Коська (СИ) - "Save Our Souls". Страница 21

Старик действительно был неплохим, даже забавным. Создавая видимость грозного помещика, гоняющего всех “в хвост и в гриву”, на самом деле, он просто забавлялся, исподтишка ухмыляясь и подкалывая тушующегося гостя.

И постепенно Коська расслабился, стал отвечать на его выпады, и даже сам кидаться остротами. А уж когда получил в ответ на свою шутку обещание “всыпать внучку хворостиной”, откровенно расхохотался, бухнувшись к Лексу в качели и схватившись за живот. Лекс, благосклонно взиравший на эту сцену, молча вырубил ноут и отправился жарить шашлык.

Сытые и довольные друг другом и всем на свете, трое мужчин сидели во дворе, обмениваясь новостями о работе и собственной жизни. Коська, свернувшийся калачиком на качелях, не заметил, как стал засыпать. Прохладный воздух чуть холодил спину, но ровные мужские голоса усыпляли не хуже колыбельной. И уже сквозь сон почувствовал, как под головой вместо твердого Васильевского бока появилось что-то мягкое, а сверху его накрыло теплым и пушистым. Где-то в сторонке гаркнул старик:

- Не трожь, мальчишку, пусть на воздухе поспит. Сходи в дом за наливочкой лучше.

И уже рядом, почти на ухо, забормотал:

- Мальчик, мальчик… Не будь девкой, мой сын слабых и глупых не ценит. Его выдержит только такой же железобетонный как он сам. Надоешь - никто не поможет, даже я. Ты же умный - сумей остаться с ним. Ведь не просто так он тебя сюда припер, зная, что не понимаю я эту вашу, прости господи, ориентацию.

Коська улыбался во сне и не чувствовал ни как большие, с деформированными артритом суставами, руки его погладили по голове и поправили сползающую подушку, ни как спустя пару часов другие руки его подхватили и, прижав к пахнущей дымом и мясом куртке, понесли в дом.

========== 12. Колокольчики. ==========

12. Колокольчики.

- Любое дело надо доводить до конца. В нашей жизни все, так или иначе связано, и любое начинание, это как ряд звеньев одной цепи. Этих цепей может быть очень много и если бросать, показавшиеся ненужными, рано или поздно они обязательно переплетутся и запутаются, - Лекс помешивал кочергой горящие поленья, звонко потрескивающие в тишине погрузившегося в зимнюю ночь отцовского дома. - Завершенность требуется во всем, а потребность закруглять цепочки своих действий, показывает целостность натуры, давая ещё и установку на готовность к следующим начинаниям.

Они сидели, тесно прижавшись на небольшом диванчике, стоящем в непосредственной близости к камину. Гуляющее в крови шампанское не давало уснуть, но не мешало уютно, по-домашнему, наслаждаться тихой беседой и близостью друг к другу, прислушиваясь к болтовне огня и шорохам засыпающего дома. Васильев-старший, бодро встретивший бой курантов, лихо справившийся с запуском новогодних петард и фейерверков и гонявший по двору наравне с разыгравшимся Коськой, к двум часам ночи, посетовал на возраст и, пожелав спокойной ночи сыну и “внучеку”, удалился на второй этаж в спальню.

Идея провести новогоднюю ночь в семейном кругу принадлежала Коське и сейчас, нежась в руках Лекса, слушая неторопливую мелодию его голоса, он был доволен, что настоял на своем, отвергнув мысль встретить первое января, как в прошлый раз, в ночном клубе.

Вот уже два года они были вместе, и он наслаждался каждым днем, что бы ни происходило. Скучать рядом с Лексом было просто некогда, а погружение в учебу не давало скучать, когда его рядом не было.

Коська научился понимать настроение Лекса. Васильев привык держать эмоции при себе, а мимику так вообще каменной. Но глаза, глаза были “говорящие”, так во всяком случае, казалось Коське, и он старался их “услышать”. Если после рабочего дня эти глаза смотрели сквозь него, он тихо исчезал в своей комнате, если гневно искрили, не остыв от рабочих конфликтов, Коська сам, молча, снимал с Лекса туфли и костюм и отправлял прямиком в душ.

Он, полный обожания и благодарности, был готов на всё, чтобы угодить Лексу. День за днём, месяц за месяцем, впитывая в себя все нюансы, все реакции на собственные действия. Чуть ли не физически чувствуя, когда мужчина устал и его надо накормить и уложить спать, а когда можно прям в прихожей накинуться и нагло испортить дорогущую сорочку своими слюнями, прикусывая через неё желанное тело, забираясь шустрыми пальцами под пояс брюк, где их совсем не ждали, и чувствуя заинтересованный отклик пока ещё мягкой мужской плоти.

Лекса забавляли эти игры в заботливую женушку, ждущую мужа с работы. И он с улыбкой потакал ластящемуся парню, уже сам стараясь пораньше вернуться домой, зная, что его ждут, что в каком бы настроении он не вернулся, всё будет так, как ему надо. Горячий ужин, горячий мальчик или прохладный душ, чашка кофе и уютная тишина совместной работы в кабинете. Можно после тяжелого дня, проведенного в разъездах, откинуться на стуле и почувствовать заботливые руки, разминающие напряженные плечи, а потом схватить ладошку и потянуть вниз, туда, где тоже все уже напряжено и жаждет разрядки.

Горящие обожанием глаза, как возможность почувствовать себя божеством, послушание на грани раболепия, въедающееся в мозг сладким ядом всевластия делали подневольным его самого, не давая ни малейшего шанса не то что посмотреть на кого-то другого, кинув взгляд на симпатичную мордашку или попку, а даже просто вспомнить о том, что можно ТАК на кого-то смотреть.

Лекс наслаждался этим состоянием, не желая анализировать сложившиеся отношения, подспудно понимая, что при всей Коськиной покорности, он стал зависим от него не намного меньше. Коська настолько гармонично влился в его быт, в его жизнь, в его планы, что претила сама мысль, что может быть иначе, что можно жить без него. Зомбик стал его талисманом, его амулетом, его оберегом. Еще никогда Лекс не чувствовал себя таким целостностным и всемогущим.

И пользовался этим со стопроцентной выкладкой.

Вложения в фабрику полностью себя оправдали, объект был сдан вовремя и уже начал полноценно функционировать. О прибыли пока речи не шло, но Лекс ликовал - очередное детище взращено и отправлено в самостоятельный полет. Остальные новые дочерние предприятия также работали как часы. Можно двигаться дальше. Планка стремлений не должна стоять на месте, поднимаясь выше и выше. Каждый его шаг, это лишь очередная ступень вверх. Ему давно стало тесно в освоенных российских реалиях. Благосклонность и одобрительные заигрывания представителей совета директоров зарубежной корпорации основательно подогревали амбиции решительно настроенного Васильева.

И лед тронулся. Вовсю начали разрабатывать презентацию для показа в Штатах.

Хлопот значительно прибавилось, и со всей четкостью вырисовывалась будущая неизбежная командировка.

И вот, в тиши новогодней ночи, обняв разомлевшего Коську за плечи и крепко прижав к себе, Лекс наконец-то решился завести разговор о скором отъезде.

- У меня может быть сколько угодно замов, но лучше меня самого никто не убедит, что все в порядке.

Коська согласно кивнул и ласково потерся затылком о плечо Лекса. С удовольствием чувствуя, как сильнее сжимается кольцо рук вокруг него.

Он был слишком рад за Лекса, чтобы показать, как встревожили сердце слова о скором расставании.

Первая командировка, СМС о приземлении в Джэксонвилл, и странное, необоснованное ощущение потери.

Коське одиноко и непривычно понимать, что Лекс не вернется вечером и ждать его бессмысленно. Уже на третий день он бестолково слонялся по квартире не в силах сосредоточиться на уроках. С легкой тоской сознавая, что за пару лет совместной жизни разучился жить без Лекса. Перестал быть “сам по себе, своим собственным мальчиком”*, растворившись в своих чувствах к Лексу. Наткнувшись взглядом на висящий в ванной халат, вжался лицом в синий материал, вдыхая родной запах, затерявшийся в мягких складках. И поддавшись порыву, скинул с себя футболку и домашние штаны, стянул халат с вешалки и надел, чувствуя скольжение ткани по своему обнаженному телу.

Когда Лекс связался с ним по скайпу, чтобы пожелать спокойных снов, Коська уселся перед камерой, подложив под себя ногу, в одном лишь халате. Тот велик ему и периодически сползает с плеча. Коська, заметив заинтересованный взгляд, провоцирующе провел по груди рукой и еще ниже опустил ворот, поводя обнаженным плечом. Лекс демонстративно зарычав, облизнулся и со смехом спросил разрумянившегося любовника: