После - Тодд Анна. Страница 17

– Чего ты хочешь, Хардин? Показать мне, какая я жалкая? Поиздеваться надо мной, свести меня с ума? Я устала от этих игр – и я больше не буду в них играть. У меня есть парень, который меня любит, а ты ужасный человек. Тебе действительно надо сходить к врачу и лечиться от этих перепадов настроения! Я за тобой не успеваю. Сейчас ты – хороший, через секунду – отвратительный. Я не хочу иметь с тобой ничего общего, так что найди себе другую девушку, чтобы с ней играть, а я сдаюсь!

– Я вправду делаю тебя хуже? – спрашивает он.

Я отворачиваюсь, пытаясь сосредоточиться на оживленном тротуаре, где мы стоим. Взгляды случайных прохожих задерживаются на нас с Хардином чересчур долго. Когда я вновь смотрю на Хардина, он трет пальцами дырку в своей поношенной черной футболке.

Жду, что он будет смеяться или ухмыляться, но нет. Если бы я не знала его лучше, то подумала бы, что он… страдает. Но я хорошо его знаю.

– Я не пытаюсь играть с тобой, – говорит он, проводя рукой по волосам.

– Тогда как это назвать? Почему твои перемены настроения становятся моими проблемами?

Вокруг нас уже собирается небольшая толпа, и мне хочется поскорее исчезнуть. Но надо знать, что он ответит.

Почему я не могу не общаться с ним? Я знаю, для меня он ядовит, опасен. Я никогда ни с кем не была так груба. Я знаю, он этого заслуживает, но я не хочу быть жестока к кому бы то ни было.

Хардин снова хватает меня за руку и тянет по дорожке между зданиями подальше от людей.

– Тесс, я… Я не знаю, что делаю. Ты поцеловала меня первой, помнишь? – напоминает он.

– Да… Я была пьяна, помнишь? А вчера ты поцеловал меня первым.

– Да… Ты меня не останавливала. – Он делает паузу. – Должно быть, это очень тяжело.

Что? Что именно тяжело?

– Вести себя, будто ты не хочешь меня, хотя мы оба знаем, что это не так, – говорит он, подходя ближе.

– Что? Я тебя не хочу. У меня есть парень.

Быстрый ответ выглядит так нелепо, что Хардин улыбается.

– Парень, с которым тебе скучно. Признайся, Тесс. Не мне, самой себе. Тебе с ним скучно. – Он понижает голос и произносит медленно, очень чувственно: – Он когда-нибудь заставлял тебя чувствовать то же, что и я?

– Ч-что? Конечно, – вру я.

– Нет… Я уверен, что он никогда не касался тебя… по-настоящему.

Его слова зажигают внутри меня знакомый огонь.

– Это не твое дело, – говорю я, отступая, и он подходит ко мне еще на три шага.

– Ты не представляешь, что я способен заставить тебя почувствовать, – говорит он, и я задыхаюсь.

Как он может переходить от крика и насмешек к таким словам? И почему они так мне нравятся? У меня нет ответа. Этот тон и неприличные комплименты делают меня слабой, я теряюсь. Как мышка в когтях кота.

– Правда, ты не можешь это признать. Но я вижу, – говорит он высокомерно.

В ответ я могу только отрицательно покачать головой. Он улыбается еще шире, и я инстинктивно отступаю к стене. Хардин делает следующий шаг, и у меня вырывается умоляющий стон. Не надо!

– Твой пульс участился? И губы сухие. Ты думаешь обо мне и чувствуешь… там, внизу. Разве не так, Тереза?

Все, что он говорит, правда, и чем дольше он говорит мне это, тем сильнее я его хочу. Так странно, хочу и ненавижу одновременно. Хардин меня физически привлекает, и это странно, учитывая, как сильно он отличается от Ноя. Никто не привлекал меня так, кроме Ноя.

Я знаю, что, если я сейчас чего-нибудь не скажу, он победит. Не хочу, чтобы он победил.

– Ты ошибаешься, – бормочу я.

Он улыбается. Одна эта улыбка пронизывает меня, как ток.

– Я никогда не ошибаюсь, – сообщает он, – не в этом.

Отступаю в сторону прежде, чем он может прижать меня к стене.

– И ты продолжаешь утверждать, что я вцепилась в тебя, когда сам сейчас загоняешь меня в угол? – спрашиваю я, и моя злость на этого невыносимого парня в татухах пересиливает желание.

– Потому что ты сделала первый шаг. Не пойми меня неверно, но я был удивлен.

– Я была пьяна, и это была ужасная ночь, ты знаешь. Я стеснялась, а ты был добр ко мне. Ну, твоя версия недурна.

Я стремглав проскакиваю мимо него и сажусь на обочине. Так я оказываюсь вне зоны досягаемости. Разговор слишком утомителен.

– И я жесток к тебе, – говорит он, нависая надо мной, и утверждение больше похоже на вопрос.

– Да, жесток. Ты превосходишь самого себя в грубости. И не только ко мне, ко всем. Но со мной ты, кажется, особенно стараешься.

Надо же, мы все еще так спокойно беседуем. Знаю, это минутная передышка, скоро он снова на меня накинется.

– Это просто не так. Я отношусь к тебе так же, как и ко всему остальному миру.

Я молчу. Я знала, что нормально поговорить не получится.

– Не знаю, зачем я трачу на тебя время, – кричу я и возвращаюсь к дороге.

– Прости. Иди сюда.

Мысленно вою, но ноги реагируют быстрее, чем мозг успевает отдать команду, и я останавливаюсь в нескольких шагах от него.

Он сидит на бордюре, там, где только что была я.

– Садись, – командует он.

Повинуюсь.

– Ты сидишь ужасно далеко, – говорит он, и я закатываю глаза. – Ты мне не доверяешь?

– Нет, конечно. С какой стати?

Хардин несколько мрачнеет, словно сказанное его задевает, но вскоре возвращается к обычной невозмутимости. Неужели ему не все равно, доверяю ли я ему?

– Мы можем договориться держаться друг от друга подальше или остаться друзьями. Я не собираюсь и дальше с тобой воевать.

Я вздыхаю, и он придвигается немного ближе.

Он делает глубокий вдох и затем произносит:

– Но я не хочу держаться от тебя подальше.

Что? Сердце, похоже, сейчас выпрыгнет из груди.

– Я хочу сказать… Я не думаю, что мы сможем не общаться, раз твоя соседка – один из моих лучших друзей, ну и все такое. Так что думаю, мы должны быть друзьями.

Чувствую разочарование; но разве это не то, чего я хочу? Я же не могу целоваться с Хардином, обманывая Ноя.

– Ну ладно, значит, друзья? – спрашиваю я, стремясь не обращать внимания на неприятный осадок в душе.

– Друзья, – подтверждает он и протягивает руку.

– Но никаких чуть больше, – напоминаю я, пожимая его руку и чувствуя, как кровь приливает к щекам.

Посмеиваясь, он играет с кольцом в брови.

– Что ты имеешь в виду?

– А то ты не знаешь. Стеф мне уже рассказала.

– О чем, обо мне и ней?

– О вас, и о тебе, и о других девушках.

Я вымученно смеюсь, но получается похоже на кашель, и я кашляю еще, чтобы он не заметил моего смущения.

Он поднимает бровь, но я не обращаю внимания.

– Ну, мы со Стеф… это было весело. – Он улыбается воспоминаниям, а я проглатываю комок в горле.

– И да, у меня есть девушки, которых я трахаю. А почему тебя это волнует, подруга?

Он говорит об этом так беззаботно, что я просто в шоке. Признание, что он спит с другими девушками, не должно меня волновать, но я ревную. Хардин мне не принадлежит; мой парень – Ной. Мой парень – Ной. Мой парень – Ной, – мысленно повторяю я.

– Не волнует. Просто я не хочу, чтобы ты считал меня одной из них.

– Ого… ты ревнуешь, Тереза? – усмехается он.

Я толкаю его. В жизни в этом не признаюсь.

– Вовсе нет. Мне их жаль.

Он игриво поднимает брови.

– О, не жалей их. Поверь, они со мной счастливы.

– Ладно, ладно. Не пора ли нам сменить тему? – Я вздыхаю и запрокидываю голову, чтобы посмотреть на небо и забыть образ Хардина и его гарема. – Так ты попробуешь быть со мной повежливей?

– Конечно. Если ты перестанешь все время быть такой нервной стервой.

Глядя на облака, мечтательно тяну:

– Я не стерва, просто ты отвратительный.

Смотрю на Хардина, и меня разбирает смех. К счастью, он смеется вместе со мной. Это хорошая замена скандалу. Еще не решен главный вопрос: какие чувства я могу или не могу к нему испытывать, но если я пресеку его попытки целовать меня и сосредоточусь на Ное, то выйду из этого ужасного замкнутого круга прежде, чем станет еще хуже.