Сестренка из Преисподней - Белянин Андрей Олегович. Страница 38

– Господа, откуда такое невежливое отношение к иностранцам? Я стою тут один, без оружия, дружески протягивая к вам руки, а вы мне тычете в нос копья. В бюро по экстремальному туризму нас уверяли, будто культурные индейцы очень гостеприимный народ…

– Замолчи, теуль! – мрачно ответил один и замахнулся, целя мне в грудь. Я невольно отступил на шаг. – Как ты пробрался в тайные катакомбы своего отца?

– Кого?!

– Великого Кецалькоатля, разве не все теули его дети? – так же без тени улыбки пояснил второй.

– Прошу прощения. – Я лихорадочно начал складывать в голове: два плюс два, потом три плюс три, потом вроде бы что-то понял. – Поправьте меня, если я ошибусь… Теуль – это, как помнится, испанец. Испанцев в Мексике и называли «детьми Кецалькоатля». Раз я – теуль, значит, Кортес уже приехал и наши в городе?!

– Теночтитлан захвачен и разрушен, – насупились оба. – Твои братья сровняли город с землёй и на локоть пропитали его кровью нашего народа. Но, пока жив хоть один сын Уицилопочтли, – мы будем сражаться и убивать вас, как бешеных собак! Готовься к смерти, теуль!

– А… э… погодите, вы меня с кем-то спутали! – вовремя опомнился я. Кажется, парни не шутили, и это не радовало. – Произошла чудовищная ошибка, но мы её мгновенно исправим. Во-первых, я – не теуль!

– Почему? У тебя светлая кожа и невиданная одежда…

– Ха, тоже мне умники! Если хотите знать, все теули – испанцы, так Райдер Хаггард написал. А я, между прочим, русский! Да, да – настоящий русский из России, поэт, семьянин, петербуржец!

– Не теуль? – недоверчиво сощурился первый.

– Разумеется, нет! И второе, разве теули разговаривают на вашем языке так же чисто, непринуждённо, без малейшего акцента?

Они снова переглянулись, отрицательно покачав головами.

– Вот именно! – торжествующе заключил я. – Только мы, русские люди, обладаем редкой, в критическое время, способностью к языкам. Причём чем тяжелее ситуация, тем быстрее и легче мы ими овладеваем. Вот Великая Отечественная, к примеру, длилась всего четыре года, а по её окончании во всей стране не было человека, который бы не знал пять-шесть слов по-немецки, вроде «Гитлер – капут» и так далее…

– Мы не будем тебя убивать, – подумав, сообщил второй. – Ты пойдёшь с нами. Пускай твою судьбу решат жрецы Уицилопочтли.

– Ага, так это совсем другое дело! – воскликнул было я, но быстро опомнился: – Стоп, минуточку, а при чём тут, собственно, жрецы? У них своя работа, они диктуют народу волю богов, и нечего их отвлекать на всякие мелочи…

– Ты пойдёшь с нами!

– Не, ребята, давайте в следующий раз… Ей-богу, я и занят, и голова болит, и настроение не то, чтоб в гости набиваться. Просто передавайте от меня горячий привет.

– Ты пойдёшь с нами!

– Отцы-командиры, вы что, из милиции, что ли?! Я ж русским языком говорю – у меня дела. Если вашим жрецам действительно так уж неймётся (а я в этом сомневаюсь) увидеться со мной и поговорить о судьбах мироздания – ладно! Ладно, я готов к ним заглянуть где-нибудь завтра. Скажем, часов в пять вечера, это удобно?

– Ты пойдёшь с нами-и-и!!! – дружно проорали двое покрасневших потрошителей, приставляя мне копья к животу. Отступать было некуда. Читать стихи вроде бы не о чем. Кажется, на этот раз придётся согласиться. Хотя бы из вежливости… Всё равно герой из меня пока ещё только начинающий. Однако не показывать же это недоразвитым дикарям…

Памятуя о «бремени белого человека», я гордо вскинул голову, распрямил спину и, скрестив руки на груди, надменно кивнул:

– Ведите!

Туземцы уважительно хрюкнули при виде моего несгибаемого мужества и даже предложили мне натереться соком каких-то листьев, так как дорога шла через лес и москиты могли сожрать человека с потрохами. Сок быстро впитывался в кожу, и прогулка под вечнозелёными исполинами, по колено в цветах, под птичье пение доставляла огромное удовольствие. Тем не менее я не позволял себе расслабиться и, будучи уже весьма опытным путешественником, пытался ненавязчиво выяснить у своих конвоиров, что тут вообще происходит… Ребятки на поверку оказались простодушнее крысюков, а потому, перекрикивая друг друга, выложили мне все тайны. Хотя ничего такого уж таинственного в происходящем не было. Просто вовсю шла колонизация некогда свободной страны. В принципе классический сценарий истории захвата Мексики и Перу не особенно изменился. Ну разве что император ацтеков не впал в малодушную покорность судьбе, а поднял все племена на священную войну. Которая, кстати сказать, длилась уже третий год, с переменным успехом то в ту, то в другую сторону. Кортес привёл с собой целых восемь кораблей и, разумеется, имел серьёзный перевес в оружии. Испанские пушки и мушкеты косили полуголых ацтеков, как обезьян. Тем не менее местные, сплочённо выступая против иноземного агрессора, успешно «заваливали» врага трупами, то есть брали грубой массой. Как вы, надеюсь, уже поняли, я попал не в реальное историческое прошлое, а в одно из его многочисленных отражений, измерений или сколов. Учитывая тот непреложный факт, что в Тёмных мирах всё складывается чуточку иначе, станет ясно – особых причин для волнения у меня не было. Магия. Да, да, именно магия, дорогие мои… Ключевое понятие, так сказать. Тёмные миры потому и называются «тёмными», что идут совсем по другому пути развития, и научно-технический прогресс не играет в этом развитии никакой роли. Зато всякие там маги, колдуны и волшебники чувствуют себя здесь как дома. Поэтому я без малейшего удивления слушал душещипательные рассказы о том, какие советы даёт жрецам сиятельный Уицилопочтли. Доброго бога Кецалькоатля местные даже перестали уважать, он сидел у себя в главном храме, прозябая в цветах, и затыкал уши, когда к нему обращались по чисто военным вопросам. Иисуса Христа, с именем которого испанцы шли в бой, здесь не видели. Однако его незримое участие всё равно очень чувствовалось и постоянно проявлялось в знамениях. То дым над вулканом примет форму огромного креста, то в алом свете зари в облаках покажется ангел с огненным мечом, то землетрясение так причудливо сдвинет гору, что она примет очертания храма Василия Блаженного в Москве. Ей-богу, не вру! Я это сам видел, пока шли. Простые ацтеки относились к этой битве Добра и Зла с определённой долей фанатизма. С одной стороны, вера отцов, естественно, была понятней и ближе, с другой – постоянные человеческие жертвоприношения и им выходили боком. Ибо жрецам, по существу, начхать, кого укладывать на алтарь – пленника, врага или своего местного. По ночам спокойно не спал никто, так как никто не мог быть уверен, что утром за ним не придут. Хотя испанцам настроение простого люда также было до лампочки, и они без разбору вырезали всех подряд. Тоже не сахар, согласитесь?! А в результате все имели одно – затянувшуюся войну. Я даже попытался немного пофантазировать: вот бы пригласить противоборствующие стороны на территорию нейтральной страны, усадить за стол переговоров и всё решить полюбовно. Не успел… Времени было не так много, оказывается, мы уже пришли.

– Чолулу – новая столица сопротивления. Здесь будет великий город, подобный уничтоженному врагами Теночтитлану.

Я скептически оглядел крохотную деревеньку в семь дворов с величественной храмовой пирамидой в центре.

– Пойдём, ты должен предстать перед жрецами, теуль…

Когда нам сказали, что выбежавший навстречу маньяк и есть жрец, я не поверил. Или, правильнее, просто не воспринял это как факт… Передо мной стояло забрызганное свежей кровью гуманоидообразное существо, с ног до головы перемазанное чем-то жирным и одетое в еще сочащиеся сукровицей куски человеческой кожи! Он смотрел на меня жадными, безумными глазами, в каком-то животном экстазе поглаживая себя по бедру ритуальным ножом. Я беспомощно оглянулся на сопровождающих воинов…

– Это жрец! – гордо подтвердили они. – Дальше ты пойдешь с ним, и твою участь решат боги.

Омерзительное существо плотоядно рыгнуло и взяло меня за рукав, что имело для негодяя самые катастрофические последствия… Начнём с того, что меня тут же вырвало. Причём очень удачно, прямо на жреца. Минутой позже, едва справившись с первым приступом, я вырвал у остолбеневших провожатых копьё и, задыхаясь от ярости, начал гвоздить каннибала тупым концом по голове. Тот рухнул как подкошенный, потом, вереща, перекатился на четвереньки и так дёрнул назад в Чолулу, а я, демонически хохоча, преследовал его и лупил всю дорогу… Наверное, такое поведение потенциальной жертвы было в новинку образованным ацтекам, потому что все впали в позы манекенов и даже не пытались меня остановить. Не помню себя в таком неуправляемом неистовстве… Честное слово, я бы, наверное, убил его, если бы успел! Увы, дальнейшие события развивались по сценарию незабвенного Высоцкого: «И никто мне не смел даже слова сказать, но потом потихоньку оправились… Навалились гурьбой, стали руки вязать, и в конце уже все позабавились!» Нет, ну их действительно было слишком много… Трёх-четырёх я еще как-то растолкал, они мешали мне вершить правосудие. Но откуда ни возьмись налетела необъятная толпа женщин, мужчин, детей и стариков, а такой кодлой меня, естественно, сразу завалили. Отмечаю, не били! Просто повалили на землю, связали по рукам и ногам, распяв на бамбуковой крестовине, и, уважительно подняв над головами, торжественно понесли в главный храм. Да, меня окатили водой, чтобы немного остыл… Это правильно, потому как душа моя ещё горела от всепоглощающей ярости, но сердце пело от счастья! Я не думал о том, что взят в плен, что сотня свидетелей готова подтвердить факт поднятия руки на ни в чём не повинного священнослужителя, что люди уже начали подниматься по ступенькам пирамиды, туда, где ждёт высокий суд жрецов, а наказанием за такой проступок может быть только смерть… Мне было всё равно. Я дал ему по морде! О небеса, какое же это было блаженство… Счастливая эйфория от содеянного начала проходить где-то через полчаса. Я не знаю, что и кому объясняли мои бывшие проводники и почему их куда-то уволокли, невзирая на вопли протеста. Понятия не имею, в какое место и зачем унесли меня, да так и бросили на полу в полутемной камере, даже не развязав на прощание. Я лишь различил смутную фигуру очень высокого, стройного юноши в смокинге и маске. Он словно вышел из каменной стены, постоял немного, молча бросил к моим ногам алую розу и бесшумно растворился в монолитном граните. Потом у моего изголовья опустился на колени сияющий белый ангел, его лицо было светло и печально.