Клинки севера - Илларионова Алина. Страница 95
Аватар не дотянул десятка саженей, нелепо кувыркнулся и рухнул в воду.
ГЛАВА 23
В голове будто улей гудел, просоленная морем спина горела огнем. Хвост было жалко. Очень. Хотя в такую жару, наверное, неплохо бы и целиком побриться. Все равно до Раздела шерсть отрастет еще гуще прежней. Хотелось так и лежать под навесом в тенечке, распластав по палубе останки крыльев и положив морду на лапы, вместо того чтобы вставать, менять ипостась… лечиться. Лечение – самое страшное на свете мучение, факт.
– Спасибо. Храни вас Заря.
Ирэн перевела. Русалки закивали, сочувственно заахали, а Юль-Лит – бойкая девушка, первой нашедшая тонущего волка, – что-то залопотала, бурно жестикулируя. Наследница сперва нахмурилась, затем обреченно махнула рукой, и морские девы сгинули. Видимо, боялись, что хозяйка «Екатерины» передумает.
– Из-за вас, братцы-акробатцы, мы в следующем году праздник будем отмечать компотом! Идите вы… в терму! – Ирэн задрала подбородок и на прямых ногах зашагала прочь с палубы.
Тонкие пальцы с непривычно коротко остриженными ноготками перебрались от уха к затылку. Приятно. Поднимать голову тоже не хотелось, чтобы не видеть тяжелого, потускневшего взгляда Тай-Линн. До сих пор она не проронила ни слова, и это было хуже всего. Уж лучше бы ругалась, упрекала в том, что оборвал связь…
– Триш опреснит воду, надо смыть соль. Я что-нибудь придумаю, вот увидишь. Ты обязательно поправишься…
– Ой, не надо придумывать! Просто промой, и все. Пара часов, и буду как новенький, – ободрившись, Вилль улыбнулся, стегнул хвостом и поморщился – больно.
Тай-Линн сморгнула, уставилась на лысую, как у крысы, конечность.
– А крылья…
– Пара дней, и буду летать. Я же везучий, не забыла?
– Угу. Еще скажи, что вышел сухим из воды. Я с тобой, Винтерфелл, поседею через пару лет.
Крылья пришлось не только промывать, но и штопать вдобавок, Алесса едва не успокоила Вилля до утра. Выручила смекалка: аватар незаметно поменял местами стаканы, зная, что его чай щедро приправлен снотворным. Тай-Линн уснула мгновенно, свернувшись клубочком и положив ладонь под щеку. Вилль немного посидел рядом, любуясь умиротворенным личиком. Что-то в ней изменилось за эти полгода, но что?
На палубе было жарко, но хотя бы не душно, ветерок обдувал саднящие крылья. Платок с землей стал не больше грецкого ореха, ну да не страшно. Скоро не аватар будет держать землю Неверры, а она его. Там, дома, сейчас прохладно. Скоро выпадет первый снег.
Подошел Владимир, встал рядом, нимало не стесняясь, хлебнул из горла крепленого вина. Забавный способ решиться на серьезный разговор.
– Здорово тебя потрепало. Долетел на честном слове и на одном крыле.
– На двух половинках… – Виллю было приятно, что ученый подобрал такое красивое сравнение. – Владимир, ведь вы видели гексаграмму, когда попали в Скадар. Верно?
Тот снова глотнул, даже не поморщившись.
– Костры на берегу. Мы барахтались в темноте, как слепые котята, и единственное, что могли сделать, – плыть на свет. На пляже были люди. Много людей в плащах. Другие решили, что это… мм… актеры, понимаешь? А я ушел. Вскарабкался на гору и наблюдал оттуда, как люди убивают людей. Оставшихся в живых увели. А я остался на свободе. Потом только узнал, что огненные шары были настоящими, а люди с гладисами – охрана Одаренных. Что они вызывали демонов на побережье и случайно открыли портал и в мой мир. Да, я видел гексаграмму.
– Как вы познакомились с Ирэн?
– Не с Ирэн, с ее матерью, Хлоей.
Внезапная догадка словно выстрелила над ухом.
– Вы… ее отец?!
– Боже упаси! – Владимир сделал странный жест: коснулся пальцами, сложенными щепотью, лба, потом солнечного сплетения, правого и левого плеча.
– А… – Вилль решил задать другой вопрос, – почему вы сразу этого не рассказали?
– Потому что водитель автобуса той ночью не следил за дорогой. Потому что из-за него погибло тридцать человек. Потому что за это надо сажать, а не предлагать титул и должность. Твоепредложение еще в силе?!
Признание казалось такой несусветной дичью, что Вилль не сразу нашелся. И запротестовал:
– Но ученый не может быть извозчиком!
– Это здесь я – ученый. А там баранку вертел. Предлагали в яме поваляться, но тогда пришлось бы учиться на автомеханика и дальше жить впроголодь. А вожу я с четырнадцати лет… Водил то есть.
– Валяться в яме? – окончательно растерялся Вилль.
– Автосервис называется. Обслуга для самоходных повозок.
– Но так не бывает.
– Раньше я считал, что таких, как ты, не бывает. Пялился в ящик, пил пиво и ржал. Хорошо так посмеялся напоследок. После аварии у меня зрение упало, и мне кажется, что это неспроста… Я ж вел как слепой, понимаешь?! – Владимир зло рассмеялся.
– Эээ… Угу.
– Я не вернусь, даже появись у меня такой шанс. Здесь я нашел свое призвание. Свою дорогу. После смерти Хлои Ирэн был необходим человек, за которым стоило бы тянуться. Достойный, мудрый, могущественный. И я подарил ей императрицу Екатерину Великую – женщину, которой восхищалась могучая держава. Ирэн станет такой. Увидишь. Весь мир увидит. И наступит Золотой Век…
Иномирянина уже нельзя было назвать трезвым, да он и сам это понимал. Еще бы, за десять минут вылудить бутылку «Агаты»! Он пошел «на боковую», по пути насвистывая до боли знакомый мотив. Песню Поющей Катарины, напоминавшую Виллю о севере…
– Владимир, что это за песня?!
– «Подмосковные вечера».
Вилль забрал из каюты Тай-Кхаэ’лисс и вернулся на палубу. Он смотрел на горизонт, начищал ножны до блеска и пытался представить безумный мир, где ученые валяются в ямах, крутят баранки и пялятся в ящики.
Вскоре проснулась Алесса, и пришлось подставлять спину и крылья для обработки холодной липкой пакостью.
«Это мне за снотворное. Только шиш я запрошу пощады!» – храбрился гвардеец, когда процедура затянулась.
«В следующий раз будешь слушаться тетю лекаря, а не загорать с ожогами на солнцепеке. Теперь вот не сопи!» – сокрушалась знахарка, накладывая мазь осторожно и медленно, чтобы не причинить боль.
Пес и кошка уживутся под одной крышей, если взрослеют вместе, и будут спать бок о бок. Но никогда не уступят друг другу право первенства.
Так и упрямились оба, пока у Верреи от их дум не случилась изжога. Дверь-то они не запирали, и Лис, мужественно решив принять удар на себя, достал из волшебного мешочка склянку с целебной глиной, пахнущей сероводородом. Ну что возьмешь с него, Бешеного?
ГЛАВА 24
Странное творилось в мире.
На рассвете последнего дня божественной седмицы над Катариной-Дей разразился снегопад. Природа и так редко баловала скадарцев настоящей зимой, а такой свистопляски жители отродясь не видали. Белесые тучи повисли над самыми крышами, набрякли, отяжелели, и небо слилось с землей. Горожан размело по домам, за окнами весь день ревело и выло. И кое-кто видел исполинскую фигуру женщины в венке из одуванчиков и речной осоки, бредущую по опустевшей столице. Вечером метель стихла, ребятня повалила на улицы лепить снежных баб да заливать горки. За жаркую ночь труды растеклись мутными ручьями, к утру затопив город по щиколотку. А люди попадали ниц прямо в лужи перед аркой, ведущей к храму Иллады. Роща Богини была в снегу, и над побелевшими кронами миртов ослепительно сверкал макушкой гигантский курган. Сугробы не таяли, Одаренным не удалось отбить ни кусочка от магической брони. Окованный льдом храм был неприступен, как Поднебесная Цепь, перечеркнувшая материк с запада на восток. На скалистый хребет тоже не действовали стенобитные заклинания, и портальные каналы разбивались о подножие…
А жители западного Ильмарана с тревогой поглядывали в сторону затерянных над облаками вершин. По гребням Диких гор прошла первая дрожь…
Шумор-Полубут пил вино, изредка морщась. Нет, напиток из черного терпкого винограда оправдывал название «Нектар Байхоса», но от предложенной к нему закуски ломило уши и сводило челюсти.