Вкус вампира - Белянин Андрей Олегович. Страница 32
– За себя.
– Ё…ма, да мы все – за себя! Сказать трудно?! – фыркнул Капрал.
Я повернулся к дому:
– Сказать легко, решить – трудно…
Это относительная правда, впрочем, как и всё в этом мире. Если между мной и Сабриной будет стоять человек (в абстрактном понятии!), я его убью. Если это будет некто конкретный (например, та же Ева?), то… не знаю. На данный момент мне трудно решить, кому я подам руку, если в пропасть будут падать обе… Этот тест далеко не всегда даёт однозначный ответ. Тем не менее я свято убеждён, что рано или поздно мне придётся выбирать. Меж той, с кем связан уже многие годы, и той, что пришла лишить её жизни…
– Ты уж реши, ю…ма с к…ма, чего в тебе больше – вампира или человека? А то когда к стенке припрут, поздно будет…
– Сам знаю.
– Не знаешь… Я, между прочим, ещё живой был, когда при мне моих ребят на куски резали. За меня выкуп взять хотели, и я тоже не знал, кто я больше – офицер или человек. А когда понял…
Мы практически никогда не касались этой темы. В Капрале победил русский офицер, было бы иначе – мог бы жить. Он сознательно материл их так, что озверевшие боевики убивали его долго и мучительно. То, что потом отбили спецназовцы, вообще не было похоже на человека… Я не знаю, почему он не попал в Рай как мученик, наверное, бремя грехов было чрезмерным, но и отправиться в Ад после такой смерти тоже не получилось… Енот остался бродить неприкаянным призраком в тех местах, где прошло его детство. Он был слишком горд и слишком одинок, чтобы навязывать своё общество кому-либо. Потом притёрся на даче у Яраловых, потом познакомился со мной…
– Ладно, пошли в дом. Надеюсь, наши дамы уже вдосталь наговорились, пора бы и спать ложиться.
– Ой, слыхал я, как вы там спите… Ю…ма! – вновь переходя на привычную манеру разговора, завернул Капрал. – От всхлипов твой подружки на огороде баклажаны, х…ма на п…ма, и те встают!
Я махнул на него рукой, второго такого похабника ещё поискать надо.
К моему возвращению ничего кардинального в гостиной не произошло. Все были живы-здоровы, никто не дрался, ко мне с упрёками и обидами не приставал. Ева сидела в уголке, по-детски грызя авторучку, и что-то сверяла в записях. Сабрина, вытянув ноги, отдыхала в кресле, рядом с ней стояла недопитая чашечка кофе.
– Отдышался? У тебя всё ещё бледное лицо.
– Просто очень устал… – Я погладил холодную руку моей вамп и уточнил: – Ты уже меняла ей повязку на шее?
– Да, только что заклеила лейкопластырем. Ранки почти затянулись, ночью может быть жар, ещё дня два будет чесаться. Возможно частичное выпадение волос, немота в суставах, отторжение твёрдой пищи, сыпь по всему телу и насморк…
– Ага. Спасибо. Я очень хорошо себя чувствую, – не поняв ни слова, автоматически пробубнила охотница. Видимо, она целиком была поглощена новыми открытиями в области человеческих взаимоотношений и проблемой «власти над мужчинами».
– Опять шутишь? – ровно осведомился я, довольная Сабрина радостно кивнула. – Прогресс заметен. Дай мне пару дней как следует проштудировать эту книгу, и мы будем выступать на арене вместе.
– Для совместных выступлений найдём другое место, но там твоей книгой буду – я! Пожелай девочке «спокойной ночи!», у неё на сегодня только теория.
Представляю, что будет, когда начнётся практика… Я с трудом отвёл взгляд от пронзительно-зелёных глаз Евы, послушно отправившись в спальню. О чём, кстати, и не пожалел…
В ту ночь мы почти не спали. Сабрина словно с цепи сорвалась, перемежая бурные слёзы с бесконечно сладкими стонами. Казалось, она хочет наверстать упущенное и взять своё на много лет вперёд… или на те немногие часы, что нам остались. Она никогда никому не давала отчёта в своих поступках. Просто не думала, что её судьба может быть всерьёз кому-нибудь интересна. Она легко сходится с людьми (и нелюдьми тоже!), умеет управлять аудиторией, мила и обаятельна в общении, но… ей не хочется, чтобы кто-то смотрел ей в душу, как в зеркало. Когда мы впервые встретились той памятной зимой, я никак не ожидал, что это перерастёт в нечто большее. А теперь не представляю своей жизни без неё…
– Не уходи…
– Я быстро.
– Тогда я с тобой!
– В туалет?
– А почему нельзя?! Подожду тебя у двери…
– Слушай, а ты вообще когда-нибудь что-нибудь слышала о правах человека на личную жизнь?
– Значит нет?! – Сабрина надулась и повернулась ко мне спиной, демонстративно стягивая на себя покрывало. Я поцеловал её за ушком и поднялся с кровати. Туалет у нас, естественно, в доме, то, что на задворках у забора, скорее замаскированный вход… сами знаете куда.
– Эй, ты там надолго? – За дверью раздался голос Капрала, подсматривать за мной ему неинтересно. – А то там, на речке, две таких м…ма, с…ма, без р…ма наблюдаются! Как раз в твоём вкусе.
– Что ты знаешь о вкусе вампира?
– Тьфу, ё…ма! Ну передо мной-то какого х…ма с н…ма выкорячиваться?! Иди, глянь, голодный ведь…
Он был прав, физическая пища способна продлить существование, но никогда не даст необходимых сил. Я давно не выходил на охоту, а все запасы энергии сожрал поединок со Славиком. Мне стоило сдержаться, там и лёгкого пинка вполне хватило бы, чтобы выжать его, как тряпку. Вместо этого я безумно ударил собственной энергией, зашвырнув подонка чёрт-те куда! Теперь вот пуст, бессилен, голоден…
– Я только переоденусь.
Сабрину будить не стал, пусть подремлет. Когда выходил из спальни, столкнулся нос к носу с охотницей, спускавшейся с мансарды. На ней была моя старая футболка почти до… ну, не очень длинная – руки над головой поднимать не рекомендуется.
– Доброе утро.
– Привет! – Она с трудом подавила зевок, почёсывая поясницу. – Ванная свободна?
– Сколько угодно, – поклонился я, пропуская даму, но тут из простенка высунулось озабоченное привидение.
– Давай быстрее, е…ма! Тёлки уходят!
– Какие ещё тёлки? – встрепенулась героическая сибирячка. – Куда это вы направляетесь? А, так речь о женщинах, понятненько…
– Слушай, а ты вообще когда-нибудь что-нибудь слышала о правах человека на личную жизнь?! – автоматически повторился я и тут же прикусил язык. В зелёных глазах Евы светилась непоколебимая готовность идти за мной на край света. Моё желание при этом решающего значения не имело… Я обречённо повернулся к Еноту.
– Ну, ф…ма?! Она же сама хочет, о…ма в р…ма, так пусть и х…ма! Нам-то что?
– Тебе это может не понравиться, – на всякий случай предупредил я, хотя заранее знал её ответ. Ева лишь высоко задрала нос, презрительно вскинув брови.
…На песчаном берегу загорали две девчонки годков семнадцати-восемнадцати от силы. Простые, симпатичные, легкомысленные, готовые к болтовне и смешливому флирту. Ничего большего мне от них и не требовалось… То есть в иной ситуации постель была бы предпочтительнее, но, когда дома Сабрина и эта… с позволения сказать, жертва обстоятельств, особо не разгуляешься. В смысле вообще не разгуляешься, чревато…
Ева – как была, босая, в одной футболке – кое-как примостилась на бережочке, следя за мной с целеустремлённостью снайпера. А я позволил себе расслабиться, открыться и вдыхать тепло этих наивных дурочек всей грудью. Сначала мы обменялись ничего не значащими приветствиями, потом безобидными шуточками, чуть позже вместе поплавали, полежали под солнцем и только потом познакомились. Мы смеялись, несли всякую чепуху, подкалывая друг друга и упиваясь светлой безнаказанностью времяпровождения. Охотница никак не могла уловить в нашем поведении хоть что-то предосудительное. Астраханки редко сковывают себя излишней одеждой, это влияние климата, ни в коей мере не оказывающее растлевающего влияния на внутреннюю, духовную сущность.
Примерно через полчаса я ушёл, провожаемый искренним сожалением и влюблёнными глазами. На прощание нарисовал на песке обеих прелестниц в профиль. Усталость (дикую, свинцовую, нечеловеческую) они почувствуют только к вечеру. Друзья и родители сочтут её следствием перегрева на солнце, будут отпаивать холодным молоком и кормить клубникой. Через пару дней всё станет на свои места, но встречи со мной им лучше не искать. Это и не в моих интересах, нельзя выкачивать из девочек всё, есть же какие-то границы приличия…