Сборник сборников - Брэдбери Рэй Дуглас. Страница 5

Пристальная покерная фишка работы А.Матисса

Сейчас, в момент нашего с ним знакомства, Джордж Гарви – ничто, нуль без палочки. Позднее он будет щеголять моноклем работы самого Матисса – белой покерной фишкой с изображением голубого глаза. Вполне возможно, что еще позднее из золоченой клетки, вделанной в искусственную ногу Джорджа Гарви, польются трели и рулады, а левая его рука обретет новую – красная медь с нефритом! – кисть.

Но сперва взгляните на ужасающе заурядного человека.

– Финансовую секцию, дорогая?

Его квартира, вечер, шорох газет.

– Метеорологи пишут: «Ожидается дождь».

Дыхание, черные волоски в ноздрях колышутся – внутрь-наружу, внутрь-наружу, тихо, спокойно, размеренно, час, другой…

– Пора и ложиться.

По внешности – прямой потомок восковых витринных манекенов образца 1907 года. Умеет, на зависть всем магам и фокусникам, сесть в зеленое велюровое кресло и – исчезнуть. Отвернитесь – и вы уже забыли его лицо. Тарелка манной каши.

И вот, случайнейшая из случайностей сделала его ядром, средоточием авангардного литературного течения, дичайшего на памяти человечества.

Уже двадцать лет супруги Гарви жили в гулкой пустоте одиночества. Прелестная женщина, однако опасность неизбежной встречи с ним вчистую отпугивала всех возможных посетителей.

Гарви обладал способностью мгновенно мумифицировать людей – о чем не догадывались ни его жена, ни он сам. Супруги утверждали, что после суматошного рабочего дня им очень приятно провести вечер спокойно, в обществе друга. Оба выполняли тусклую, бесцветную работу. Случалось, что даже они сами не могли припомнить название тусклой, бесцветной фирмы, поручавшей им эту работу – белая краска на белом.

Записывайтесь в авангард! Записывайтесь в «Странный септет»!

Великолепная семерка расцвела махровым цветом в парижских полуподвалах, под звуки довольно вялой разновидности джаза; шесть с лишним месяцев она чудом сохраняла свои в высшей степени неустойчивые взаимоотношения, вернулась в Соединенные Штаты и тут, ежесекундно готовая с треском развалиться, наткнулась на мистера Джорджа Гарви.

– Мой Бог! – воскликнул Александр Пейп, экс-самодержец шайки. – Я познакомился с потрясающим занудой. Вы просто обязаны на него посмотреть! Прошлым вечером Билл Тимминс оставил на двери записку, что, мол, вернусь через час. Я слоняюсь по холлу, и тут этот самый Гарви предлагает мне подождать в его квартире. Вот там мы и сидели – Гарви, его жена и я. Невероятно! Он – сама чудовищная Тоска, порожденная нашим материалистическим обществом. У него в арсенале миллионы способов парализовать человека! Великолепный антикварный экземпляр с непревзойденным талантом доводить до ступора, до глубокого сонного оцепенения, до полной остановки сердца. Клинический, лабораторный случай. Пошли к нему, нагрянем на него все вместе!

Они слетелись как стервятники! Жизнь текла к дверям Гарви, жизнь сидела в его гостиной. «Странный септет» разместился на засаленном диванчике, «Странный септет» пожирал добычу глазами.

Гарви нервничал, не находил себе места.

– Если кто-нибудь хочет закурить… – бледнейшая, почти что и незаметная улыбка. – Так вы не стесняйтесь – курите.

Тишина.

Инструкция гласила: «Молчать, чтобы никто ни полслова. Пусть подергается. Это – лучший способ выявить его сокрушительную заурядность. Американская культура – абсолютный нуль».

Три минуты полной тишины и неподвижности. Мистер Гарви чуть подался вперед.

– Э-э… – произнес он, – каким бизнесом занимаетесь вы, мистер?..

– Крэбтри. Поэт.

Гарви обдумал услышанное.

– Ну и как, – сказал он, – ваш бизнес?

Ни звука.

Пред нами фирменное молчание Гарви. Пред нами крупнейший в мире производитель и поставщик молчаний, назовите любое, и он вручит вам заказ, упакованный в благопристойное откашливание, завязанный еле слышными перешептываниями. Смущенное и оскорбленное, невозмутимое и торжественное, равнодушное и беспокойное, и даже то молчание, которое золото, – все что угодно, только обратитесь к Гарви.

Но вернемся к конкретному молчанию данного, конкретного вечера – «Странный септет» буквально им упивался. Позднее, в своей квартире, за бутылкой «незамысловатого, но вполне приличного» красного вина (очередная фаза развития привела их в соприкосновение с реальной реальностью), эта тишина была разорвана в клочья, изгрызена и разжевана.

– Ты обратил внимание, как он мял уголок воротника? Да-а!

– И все-таки что ни говорите, мужик он почти крутой. Я упомянул Маггси Спэньера и Бикса Байдербека – видели его в тот момент? Хоть бы глазом моргнул. А вот я… я только мечтать могу о таком выражении лица, чтобы полное безразличие и нуль эмоций.

Готовясь ко сну, Джордж Гарви перебирал в уме события необыкновенного вечера. Приходилось признать, что в тот момент, когда ситуация стала совсем неуправляемой – когда началось обсуждение загадочных книг, незнакомой музыки, – он запаниковал, похолодел от ужаса.

Но это, похоже, не слишком озаботило необычных гостей. Более того, при прощании все они энергично трясли ему руку, рассыпались в благодарностях за великолепно проведенный вечер.

– Вот это я понимаю – прирожденный, профессиональный, высшего разряда зануда! – воскликнул в противоположном конце города Александр Пейп.

– Как знать, возможно, он потихоньку хихикает над нами, – возразил Смит, малый американский поэт двадцатого века.

Находясь в бодрствующем состоянии, Смит оспаривал все, без исключения, утверждения Пейпа.

– Надо сводить туда Минни и Тома, они влюбятся в нашего Гарви. Да-а, вечерок был – просто восторг, воспоминаний на месяц хватит.

– А вы заметили, – блаженно зажмурился Смит, малый поэт. – Краны в их ванной. – Он сделал драматическую паузу. – Горячая вода.

Все раздраженно вскинули на Смита глаза. Им и в голову не пришло попробовать.

Шайка разрасталась; опара на невероятных дрожжах, она выламывала двери, выпирала через окна.

– Ты не видел еще Гарви? Господи! Возвращайся в свой гроб! Вот точно говорю – Гарви репетирует. Ну разве можно быть настолько серым без системы Станиславского?

Александр Пейп неизменно ввергал всю компанию в уныние безукоризненными речевыми имитациями; теперь он заговорил точь-в-точь как Гарви – медленно, неуверенно и смущенно.

– «Улисс»? А это не та книга, где про грека, про корабль и про одноглазого людоеда? Простите? – Пауза. – О-о! – Еще одна пауза. – Понятно. – Полное изумление. – «Улисса» написал Джеймс Джойс? Странно. Я готов был поклясться, что точно помню, как много лет назад, в школе…

Они ненавидели Александра Пейпа за эти блестящие имитации – и все же покатились от хохота. Продолжение не замедлило последовать.

– Теннесси Уильямс? Это что, тот самый, который написал слащавую деревенскую песенку «Вальс» 1?

– Быстро! – хором закричал народ. – Какой там у Гарви адрес?

– Да-а, – сказал мистер Гарви своей жене, – последнее время жизнь бьет ключом.

– А ведь это все ты, – ответила его жена. – Ты заметил, как они боятся пропустить хоть одно твое слово?

– Напряженность их внимания, – сказал мистер Гарви, – граничит с истерией. Они буквально взрываются от самых невинных моих замечаний. Странно. Ведь в конторе любая моя шутка словно натыкается на каменную стену. Вот сегодня, скажем, я и вообще не пытался шутить. Очевидно, во все, что я делаю или говорю, незаметно вплетается струйка подсознательного юмора. Очень приятно, что во мне это есть, раньше я даже не подозревал… Ага, вот и звонок. Начинается.

– Нужно извлечь Гарви из постели в четыре утра, – сообщил Александр Пейп. – Вот тогда он – действительно пальчики оближешь. Полное изнеможение плюс мораль fin de siecle 2 составляют изысканнейший салат.