Уровень: Война (СИ) - Мелан Вероника. Страница 12
Ани медленно разогнулась, уперлась пятками в землю, злясь на грязные колени, поднялась — парни были уже метрах в двадцати — шли мимо очередной лавочки, на которой сидела пожилая женщина. Вновь оброненный предмет, секунда, хлопок. Женщина вскочила с места и прижала руку к груди, а после заругалась напугано и зло; с дерева вспорхнули вороны. Парни, удаляясь, ржали.
Ани сузила глаза. Собственное сердце все еще билось нервно и глухо, в крови, затмевая разум, бурлил заряженный злостью адреналин. Суки, поганые сволочи…
Не успев обдумать, что и зачем делает, она рванула следом так быстро, что закололо в боку — замелькали, расталкивая воздух и капельки в лужах, подошвы выстиранной накануне обуви. Сволочи… Ублюдки. Безмозглые твари…
Тому, что обернулся на топот первым, она зарядила прямо в челюсть — с размаху, с винтовой раскрутки кулака — обладатель прыщавой рожи рухнул на асфальт, не успев вскрикнуть. А второго — того, который выставил вперед руки и попытался что-то заорать, она прицельно пнула в колено. Под синими джинсами раздался хруст костей.
За спиной снова закричала женщина.
— Уже успела подраться. Надо же…
От цепкого взгляда женщины-подельника, несмотря на полутьму каморки, не укрылся разбитый кулак.
— Ты надрала жопу или тебе?
— Я. — Зачем-то пояснила Ани, хотя хозяйка квартиры наверняка обо всем догадалась сама — других ссадин, кроме поврежденной конечности, не наблюдалось.
— Тогда хорошо. — Прозвучало удовлетворенно, будто порадовался, изменившемуся в пользу любимой футбольной команды, счету спортивный комментатор. — Все, можешь забирать устройство — готово. Пришлось из-за тебя пропустить шоу Уилли…
В памяти колыхнулось: Уилли Байрон, телевизионная программа, шоу, в котором стравливают две противоположные стороны, разжигая разномастные конфликты — редкостная гадость.
— Как можно такое смотреть? Там все время орут…
— Да, орут, смешные такие. С кулаками друг на друга кидаются, мы с Биби делаем ставки на победителя.
Ани презрительно скривилась; спрашивать о том, кто такая Биби не имело смысла. Они и с «кожаной» бабой после этой встречи навряд ли увидятся.
— Гаджет твой стоит на предохранителе пока — вот переключатель, видишь? Не смести случайно, а то взлетишь вместе со своим пластидом, не дойдя до машины дружка, если тот вдруг решит завести мотор. — Раздался гнусный смешок. — Работай ночью и работай тихо. Я тебе в качестве подарка положила в пакет клеевую массу — чего сама намешивать будешь? Ее, сама знаешь, на обратную сторону наложишь, и к крутящему элементу — на ось или рулевое управление. Или под движок.
Сказать спасибо? Может, еще обнять «коллегу» за проявленное участие и выдачу «бонусных» советов? Чтобы не грубить без надобности, Ани промолчала. Коротко и скупо кивнула, положила аккуратно упакованный в тонкую пленку взрыватель в нагрудный карман ветровки и развернулась, чтобы уйти.
— Ты, это, слышь? Только рядом с моим магазином не закладывай. Он мне еще пригодится.
— Цветы хорошо продаются?
— Не продаются, но пахнут. А это я люблю.
— Ну, тогда не буду.
Квартиру Ани-Ра покинула со смешанным чувством сожаления и облегчения, похожим на то, какое возникает при выходе из палаты неизлечимо больного, но при этом довольного жизнью, человека.
Ночь тянулась бесконечно.
Нет ничего хуже, чем вооружившись вилами, собравшись, наконец, силами и смотивировав разум, стоять у крыльца дома с наклеенной на двери запиской «Я ушел в гости». Глупое чувство, тупое положение и ощущение тонкой издевки сверху — мол, давай-давай, а все цепочки сложились так, что твои планы в жизнь не воплотятся.
Джипа на подъездной дорожке не было. Ни в одиннадцать вечера, ни в полночь, ни в час ночи. Не появился он и к двум.
Ани медленно испытывала на себе все круги ада — один изощренней другого: сначала изо всех сил боролась с дискомфортом при мысли о бомбе в собственной машине, никак не могла забыть о ней, ежесекундно ощущала лежащий под пассажирским сиденьем злосчастный предмет всеми клеточками кожи. Сидеть рядом с пластидом, в который воткнут взрыватель (пусть даже на предохранителе), все равно, что свесить ноги с пятикилометрового обрыва и периодически ерзать на треснувшем камне попой, проверяя, отвалится или нет? Нет, не отвалился, надо поерзать еще… Рядом, наверняка стояла и ухмылялась смерть — Ани казалось, что обернувшись, можно увидеть ее размытый темный силуэт. И потому не оборачивалась.
На втором часу ожидания тревога стихла — кончились силы, и резко, будто подкараулив правильный момент, навалилась усталость — сидеть с открытыми веками стало невмоготу. Ани пыталась слушать радио, но то усыпляло лучше всякой колыбельной, пыталась перебирать в памяти хорошие события, но на ум то и дело лезли плохие, щелкала себя по кончику носу, чтобы взбодриться, но и это не помогало.
Где проклятый Эльконто? Где его носит? Где? Ей нужна всего минута, чтобы подобраться к автомобилю, перещелкнуть выключатель из положения «выкл» в положение «вкл» и свалить отсюда. Вот только для начала ей нужен сам автомобиль — треклятый черный джип.
Что за ночь? Что за неудача?
К четырем часа утра собственные веки казались цементными мешками на худеньких дрожащих плечах — проще просесть в коленях и дать осесть всей конструкции, нежели удерживать ее на жалких резервах истощившейся воли.
Не спать, не спать, не спать.
Но как тихо и сладко спал вокруг район — ни одно окно не светится, в спальнях уютная полутьма, под одеялами тепло. Руки и ноги разметаны по мягким матрасам, под пальцами простыни, под головами подушки, носы сопят мелодию ночи… Им завтра не вставать спозаранку… Вкусный завтрак, утренние новости, взошедшее золотое солнце — это все позже, а пока можно поспать. Ведь это так вкусно, так сладко, когда тело расслабленно, когда можно перевернуться на спину, на бок, на живот и снова на бок, подтянуть подушку под щеку, устроиться поудобней и, не пробуждаясь, вновь провалиться в мягкую постельную негу.
К пяти часам утра, так и не дождавшись джипа, Ани уснула — проснулась в половине девятого, когда вместо едва забрезжившего рассвета, вокруг ярко светило солнце, по дорожке — бодрые и деловые — сновали люди, поливались дворниками клумбы и выгуливались хозяевами собаки.
Черт…
Мотор серого седана завелся со второй попытки. Бросив в зеркало короткий взгляд, Ани-Ра крякнула от разочарования — внедорожник Эльконто так и не появился — и вывернула на соседнюю улицу, чтобы влиться в оживший на проспекте машинный поток.
В четырех стенах ее постоянно терзало чувство безделья — собственной бесполезности и непричастности к нужным событиям, и оттого проснувшаяся в следующий раз уже около полудня она позавтракала и почти моментально сбежала на улицу. Гулять, ходить, опять проводить бесконечно тянущиеся дневные часы в ожидании вечера — завернувшийся в змеиное кольцо жизненный план.
Ани злилась.
Раздражало яркое теплое солнце, улыбки прохожих, безмятежность проезжавших по привычным маршрутам желтых автобусов, играющая из дверей кафе музыка — она должна довершить начатое. Довершить, убедиться, что Эльконто мертв, и уже тогда успокоиться. Иначе не жизнь, а пытка. К трем часам дня на Лингтон драйв ей случайно попалась на глаза доска объявлений с разноцветными листовками и рекламными проспектами с отлепившимися краями; трепетали на ветру наполовину оборванные «язычки». Из всей массы напечатанных букв глаза выхватили строчки:
«Психологическая помощь при депрессиях. Лечение. Консультация профессионала. Недорого».
Сама не зная зачем, Ани оторвала всю листовку целиком и спрятала ее в карман.
(Lara Fabian — Adagio (English))
Может, так действовали выпуклые корешки стоящих на полке умных книг? Или медленно покачивающийся на бежевом деревянном столе небольшой хромированный маятник? Или же песочные часы, которые давно никто не переворачивал, будто указывая на факт неспешности, наличия неограниченного количества времени, которого хватит на все — на то, чтобы выслушать, разобраться в ситуации, понять и помочь.