Уровень: Война (СИ) - Мелан Вероника. Страница 23

Видя, что пленница вновь собирается заговорить, Эльконто поднял ладонь и помахал ей в протестующем жесте.

— Даже не начинай. Я устал это слушать. Поверь, если они решат, что я в чем-то виноват, то найдут на меня управу, но уверен, что такого не случится, так как прегрешений, на которые ты указываешь, я за собой не помню. Так что все, хватит, время истекло.

Светловолосая девушка осунулась лицом. Притихла, оплавилась, как свеча, и почти погасла — по крайней мере, погас ее продолжающий бушевать еще минуту назад пыл и безумный яростный взгляд. Внутри куклы что-то сломалось — так ему в тот момент показалось.

И показалось напрасно.

Но осознать эту ошибку Эльконто представилась возможность лишь несколько минут спустя.

— Туалет прямо по коридору и налево, за кухней. — Ворчал он, развязывая тугие узлы на ее запястьях. — Я тебя туда не понесу — пойдешь сама, но не вздумай дурить, потому что я буду наблюдать. Дернешься — тут же свяжу снова, и в Комиссию ты поедешь…

«Нессамши» — хотел сказать он, но слово звучало некрасиво, поэтому Эльконто чинно добавил «с полным мочевым пузырем».

Дама сдержанно кивнула. Неуверенно поднялась со стула, пошатнулась — видимо, затекли мышцы, после чего зашаркала к выходу из комнаты — понурая, сгорбившаяся, поверженная. Дэйн даже пожалел ее и «прожалеть» беднягу он успел ровно до того момента, пока несколькими мгновения позже не услышал топот ног, резкий грохот выдвижных ящиков и не обнаружил ее стоящей на собственной кухне с зажатыми в обеих руках тесаками для разделки мяса.

Теперь это была не кукла, и уж точно не треснувшая.

Куда только делось царившая минуту назад в глазах горечь поражения?

— Опусти ножи. — Медленно произнес он и сжал губы.

Бывшая пленница не двинулась с места — тесаки зажаты крепко, колени мягкие, пружинистые, в глазах застывшая поверхность ледяного пруда. Ровная, без эмоций. Не кукла — солдат — вот кто теперь стоял перед ним, и, как ни странно, автоматически оценивая расстояние до «объекта», Эльконто только теперь осознал, насколько близок все три раза находился к линии собственной смерти. Тогда, с винтовкой, потом с бомбой… Он недооценил противника. Сумасшедшая или нет, эта девчонка точно знала, что делает, и, судя по всему, знала, «как» это делать.

— Опусти ножи. Не дури.

Он начинал злиться, но злиться холодно и расчетливо.

Она же, вместо того, чтобы слушаться приказов, как и он, измеряла глазами дистанцию нападения.

Вот, же неуемная сучка…

— Ножевой бой — сложная наука, и у тебя не выйдет. — Дэйн начал мягко приближаться; внутри растекалась холодная ярость. Три раза она пыталась убить его — три. И сейчас пытается сделать это в четвертый. Психопатка. Надо было послушать Аарона и сразу отдать ее Рену. Или Комиссии. — Если ты попытаешься меня пырнуть, я сломаю тебе руку. Если поднимешь вторую, я сломаю и ее.

Он не шутил. Не в этот момент. Но беглянка, подобно готовой к прыжку пантере, лишь сощурила зеленоватые глаза, и Эльконто второй раз поразился выражению на ее лице — выражению солдата. Воина. Убийцы.

Он хмыкнул. Что ж, бой будет серьезным.

— Я давал тебе шанс.

— Ты никому его не давал. И уж точно не мне…

Она кинулась навстречу с поразительной скоростью, на которой не сказались ни полный мочевой, ни затекшие колени — замахнулась ловко и правильно, Дэйн едва успел уйти в сторону, и сделала выпад. Лезвие прошло в миллиметре от шеи; волосы на его затылке встали дыбом. Отточенным привычным движением, оттренированным сотни раз в зале и реальном бою, он поднырнул ладонью под ее локоть — одной рукой вывернул и надавил на запястье, чтобы оружие выпало из пальцев, а второй ударил снизу — раздался хруст костей, а следом пронзительный визг.

— Я говорил. — Прохрипел он, сдерживая ее сзади за шею. — Предупреждал. Если дернешься еще раз, я сломаю вторую.

Жертва тяжело дышала, хрипела, поскуливала и бормотала что-то невнятное, а затем, извернувшись всего за долю секунды, попыталась всадить второе лезвие ему в бок — Дэйн озверел от ярости. Вывернув второй тесак из ладони, он развернул девчонку с безумным взглядом и искаженным от гнева ртом к себе лицом и точным размашистым ударом припечатал ей в челюсть с такой силой, что та отлетела к стене. И не просто отлетела, а со всего размаху ударилась об нее затылком, обмякла и картофельным мешком свалилась на пол.

На кухне воцарилась тишина.

Дэйн повернулся к столу, медленно поставил на него оба кулака и опустил голову.

Он так и стоял, опершись на стол и глядя в никуда, когда позади, в коридоре, раздалось сначала цоканье когтей Барта, а затем послышались и шаги доктора.

— Эй, приятель! Ты уже все? Быстро. Ну, и чем закончился…

Фраза оборвалась на середине — видимо, Лагерфельд повернул голову и увидел лежащее на полу тело.

— …диалог?

Последнее слово выпало из его рта, впитав в себя крайнюю степень удивления.

Пес подбежал к лежащей у стены девушке и тихонько заскулил.

— Он окончился сломанной рукой, челюстью и, скорее всего, затылком. Ее затылком.

— Да, я понял,… что не твоим.

Доктор вновь умолк. Эльконто стоял, не оборачиваясь — злой, фонтанирующий скрученной в жгут агрессивной энергией, и крайне напряженный.

— Не люблю. Бить. Женщин.

Процедил он сквозь зубы.

— Я заметил. Но… получается у тебя крайне эффективно.

— Молчи. — Ответил Эльконто глухо. К Лагерфельду он так и не повернулся. — Просто помолчи пока.

Терпение, ум, выдержка и профессионализм являлись качествами, о которых Дэйн знал не понаслышке. Он обладал всеми, — иначе как быть специалистом? — но всякий раз удивлялся тому, насколько терпение Стивена превосходило его собственное. Раненый солдат? Лечить. Одноглазый кот? Срочно поправить дело. Разбившаяся на мотоцикле девушка? Ну и что, что не твоя — собрать по частям и восстановить в живое и подвижное тело. Лишь бы осталась душа, лишь бы не испарилась из клеток искра Создателя — все остальное исправимо.

Вот и теперь, пока Дэйн занимался самобичеванием по поводу неудачно окончившегося диалога (очередной момент жизни — не самый лучший, и оттого противно), пил очередную чашку кофе и пытался привести эмоциональный фон в порядок, доктор колдовал над лежащей в соседней комнате девушкой.

Девушкой со сломанной рукой, челюстью и, скорее всего, затылком.

Неправильно.

Не следовало драться с ней так же, как и с мужиком, хотя, когда у кого-то в руках ножи, становится плевать — мужчина это или женщина, тогда остается враг, и все сводится к примитивному выбору — или он, или ты. Да, Дэйн понимал, что он выше, сильнее и умнее, но дыра в его теле от лезвия ножа — то же самое, что и дыра в любом другом теле. И вероятный исход появления подобной раны — летальный исход.

И плевать, что рядом доктор.

Да, плевать…

Горький вкус кофе вставал поперек горла.

Пустая кухня, пошедший наперекосяк выходной — второй кряду, один разыгранный спектакль, два закончившихся удачно (не его смертью) покушения — можно радоваться жизни. Вот только вместо фонтана радости внутри воняло пересохшей ржавой трубой и полусгнившей тиной.

Не стоило, все-таки, ее калечить, не стоило.

А как иначе? Сначала вываленная на голову навозная куча из бессвязных обвинений, объединенная лозунгом «умри!», терпеливые попытки разобраться в ситуации, проигрыш, а после сумасшедшие глаза и просвистевший возле горла тесак. Чтобы он еще раз привел в дом женщину и позволил сходить ей в туалет? Ну, уж нет! Пусть дует за кустом на улице, пусть хоть в штаны уделается— с него хватит. На сегодня точно.

Плавающую в голове безакцентную мысле-массу, всколыхнул звук послышавшихся со стороны лестницы шагов. Спустя мгновенье, в кухню вошел выглядящий встревоженным доктор.

Эльконто откинулся на спинку стула и напрягся (не убил ли случайно?); Барт приветливо застучал по полу лохматым хвостом.