Талисман (СИ) - "Sammy Lee". Страница 32

- Что ты делаешь? – спросил Макс.

- Пытаюсь понять, как нас сюда занесло.

- И?

- Хуйня какая-то, как сказал бы Ронни, - усмехнулся Кречетов. – Забавный мальчик, так виртуозно матерится, и это ему так не идет. Но хорош, ничего не скажешь, и внешность, и ум, и характер, все при нем. Еще бы образования ему и немного блеска… Ему бы пошло быть студентом, как думаешь?

Макс внезапно разозлился. Кто ему Ронни, чтобы так о нем говорить?!

- А тебе какое дело, что ему идет, а что нет? – набычился он. – Имей в виду, он – мой, и я его не отдам, так что закатай губу обратно.

- И что он в тебе нашел? – Кречетов смерил его взглядом и покачал головой. – Я мог бы дать ему все, весь мир, а ты что можешь?

Макса как кипятком окатило. Сука высокомерная, как он смеет!

- Показать тебе, что могу? – прошипел он. – И что он во мне находит?

Стас насмешливо прищурился:

- Покажи, я посмотрю.

И встал, скрестив руки на груди, с холодным интересом разглядывая Макса. Что, думает, слабо?! Не на того напал, плевать хотел Макс Измайлов на все твои миллиарды и громкую славу! Хочешь – получишь!

Он резко поднялся, в два шага преодолел разделявшее их расстояние, навис над Стасом, схватил за плечи:

- Ну, смотри, только потом не жалуйся.

Кречетов не сопротивлялся, продолжал с молчаливой насмешкой рассматривать Макса, как какой-то диковинный экземпляр, и тому это окончательно сорвало резьбу. Он был так ненавистен ему сейчас, этот красивый, холеный, богатый мужчина, умеющий и знающий гораздо больше его, умнее его, старше, лучше… Он был так желанен ему сейчас, с его стройным крепким телом, с его надменной усмешкой, с его силой и умом… И с его ответным желанием. Когда Макс рывком притянул Стаса к себе, одной рукой крепко обхватив за пояс, а другой – запрокидывая ему голову, тот, вопреки ожиданиям, не стал отталкивать или вырываться. Он сам шагнул вперед, сам вцепился в плечи Макса, сам накрыл его губы жадным и властным ртом, не целуя, а кусая, терзая, высасывая, больно, мучительно и сладко. Они лихорадочно срывали одежду с себя и с друг друга, молча, торопливо, словно боясь передумать. Стас, может, и боялся, но вот Макс был уверен, что его сейчас ничего не может остановить, пока он не утолит этот дикий, бешеный голод, это болезненное, мучительное возбуждение. Смять, подчинить, заставить выгибаться от страсти под собой этого мужчину казалось сейчас самым важным делом его жизни. Даже явление Ронни с бластером его бы сейчас не остановило.

Борьба за доминирование тоже происходила в молчании, под тяжелое дыхание, звуки трущихся друг о друга не то в объятьях, не то в борьбе голых взмокших тел, под сдавленные стоны, когда кому-то было или больно, или слишком хорошо – они оба уже смутно разбирали, где одно, а где другое. И, когда, вывернувшись из захвата, Стас оказался сверху и, блеснув зубами в совсем уже безумной усмешке, хрипло шепнул заметавшемуся Максу: «Не бойся, малыш» и сам насадился на него, стало ясно, кто выиграл борьбу. И, когда, пришедший в себя Макс подмял партнера под себя и заставил того хрипло стонать и биться в сладких судорогах, тоже стало ясно, кто выиграл.

- Победила дружба, - рассмеялся Стас, отдышавшись. – Удивил ты меня, парень, признаю.

- Я сам себя удивил, - неохотно признал Макс. – Ты что, специально меня завел? Еще и подготовился заранее…

- Конечно, специально. Секс – лучший способ снять напряжение, знаешь ли. А по-другому ты бы вряд ли захотел. Но и понять, что такого в тебе Ронни находит, тоже хотелось.

- Вот это и находит, - мрачно сказал Макс. – Я хорошо трахаюсь, и у меня комплекция такая, какая ему нравится. Вот и все, так что завидовать тут нечему. Его только это и держит возле меня.

- Хотел бы я сказать, что ты прав, - Стас с какой-то насмешливой жалостью посмотрел на Макса, - но нет, ты ошибаешься. Ронни, наверно, мальчик не так чтобы романтичный, но не только секс его возле тебя держит. Он тебя ценит, считается с тобой. Может, даже и любит, не слишком жарко, раз ты так не думаешь, но уж как умеет.

- А ты? – Макс сел, потянулся за одеждой. – Чего ты хочешь от него? И от меня, раз уж на то пошло?

- Уже ничего, - Стас вздохнул и тоже стал одеваться. – Я, знаешь ли, давно не мальчик и со своими эмоциями хорошо справляюсь. Но я бы очень хотел встретить Ронни до тебя, что правда, то правда. Или тебя – до него.

Макс промолчал, что тут скажешь. Только подумал, что последняя фраза явно была для красного словца. Но прозвучало эффектно, умеет говорить, мать его… Где бы ему, Максу, найти такие слова для Ронни… Бля, если Ронни узнает, то уже никакие слова не помогут.

- Стас, - взмолился он, наплевав на гордость, - ради бога, не говори Рону, как мы тут стресс снимали… Он меня сначала кастрирует, потом бросит подыхать в одиночестве.

- Раньше надо было думать, - назидательно сказал Стас, но, увидев лицо Макса, быстро произнес, - да шучу я. Конечно, не скажу, за кого ты меня принимаешь. Да и что было-то?

- Ничего, - облегченно выдохнул Макс. – Ничего не было, не о чем тут говорить…

Насчет лучшего способа Кречетов оказался прав. Державшее с вечера тело и душу в железных тисках напряжение отпустило, и Макс смог заснуть. Иначе неизвестно, как бы он выдержал следующий, оказавшийся таким длинным и трудным, день.

Вечером Ронни ушел с работы очень поздно – внезапно забарахлил основной процессор, на всякий случай было решено подключить в сеть резервный, чтобы не сбивать сложные расчеты. Как всегда, ничего под рукой вовремя не оказалось, некоторые детали собирали по разным кораблям, так что дело затянулось надолго. Он очень устал, потому решил пойти к себе, не заходя в столовую, купить по дороге в буфете каких-нибудь пирожков и поесть в номере. Короткий путь из буфета в гостиницу шел через боковой коридор, всегда безлюдный. Но сегодня он оказался не пустым. Давешний космопех, обдав перегаром, прижал Ронни к стене с поразительной для пьяного быстротой и ловкостью:

- А, сладенькая куколка! Какая встреча!

Ронни передернуло от отвращения:

- Пусти, скотина! – прорычал он, упираясь одной рукой в широченную грудь, другой нашаривая в кармане нож. Несчастные пирожки валялись на полу.

- Что сказал?! – космопех попытался схватить его за грудки, но Ронни вывернулся, с диким наслаждением заехал ублюдку головой в челюсть и ботинком – в голень, отскочил и повторил, поигрывая раскрытым ножом:

- Скотина. Грязная пьяная тварь.

Он понимал, что нарывается, но остановиться не мог. Казалось, все плохое, что досталось ему в жизни и, особенно, в последние дни, сосредоточилось в этом человеке, имени которого он не знал, но повадки которого были знакомы ему до тошноты. И то, что тот не стал лезть на нож, хотя при желании запросто бы с ним справился - космопех ведь все же, а ушел, грязно ругаясь и угрожая, было плохим знаком, Ронни это знал. Отныне ему придется с оглядкой ходить по базе. Ну и плевать. Как-нибудь отобьется, не впервой. Правда, сейчас ему некому помочь, если что… Эх, Макс, что же ты так не вовремя исчез?

Глава 14.

С утра встал вопрос – как переправиться через реку. Обе «тарелки», виденные вчера, летели туда и в одном направлении, значит и «боевой группе» путь лежал в ту сторону.

Река была широкая, глубокая, с быстрым течением. Пересечь ее вплавь было делом трудным, а учитывая неведомое зверье, наверняка живущее в ней, то и невозможным. Надо было искать какое-то плавсредство, вернее, за явной бесперспективностью поисков, сооружать его самим. Да уж, легко сказать, а вот сделать… Если бы в курс обучения десантников не входило строительство плотов из подручных средств, они бы, наверно, так и остались на этом берегу или бы нашли бесславный конец в коварных водах. И так намучились.

Пока сержант с капралом, матерясь и напрягая мозги в мучительных попытках вспомнить откровения десятилетней давности, обсуждали, как и из чего строить плот, способный перевезти на тот берег пятерых взрослых людей и не развалиться при этом, остальные почтительно внимали им и молчали, чтобы не спугнуть мысль. Зато когда началось само строительство, высказаться успели все, в основном, нецензурно. Только Кречетов помалкивал, время от времени подавая дельные идеи. Макс косился на него с невольным уважением – и впрямь умный мужик, с логикой все в порядке, и выдержка такая, что только позавидуешь.