

Девушка быстро шла по улице, длинной, совершенно пустой, а кольцо волновалось все сильнее. Поворот направо она едва не проглядела – до того был узким. Затем – налево. А потом… еще куда-то. «Куда-то» вывело к городской стене, которую подпирали горы разносортного хлама, но Вилля в них не было. Начиная закипать, Алесса вернулась и встала на углу подле ржавой водосточной трубы.