Перехлестье - Алексина Алена. Страница 33

– А ты меня услышишь?

– Почему нет? – Грехобор усмехнулся. – Если думаешь, будто жалкий отвод глаз может скрыть тебя от мага, то я разочарую – не может. Итак?

Колдун проглотил многочисленные вопросы, которые рвались с языка и распирали голову и которые он так хотел задать. Вместо этого он произнес всего одно слово:

– Еда.

– Еда?

– Ага. Я не знаю почему, но, когда посетители едят то, что она состряпала, они становятся… добрее. Да сам вспомни, даже дэйн повадился сюда шастать. Что ни день – сидит, жует. Хотя прежде аппетитом не отличался. И любовью посидеть в трактирах тоже.

– Что ж… – Грехобор ничем не выказал удивления. Хотя удивляться было чему. Ведь он не чувствовал магии в Василисе. Не было в этой решительной забавной девушке силы. И еще кое-что… – Она не отсюда.

– Да, – кивнул от двери колдун.

– Откуда? Знаешь?

– Нет. – Глен наконец перестал топтаться у порога и шагнул вперед. – Знаю только, что ее призвала магесса – отдать дар.

– Старая Шильда, – кивнул Грехобор. – Жаль ее.

– Откуда ты…

– Я так понимаю, дар она не передала?

– Нет. Но откуда же…

– Ты весь пронизан ее магией, – собеседник откинулся к стене. – Только вот одного не пойму – как ты смог стать ее преемником?

– Василису оттолкнул, – хмуро ответил Глен.

Ему не нравилось, что маг, выглядевший до этого таким беспомощным и даже жалким, вдруг оказался очень проницательным и умным. Более того, он словно сбросил личину неудачника и разговаривал с колдуном свысока. Это было неприятно.

– Сложно справиться? – вдруг спросил Грехобор. – Приступы ярости, злости, желание уничтожить всех?

– С чего ты взял? Я полностью контролирую…

– Нет. Совершенно не контролируешь. Хотя… что-то тебя сдерживает, вот только явно не ты сам, – разрешенный маг склонил голову набок, будто пытаясь понять, что именно скрывает колдун. – Но это меня не касается. А вот что действительно интересно, так это зачем ты здесь? Чего ты от меня хочешь?

Терпение Глена иссякло.

– Не касается? Еще как касается, маг. Потому что справляться с проклятым даром мне помогает твоя невеста. Ее душа, как незыблемая глыба, об которую магия, злость, ярость разбиваются вдребезги. Она такая смешливая, беззаботная, веселая, ранимая… Но внутри… внутри она другая.

– Что значит «другая»? – мигом насторожился собеседник.

– А какая разница? Тебя же это не касается, – передразнил колдун, а потом перевел дыхание, собираясь с мыслями, и снова ринулся в атаку: – Ведь ты никто! Ты…

– Довольно. Говори по делу. – Грехобор не повысил голоса, но Глен осекся. По коже пробежал холодок.

– По делу?

– Да. – Мужчина устало прикрыл глаза, и на какое-то время в комнатушке воцарилась тишина.

Глен не знал, как начать разговор, а маг выдерживал паузу. Наконец, посчитав молчание достаточным, он произнес:

– Вот что, колдун. Ваша братия таких, как я, не жалует. Вы принимаете за равных разве что малышей и подростков, еще не потерявших имя, поэтому сам факт твоего обращения ко мне настораживает. Ты чего-то хочешь. Говори, чего.

– Узнать, как… – выдавил из себя Глен и уже хотел было продолжить, объяснить сидящему напротив то, что знал сам, хотел достучаться до его равнодушного, давно мертвого сердца, но темный туман, мгновенно окутавший собеседника, заставил колдуна проглотить почти сорвавшиеся с губ слова. Впрочем, маг и без этих слов прекрасно все понял.

– Этот вопрос не поднимается, – ровным голосом сказал Грехобор, вставая. – Пошел вон.

– Вот как, значит? Таких, как ты, и подобных тебе собираются истребить под корень, уничтожить без следа, а ты не желаешь помочь? Равнодушно гонишь меня прочь? – разозлился собеседник.

Грехобор спокойно ответил:

– А теперь подумай, Глен, и подумай обстоятельно. Колдуны ненавидят магов. Ведь так? Ненавидят по очень понятной причине – не было бы нас, вы остались бы людьми. А мы… мы даже не знаем, каково это – быть людьми. Но вы знаете, и оттого потеря еще горше. Нас ждет Клетка магов, а потом мы живем, пусть это и сложно назвать жизнью. А вы с момента получения дара обречены на смерть. Более того…

– Маги помогают дэйнам истреблять колдунов, – с ненавистью выдохнул Глен.

– Да. А теперь объясни мне, колдун, почему бы я вдруг должен тебе подыгрывать? Даже если все маги перемрут, ни один человек не станет по нам горевать. А уж вы-то и подавно. И чего же ты так всполошился, а? С чего вдруг воспылал любовью к таким, как я?

– Потому что правила изменились. – Глен смотрел на Грехобора, а в груди разливалась горечь напополам с отчаяньем.

Этот маг такой же пустой внутри, как и остальные. Дети еще могут быть спасены, эти же… они и впрямь не люди. Нет в них ничего человеческого. Лишь обличье. Однако колдун попытался в последний раз достучаться до собеседника и потому сказал:

– Поразмысли, если еще есть чем. Магов истребят, а следом за вами наступит наш черед…

Грехобор пожал плечами, давая понять, что все это ему ясно, и уточнил:

– Вот только какая разница именно тебе? – он внимательно осмотрел колдуна. – Ты-то ведь уже мертв.

Перепутье. Маркус

– Что-то вы зачастили меня навещать, небожители, – усмехнулся Жнец, глядя на приближающегося Маркуса.

– Я не первый?

– Ты всегда был немного позади, – мужчина снова усмехнулся. – Что вполне объяснимо для полубога.

– А ты все подмечаешь, – задумчиво промолвил собеседник.

– Чего ты хочешь?

– Сам знаешь. Ты все знаешь.

– И какая мне от этого польза? Я лишь страж Перехлестья. И мне неинтересны чужие игры.

– Согласен. Но я знаю, что тебя увлечет. – Небожитель протянул Жнецу тонкий свиток. – И знаю, что смогу дать то, чего ты хочешь.

– Все вы думаете, будто вам ведомо, чего я хочу. – Мужчина вздохнул, принимая свиток. Развернул его, изучил содержимое, а потом коротко бросил: – Уходи, божок. Тебе тут не место.

Перехлестье. Дэйн и призраки прошлого

Выйдя из харчевни на свежий воздух, дэйн задумался. Как ни хотелось ему быстрого и скорого суда над магом и вздорной стряпухой, он не мог не понимать, что во всем случившемся виноват был… сам. Ну кто его тянул за язык? А самое главное – зачем? Ведь в душе-то он вовсе не жаждал смерти Грехобора. Да и с Василисой, нареченной его, тоже ничего делать не собирался. Какие-то диковинные и уж слишком противоречивые желания им овладели… Стоп. Дэйн выпрямился, заново вспоминая случившееся в харчевне. А с чего они, собственно, вообще возникли, эти желания? С чего…

– А-а-а, здрав буде, сокол ясный, – скрипучий, полный добродушия и искренней радости голос отвлек мужчину от размышлений. – Чегой-то ты такой озадаченный, а, дэйн? Все никак ту кикимору лесную не сыщешь? Шаришь, шукаешь, ан нет ее? Таится, поганка коварная?

– Здравствуй, дед Сукрам, – дэйн поприветствовал старика легким кивком и искренне ответил: – Не до поганки было.

Сидевший на облучке скрипучей телеги старичок осуждающе покачал головой:

– Это ты зря. Старая Шильда – стервоза редкостная, таких каверз натворить может, разгребать замаешься. Вот как сейчас помню, лет эдак сорок назад…

– Старая Шильда? – перебил собеседник, но, заметив, как старик сердито нахохлился, осекся.

– Она, – важно ответил дед, обрадованный такому почтению. – Я ее силушку лютую в нашем лесу еще лет восемь назад почуял. Пришла помирать. Думал, так и сгибнет, а вот поди ж ты – уперлась, кочерыжка старая, решила сама выбрать преемницу – вот и терпела лютые муки восемь лет кряду. Вот же народ эти бабы, да? На что угодно пойдут, лишь бы насолить!

– Много ты знаешь, дед, – усмехнулся дэйн и, придержав фадира, забросил себя в седло. – Откуда вот только?

– Дак… – старик тронул поводья, и старая кобылка, уныло покачивая головой, побрела вперед. Дэйн придержал своего скакуна, вынуждая гордое животное шагать в ногу с тощей клячей. – Народ-то нонче болтливый. Отчего ж не поделиться со стариком-торговцем сплетнями да слухами? Себе развлечение, ему забава. Мне такое ведается, чего тебе и не снилось.