Пленники дорог (СИ) - Корнилова Веда. Страница 39

— Дая, а что будет, если я не уеду? Возьму и останусь? Здесь мой дом, хозяйство… Я столько сил вложила во все то, что нас окружает! Вся моя жизнь здесь прошла. Все, что у нас есть — все поднято моими руками. Ну, подумай сама, как мне все бросить и уехать неизвестно куда? И вообще в поселке спокойно живется, а в мои годы начинать все заново сложновато… Все же мне уже двадцать семь лет…

— Ты… Ты не можешь так со мной поступить! Он же уйдет от меня! Это ты его не выносишь, а я его люблю! Ты что, таким образом решила мой брак разрушить?! Завидуешь мне?! Моему счастью?! Тебя бросили, и я такой же должна быть?! Не выйдет! Раз ты так со мной поступаешь, то и я сделаю с тобой то же самое! Так и знай: если он уйдет, тогда и я уйду вместе с ним! Заберу половину имущества, ту, что мне принадлежит по закону, и уйду! Оставайся здесь одна! Ты этого хочешь!?

Вот так! Ясно и четко, без недомолвок: из нас двоих Дая выбрала мужа. Я не узнавала сестрицу. На меня как будто глядел другой человек: злой, незнакомый, ненавидящий… Что ж, если так… Ладно! С тяжелым сердцем я встала из-за стола, бросив Дае:

— Пошли со мной!

Я привела сестрицу в огород, туда, где у нас начинался небольшой яблоневый сад. Да, впрочем, какой там сад — так, с десяток деревьев, среди которых находилась небольшая беседка, обвитая вьюнком, и качели.

— Зачем ты меня сюда притащила?

— Надо поговорить спокойно, чтоб твое сокровище нас не подслушало! И не спорь со мной, — подняла я руку, увидев, что Дая собирается возражать. — Хочу, чтоб ты кое- что знала. Боюсь, это тебе пригодится на будущее. Когда твой муж стал жить в нашем доме, я, зная милые нравы его бессовестной семейки, на всякий случай спрятала часть имеющегося у нас золота.

— Зачем?!

— Мне кажется, ответ очевиден. На всякий случай. Ты можешь думать о нем, что твоей душе угодно, но я на твоего супруга смотрю более трезво. Вот поэтому я ссыпала в мешочек с треть имеющегося у нас золота, добавила туда же прабабкино бриллиантовое ожерелье с сережками, украшения из сапфиров и изумрудные браслеты.

— А я все голову ломала, куда у нас самые дорогие украшения делись! На своего грешила! А это все твои проделки! Да как ты осмелилась…

— Верно, мои проделки. Считай, что таким образом я отложила для себя приданое, и спрятала его в тайнике. Денег и драгоценностей у нас, тем не менее, осталось немало. Где они у нас лежат — знаешь. Оттуда я возьму себе денег на поездку, и на первое время, чтобы обустроиться в городе. Все остальное — деньги, драгоценности, а также дом, хозяйство, имущество — все твое! Будь хозяйкой в нашем доме, а уж как-нибудь устроюсь в столице. Если твой муженек не будет швыряться деньгами направо и налево, то вам, даже не работая, на безбедную жизнь хватит надолго. А то, что я припрятала, пусть так и лежит себе в тайнике. Ты можешь открыть тайник, и взять оттуда деньги только в самом крайнем случае, если не будет другого выхода. Запомни, только в самом крайнем случае! Я скажу тебе, где он находится, если ты поклянешься мне, что не расскажешь о тайнике своему разлюбезному.

— Почему ты его так не любишь?

— Потому что, в отличие от тебя знаю, что от него можно ожидать. А тайник — это моя тайна, там лежит мое приданое, или же твое спасение на самый крайний случай. Договорились?

— Хорошо. Клянусь памятью матушки, что никто, кроме нас двоих, не узнает о спрятанных деньгах. Удовлетворена? И где же тайник?

— Ты стоишь рядом с ним.

— Ну, конечно же! В старой яблоне! И как я сразу не догадалась?

Когда-то, еще в раннем детстве, я нашла в стволе одной из больших яблонь нашего сада, расположенное неподалеку от земли небольшое дупло. Снаружи оно было почти незаметно, никто, кроме меня о нем не знал и это стало для меня самой большой тайной детства. Я прятала в нем красивые бусинки, стекляшки и всякую ерунду, которую так любят маленькие девочки. Даже когда я подросла и бабушка следила за каждым моим шагом, в корне пресекая малейшее непослушание, я, набравшись храбрости и выкроив минутку, бегала к своему тайному местечку, чтоб разок перебрать хранящиеся там сокровища, положить туда найденный необычный камешек, забавную щепку или чудный корешок. Позже, став взрослой, я показала тайник сестрице, но она осталась равнодушна к моим детским секретам. Сейчас я положила туда мешочек с золотом и драгоценностями, замазала глиной отверстие, и даже приложила к замазке старую кору. Потом я побелила деревья, и сейчас, не зная точно, где находится дупло, никто не сможет найти спрятанное.

Немного позже, уже в доме, сестрица, чуть виновато глядя мне в глаза, покаялась:

— Лия, не сердись, но я вчера вечером ходила к семейке Вольгастра.

— Пресветлые Небеса, зачем?

— Ожерелье им отнесла.

— Дая, но я же тебя просила сделать это после моего отъезда!

— Ну и что из того? Сегодня, завтра — какая разница! Уж очень мне хотелось в нахальную рожу твоего бывшего посмотреть, когда я с них потребую то, что нам по закону положено. Тем более что к себе в гости они меня явно не ждали. Решили, видимо, что если мы с самого начала шум поднимать не стали, и мужа моего позавчера к себе не пустили, то сейчас никто из нас и близко к их дому не подойдет. Ага, как же! Разлетелись их мечты, как дым! Пришла к ним, а там пир горой — второй день свадьбы гуляют. Большинство гостей мне незнакомо; это со стороны молодой жены родни наехало — не сосчитать! И показалось мне, что юная супруга губки надула, на мужа не смотрит — как видно, уже поссорилось с ним, а родители твоего бывшего тоже что-то не больно веселы. Ну, подошла я к Вольгастру, положила перед ним ожерелье. Так и так, говорю, возвращаем вам то единственное, чем одарили бывшую невесту за все те годы, пока были ее женихом, и больше мы вам ничего не должны. В ответ ждем и от вас того же. Понимаю, сегодня, мол, праздник у вас, гуляйте — мешать не будем, но завтра ожидаем вас с деньгами и всем прочим.

— Дая!

— Ох, что тут началось! — продолжала сестрица, не слушая меня. — Родственники молодой жены раскричались, узнав, что старая помолвка не расторгнута. Вольгастр, нагло глядя мне в глаза, заявляет, что вы давно все миром уладили между собой и он нам ничего не должен, а я вообще не имею права вмешиваться в то, что меня не касается. Его родители вздумали было шуметь — с чего это, мол, я их позорю? Но после моей просьбы назвать имя свидетеля, подтверждающего разрыв помолвки, замолчали. Впрочем, у меня создалось такое впечатление, что они б ничуть не расстроились, если бы вдруг свадьба была признана незаконной. Молодая жена ударилась в слезы, Вольгастр кинулся ее успокаивать, что, дескать, это все вранье, и мы просто желаем с них еще разок денег содрать. И вообще, оказывается, у тебя, у девы старой, с головой не все в порядке! Он, дескать, тебя жалел все эти годы, а любить никогда не любил, просто терпел! Не знал, как расстаться. А ты прилипла к нему, как смола к одежде, не отстаешь. Услышав такое, родственники молодой жены напустились на меня чуть ли не с кулаками. А я им в ответ высказала все, что думаю про Вольгастра, про его мамашу и про всю их семейку. Разорались мы друг на друга так, что стали сбегаться люди с улицы… В общем, вчера у них на свадьбе было еще то веселье…

Да, я представляю! Даже в смягченном пересказе сестрицы чувствуется, какой там вчера был скандал. Ох, беда… Вот еще неприятности на мою голову! Так ты, Вольгастр, оказывается, не любил меня, а лишь терпел? И не знал, как от меня, смолы липучей, отвязаться? Ну, милый, ну, дорогой, ну, спасибо! Теперь буду знать, что именно ты обо мне думал все то время, пока женихом считался!

Значит, пока я вчера с ведуньей по болоту ползала, здесь шум просто до небес был! Ах, Дая, Дая, девочка моя, ну зачем тебе это все надо? Как будто отвечая на мой невысказанный вопрос, сестрица напористо заговорила:

— А что, по-твоему, я должна молчать? Не дождутся! Опозорили нас на весь поселок и думают, что это сойдет им с рук! А вот не получится! Ты уедешь, а сколько они нам задолжали, напомнить? Отдавать же, похоже, у них и в намерениях нет! Пусть все об этом знают, тем более что я с них эти деньги все равно стребую!