Одна на двоих… Наша жизнь (СИ) - Мека Владислава "Калигула". Страница 8
— Да ничего такого нам не предлагают. Просто поизображать на сцене пламенные взгляды. Ну, так пообниматься тесней. А так, все так у всех? я начала поглаживать брата по плечу.
— Ты уже решила попрактиковаться, что ли? — подозрительно глянул на мою руку брат.
— Идиот! — вспылила я и отвернулась от него к стене.
Около полу часа мы как поровозы пыхтели. Пока брат не положил свои руки мне на талию и обнял. Я почувствовала, что вспышка прошла и теперь Дан более вменяем. И что на него нашло? Ведь сценический образ? это только образ, чего так возмущаться?
— Прости, я погорячился? будто читая мои мысли тихо произнес Дан.
— Да ладно? улыбнулась я, поворачиваясь к нему лицом.
— Просто меня взбесило то, что мы еще не начали свою звездную карьеру, а этот… продюсер, уже ставит нам условия, да к тому же такие.
— Бог, но ты же понимаешь, что без этого никак? Нам теперь все время будут диктовать и навязывать свои правила. И возмущением делу не поможешь. Вот когда мы станем реально знаменитыми, тогда сможем Брэнса послать куда подальше, а пока нам придется соглашаться с его безумными идеями? вздохнула я.
— Вот именно, что безумными. И вообще, не нравится мне это Брэнс.
— Почему?
_Потому что смотрит он на тебя слишком уже пристально и облизывается, как кот на крынку со сметаной? скривился Дан.
— Ревнуешь?
— Нет, но тебе надо быть с ним на чеку, мало ли? задумчиво произнес брат.
— Я итак на чеку. Да и не нравится он мне совсем? покривила я душой. Брэнс мне, как не мерзко это признавать, понравился.
— Ну тогда ладно? успокоился брат? давай уже спать, а то завтра подъем в восемь утра.
Я кивнула и покорно закрыла глаза. Сегодня был насыщенный день и не думаю, что завтрашней будет слишком отличаться.
Глава 3
Будь ты ветром, я бы был твоим навеки
Облаком пушистым, будь душистою
Розою… Росою утренней тебя будил бы с рассветом
Будь ты ветром…
Будь ты с кем-то, не со мной, но счастливой
Будь кокеткой, не моей, но красива
Для меня ты каждый раз, как при первой встрече
Как потерял дар речи, как расслабленность
Сменялась напряжением, от невесомости к притяжению
Один шаг, как оказалось
Зал не аплодировал, не было оваций
Мы не играли, но несыгранным остался
Последний эпизод нашей с тобою истории
Кому решать нашу судьбу нас самих кроме?
Время — утро, а еще в сон не клонит
Разум мутит в крови легкая истома
Дом напротив, сигаретный дым с балкона
Клубясь улетает в сторону небосклона
И я хотел бы стать тоже дымом сигаретным
Чтобы подхватила ты меня, будь ты ветром
Будто где-то, в области груди левой
Путь кометы от тебя ко мне проделав
Твое сердце, вместо моего… Мое сердце
У тебя — просто береги его
Дневник Богдана (недалекое будущее)
«Теплая, сладкая и мягкая, как бархат кожа, она манит, притягивает, словно магнит. С каждым днем все сложней себя останавливать, все больней, отдергивать руку от шелковистых, опьяняюще? пахнущих ирисами и молоком, волос. Я не знаю, сколько еще смогу так жить. Понимаю, что скоро не смогу остановиться…
Дневник, как это забавно! Никогда ничем подобным не заминался. Но теперь вынужден. Ведь я ни с кем не могу поговорить от этом. А поговорить хочется, даже не так, мне нужно с кем-то поделиться своими переживаниями, тревогами, страхом… Но, увы, не осталось таких людей в моей жизни, которым я бы мог что-то рассказать. Точней это меня не стало в их жизнях.
Сегодня, когда я увидел ее, плачущую в парке, единственное, чего мне хотелось, это крепко ее обнять и никогда, никуда не отпускать. Защитить ее хрупкий мирок, сохранить все то светлое, что есть в ней. Но я не подошел не утешил. Я просто стоял и смотрел, как она плачет. Как Он бежит к ней и подхватывая на руки убаюкивает. Больно, как же больно, было это видеть. Близость, Их душевную близость.
И я опять напился, кажется, с кем-то подрался, потом неизвестно как очутился в клубе, последнее, что я запомнил неправдоподобные стоны какой-то девки подо мной. На этом все, темнота и провал. Проснулся уже в одиночестве, на тумбочке остывший кофе и стакан воды, рядом с которым две таблетки аспирина. Значит, она приходила? Но зачем? И что она видела? Теперь ее неприязнь станет более сильной? Очевидной? Одни вопросы и ни одного ответа.
Такие мысли посетили меня в то похмельное утро. Но она была бы не она, если бы не сделала вид, что ничего не видела и ничего не знает. Ненавижу ее! Нет, нет, нет! Люблю! Ненавидя люблю и ничего не могу с собой поделать. Она? мой наркотик, мое лекарство, моя болезнь и мое спасение. Она та, кто всегда будет со мной и никогда не будет моей…»
Богдан. (Наши дни)
Подскочил как ошпаренный, хотя, почему «как»? После «рева мамонтов» в ухо, что сестренка устроила мне, я имел полное право подскочить как ошпаренный. Вот только Лили не успела отпрянуть и мы «встретились» лбами. Теперь уже оба взревев. Я первый пришел в себя и притянул к себе попискивающую от боли сестренку, чмокнул в лоб.
— Сама виновата, нечего было так на ухо орать? пожурил я ее.
— Да я уже что только с тобой ни делала! А ты не просыпался! — возмутилась Лили. Я смутился, есть такое, слышать-то я ее слышал, но вот вставать было лень.
— Ну, просто, зайка? попытался я подлизаться.
— Не начинай, купишь мне шоколадку и тогда поговорим? величественно кивнув своим же словам Лили быстро подскочила с кровати? а теперь, кто первый в душ?
Сестра рванула в коридор и я понимая, что уже проиграл все же ринулся следом.
В скоростном порядке осуществив водные процедуры. Почему в скоростном? Потому что сестра все-таки добежала первая и потом около часа отказывалась выходить. Так что, мылся я, как спартанец. И как солдат одевался, за минуту. Мы не опоздали, проявили, так сказать, верх пунктуальности, вбегая в студию минута в минуту.
Брэнс сделал вид, что ничего не заметил. Сегодня мы записывались для радио и клубов, где нас могут начать крутить. Брэнс не считал, что обязательно надо выпускать прямо сейчас хит, а потом браться за альбом. Главным, в его понимание было стать заметными и не столько музыкой, сколько поведением. Поэтому нас решили пропихивать во всевозможные ресурсы, первыми из которых были радио и телевидение. И нас закрутило…
Пять месяцев спустя…
— Ты куда? — сонно спросила сестренка, когда я поднялся с постели.
— Не спиться, пойду пройдусь, а ты спи? я наклонился и нежно поцеловал ее в лобик, Лили вздохнула и покорно закрыла глаза.
На самом деле, меня позвали на обещающую быть незабываемой, вечеринку. А вот Лили брать с собой было нельзя. И не потому что я был против, против был Брэнс. Он считал, что любые «тусовки» могут испортить общую картину наших «тношений». Проще. я мог бегать на классные пати, а сестра? нет. И мне не хотелось расстраивать Лили. Поэтому я всячески пытался скрыть свои походы. Но изо дня в день это становилось все сложней. Последние месяцы мы не жили дома. У нас, просто, не было выхода. Брэнс, буквально, заставил меня с сестрой перебраться в Москву.
Дело было в том, что только в этом городе мы могли реально раскрутиться и Брэнс знал это. Да и мне самому стало как-то душно в родном городе. Тем более, что со школой мы покончили довольно быстро, Брэнс неизвестным мне путем достал нам с Лили аттестаты с полным средним. Вообще, единственное, что требовалось от нас? это писать песни и петь, ну еще поддерживать имидж помешанной друг на друге парочки. Что, если верить сплетням во всех бульварных газетенках и журналах, нам удавалось.
Единственное, что раздражало, так это наши отношения с Машкой. Она изводила меня ревностью и недоверием. Да, признаю, порой я действительно шел на поводу у своего нижнего мозга. Но все, что писали в желтой прессе было полной и абсолютной ложью. Машка же оперируя только этими сомнительными «фактами» закатывала мне грандиозные скандалы.