Шелкопряд - Гэлбрейт Роберт. Страница 24

– Кстати, о Фэнкорте. – Уолдегрейв посмотрел на часы. – Должен вам сообщить, девушки, что в девять ноль-ноль в главном зале будет сделано важное объявление. Не пропустите.

Джерри отошел. Две подруги загасили сигареты и последовали за ним; блондинка направилась к другой компании.

– Джерри – чудо, правда? – обратилась Нина к Страйку, дрожа от холода в своем просторном шерстяном пальто.

– Великодушный человек, – сказал Страйк. – Как я понял, он один не признает у Куайна злого умысла. Вернемся в тепло?

К Страйку подбиралась усталость. Ему хотелось прийти домой и – как он говорил сам с собой – уложить ногу спать, а потом закрыть глаза и попробовать забыться на восемь часов кряду, чтобы утром с новыми силами отправиться выслеживать очередного неверного мужа.

В зале стало еще многолюднее. Нина несколько раз останавливалась, чтобы, перекрикивая музыку, поздороваться со знакомыми. Страйк был представлен коренастой создательнице женских романов, которую, похоже, ослепил весь этот гламур – дешевое шампанское и грохот музыки, а потом и жене Джерри Уолдегрейва, которая сквозь завесу спутанных черных волос осыпала Нину бурными хмельными приветствиями.

– Вечно стелется, – холодно сказала Нина, отойдя в сторону и направляя Страйка поближе к импровизированной сцене. – Она из очень денежной семьи и всем дает понять, что брак с Джерри для нее мезальянс. Невероятный снобизм.

– Зато, как я вижу, она ценит, что твой отец – адвокат Королевского суда, – отметил Страйк.

– Твоя память меня пугает. – Нина бросила на него восхищенный взгляд. – Нет, здесь другое… я ведь, ко всему прочему, леди Нина Ласселс. Только кого это волнует? Разве что таких, как Фенелла.

Техник уже настраивал микрофон на деревянной трибуне возле бара. На растяжке красовался логотип издательства «Роупер Чард» – веревочный узел между именем и фамилией, а сверху шла надпись: «100 лет со дня основания».

Во время томительного десятиминутного ожидания Страйк вежливо и к месту откликался на болтовню Нины, что давалось ему с трудом, учитывая ее малый рост и нарастающий шум в зале.

– А Ларри Пинклмен здесь? – спросил он, вспомнив престарелого детского писателя с портрета в кабинете Элизабет Тассел.

– Нет, он не выносит шумных сборищ, – радостно сообщила Нина.

– Но вы устраиваете точно такое же в его честь?

– Откуда ты знаешь?

– Ты сама мне сказала, в пабе.

– Ого, кто бы мог подумать, что ты меня слушаешь? Да, в честь переиздания его рождественских историй мы организуем ужин, но только для узкого круга. Ларри терпеть не может толпу, он такой стеснительный.

В конце концов к трибуне подошел Дэниел Чард. Разговоры стихли до шепота, а потом умолкли. Когда Чард положил перед собой заметки и откашлялся, Страйк почувствовал, что в воздухе повисло напряжение. Определенно не впервой выступает на публике, подумал Страйк, а оратор никудышный. Через равные промежутки времени Чард машинально поднимал голову от бумажки и смотрел поверх толпы, чтобы ни с кем не встречаться глазами; порой его было едва слышно. Кратко изложив слушателям блистательную историю предшественников: издательств «Роупер паблишинг» и основанного его родным дедом «Чард букс», – описал их слияние, а также выразил – все так же сухо и монотонно – смиренный восторг и гордость по поводу того, что уже десять лет возглавляет компанию глобального масштаба. Его вялые шутки встречались преувеличенно оживленным смехом, который подогревался, как решил Страйк, чувством неловкости и воздействием алкоголя. Страйк невольно разглядывал красные, как будто обваренные кипятком, руки докладчика. В числе сослуживцев Страйка был в свое время парнишка-рядовой, у которого на нервной почве так обострялась экзема, что беднягу приходилось госпитализировать.

– Нет сомнения в том, – бубнил Чард, переворачивая, насколько мог судить Страйк (самый высокий человек в зале, да к тому же стоявший близко к трибуне), последнюю страницу своей речи, – что на современном этапе для книгоиздательского дела настало время стремительных перемен и новых задач, но одно остается незыблемым, как и сто лет назад: во главу угла ставится содержание. Сотрудничая с лучшими писателями всего мира, издательство «Роупер Чард» будет и впредь восхищать, вдохновлять и радовать. И в этой связи, – на близкое завершение мучений указал не эмоциональный подъем, а облегченный выдох, – имею честь и удовольствие сообщить вам, что на минувшей неделе мы подписали договор с одним из крупнейших писателей современности. Дамы и господа, встречайте: Майкл Фэнкорт!

По толпе ветерком пробежал ощутимый вдох. Какая-то женщина восторженно взвизгнула. В дальней части зала разразился гром аплодисментов, который трескучим огнем побежал вперед, к трибуне. Страйк успел заметить, как сзади распахнулась какая-то дверь, откуда появилась непомерно большая голова с кислым выражением лица, но сразу после этого восторженные сотрудники издательства сгрудились вокруг Фэнкорта. Прошло несколько минут, прежде чем он появился на сцене и пожал руку Чарду.

– С ума сойти, – взволнованно повторяла Нина, хлопая в ладоши, – с ума сойти!

Джерри Уолдегрейв, который оказался прямо напротив них, по другую сторону сцены, возвышался, подобно Страйку, над толпой, состоявшей преимущественно из женщин. Держа в руке очередной наполненный бокал, лишавший его возможности аплодировать, он без улыбки отпивал вино и наблюдал за Фэнкортом, который уже стоял перед микрофоном и жестом призывал к тишине.

– Спасибо, Дэн, – начал Фэнкорт. – Признаюсь, не ожидал когда-нибудь вновь оказаться здесь, – эти слова были встречены оглушительным взрывом смеха, – но ощущение такое, будто я вернулся домой. Меня издавал «Чард», меня издавал «Роупер», и это были хорошие времена. Я был сердитым молодым человеком… {14} – (разрозненные смешки), – теперь я сердитый пожилой человек… – (дружный смех и даже тонкая улыбка Дэниела Чарда), – и с нетерпением жду возможности рассердиться на каждого из вас. – (Заливистый хохот Чарда и толпы; пожалуй, во всем зале только Страйк и Уолдегрейв не сотрясались в конвульсиях.) – Я рад возвращению и буду всеми силами… как ты сказал, Дэн?.. восхищать, вдохновлять и радовать.

Под гром аплодисментов и вспышки камер двое ораторов пожали друг другу руки.

– Зуб даю, пол-лимона огреб, – выговорил за спиной у Страйка чей-то пьяный голос, – да еще штук десять за то, чтобы тут засветиться.

Фэнкорт спустился со сцены прямо перед Страйком. Его кислое лицо почти не меняло выражения перед камерами, но, когда к нему потянулись руки, он повеселел. Майкл Фэнкорт не отвергал обожателей.

– Ничего себе, – заговорила Нина. – Прямо не верится, да?

Непропорционально большая голова Фэнкорта скрылась в толпе. Откуда ни возьмись появилась Джоанна Уолдегрейв, которая пыталась пробиться к знаменитому писателю. Неожиданно у нее за спиной возник отец; нетрезво покачиваясь, он без церемоний схватил ее за локоть:

– Не приставай к нему, Джо, у него есть с кем поговорить.

– Что же ты маму не хватал за руку, когда она к нему рванулась?

На глазах у Страйка Джоанна, не на шутку разозлившись, зашагала прочь.

Дэниел Чард тоже исчез; Страйк предположил, что тот выскользнул за дверь, пока толпа обхаживала Фэнкорта.

– Ваше начальство не любит быть в центре внимания, – заметил Страйк, обращаясь к Нине.

– Говорят, раньше было еще хуже, – сказала Нина, не сводя взгляда с Фэнкорта. – Лет десять назад Дэниел вообще не отрывался от бумажки. Но при этом он прекрасный бизнесмен. Прозорливый.

Страйка терзала усталость, смешанная с любопытством.

– Нина, – заговорил он, отведя свою спутницу, без всяких возражений с ее стороны, подальше от наседавшей на Фэнкорта толпы, – как ты сказала, где находится рукопись Куайна?

– У Джерри в сейфе, – ответила Нина. – Этажом ниже. – С горящими глазами она потягивала шампанское. – Я правильно поняла, с какой целью ты интересуешься?