Уродина - Вестерфельд Скотт. Страница 39

— Надеюсь, твой «кто-то» тоже классный, — заметила Шэй. — Жду не дождусь, когда мы все будем вместе.

— Я даже не знаю… случится ли это.

Должен же быть какой-то выход! Может быть, она сумеет уйти в другой город или разыщет рейнджеров и скажет им, что хочет стать волонтером, и тогда ее сделают красивой. Но она ничего не знала про их город — кроме того, что там у нее нет никого знакомых.

Шэй пожала плечами.

— Может быть, и нет. Так ведь и я не знала, объявишься ты тут или нет. — Она сжала руку Тэлли. — Но я так рада, что ты объявилась!

Тэлли через силу улыбнулась.

— Хотя из-за меня тебе досталось?

— Подумаешь! Я думаю, они тут все немножко помешаны на своих тайнах. То и дело занимаются камуфляжем, чтобы поселок не засекли спутники, а еще маскируют сигналы мобильников, чтобы переговоры не перехватили. А со всей этой секретностью насчет беглецов они, по-моему, перебарщивают. Ко всему прочему это опасно. Ты только представь: если бы тебе не хватило ума разобраться в моей шифровке, ты бы сейчас, небось, была на полпути до Аляски!

— Не знаю, что сказать, Шэй. Может быть, они знают, что делают. Городское начальство способно на всякое.

Шэй рассмеялась.

— Ой, только не говори мне, что ты веришь в чрезвычайников!

— Я… — Тэлли зажмурилась. — Я просто думаю, что дымникам надо соблюдать осторожность.

— Ну это ладно, это да. Я же не говорю, что надо Дым рекламировать. Но если люди вроде меня и тебя хотят попасть сюда и жить по-другому, почему нет? Я в том смысле, что никто не имеет права говорить нам, что мы обязаны становиться красотками, правильно?

— Но может быть, за нас переживают просто потому, что мы еще не взрослые. Понимаешь?

— Это беда городов, Тэлли. Там все не взрослые, все малявки, всем заботливо сопли вытирают, всех делают зависимыми красотульками. Ты вспомни, как нам в школе говорили: «Большие глаза — это значит, что человек раним, уязвим». А ты сама мне однажды сказала: когда-то надо взрослеть.

Тэлли согласно кивнула.

— Я понимаю, о чем ты. Уродцы здесь более взрослые. Это по лицам видно.

Шэй взяла Тэлли за руку, остановила и на секунду внимательно заглянула ей в глаза.

— Ты чувствуешь себя виноватой, да?

Тэлли смотрела на Шэй. На миг она лишилась дара речи. Ей вдруг показалось, что она стоит голая на холодном ночном ветру, а Шэй видит все ее вранье насквозь.

— А? — растерянно переспросила она.

— Виноватой. Не только из-за того, что ты кому-то рассказала про Дым. Ты боишься, что сюда правда придут. Теперь ты увидела Дым своими глазами и уже не уверена в том, что тебе в самом деле стоило бежать сюда. — Шэй вздохнула. — Я знаю, сначала тут может показаться дико, да и работа тяжелая. Но думаю, со временем тебе здесь понравится.

Тэлли опустила взгляд. Она чувствовала, как слезы заволакивают глаза.

— Не в этом дело. Хотя… может, и в этом. Просто не знаю, смогу ли я…

У нее сдавило спазмом горло. Произнеси она еще хоть слово — и ей бы пришлось выложить Шэй всю правду, сказать, что она — шпионка, предательница, засланная сюда, чтобы уничтожить весь уклад этих людей. И еще что Шэй — та самая дура набитая, которая привела ее сюда.

— Эй, все нормально. — Шэй обняла Тэлли. Та расплакалась, а Шэй принялась ее нежно покачивать. — Прости. Я не хотела все сразу на тебя обрушивать. Но просто я… мне казалось, что мы стали какими-то чужими. Ты как будто даже смотреть на меня не хочешь.

— Я должна была сразу все тебе рассказать.

— Тсс! — Шэй стала гладить Тэлли по голове. — Я жутко рада, что ты здесь.

Тэлли наконец позволила себе разрыдаться. Она зарылась лицом в жесткую шерсть рукава своего нового свитера, она чувствовала тепло Шэй, и ей было еще больнее от этой дружеской заботы.

Отчасти Тэлли радовалась тому, что попала сюда и все увидела своими глазами. Она ведь могла всю жизнь прожить в городе и никогда не увидеть, как велик мир. И в то же время она до сих пор жалела, что не активировала медальон в то самое мгновение, как только вошла в Дым. Тогда все было бы легче.

Но прошлого не вернешь. Теперь ей придется решать, предать ли Дым и всех его жителей, четко осознавая, что это будет значить для Шэй, для Дэвида, для всех остальных.

— Все хорошо, Тэлли, — приговаривала Шэй. — С тобой все будет хорошо.

ПОДОЗРЕНИЯ

День шел за днем, и Тэлли привыкала к обыденной жизни в Дыме.

Усталость после тяжелого труда приносила и кое-какую пользу. Всю жизнь Тэлли страдала от бессонницы. Очень часто она лежала ночами без сна и мысленно спорила с кем-то, думала о том, что того-то и того-то делать не стоило, а другое можно было сделать лучше. А здесь, в Дыме, она проваливалась в сон в то же мгновение, стоило щекой коснуться подушки, которая и подушкой-то не была — просто Тэлли запихивала на ночь свой новый свитер в мешок из хлопчатобумажной ткани.

Тэлли до сих пор не знала, долго ли тут пробудет. Она не решила, активировать медальон или нет, но знала, что, если будет постоянно об этом думать, в конце концов свихнется. Поэтому она выбросила эти мысли из головы. В один прекрасный день она может проснуться и понять, что ни за что не сумеет прожить всю свою жизнь уродиной, кому бы от этого ни стало плохо и чего бы это ни стоило. Но пока что доктору Кейбл придется подождать.

В Дыме было легко забыть о собственных заботах. Жизнь здесь текла гораздо более напряженно, чем в городе. Тэлли с визгом ныряла в холоднющую реку, чтобы искупаться, и ела обжигающую, только что снятую с огня еду — в городе еда никогда не была такой горячей. Конечно, она скучала по шампуню, который не щипал глаза, по туалетам со сливными бачками (к своему ужасу, она выяснила, что такое выгребная яма), а еще сильнее — по ранозаживляющему спрею. Но хотя ее ладони покрылись водянками, Тэлли чувствовала, что здорово окрепла. Она могла весь день проработать на железной дороге, а потом мчаться домой на скайборде наперегонки с Дэвидом и Шэй, с рюкзаком, наполненным металлоломом. А месяц назад она бы ни за что такой тяжеленный рюкзак не подняла. У Дэвида она научилась чинить одежду, орудуя иглой и ниткой, отличать хищных животных от их жертв и даже чистить рыбу, что оказалось совсем не так страшно, как резать ее на уроках биологии.

Прогоняла тревоги Тэлли и дивная красота вокруг. Каждый день гора, небо и долины вокруг поселка словно бы менялись и выглядели иначе. Хотя бы природа не нуждалась в операции для того, чтобы быть красивой. Природа просто была красивой, и все.

Как-то утром по пути к железнодорожной колее Дэвид подлетел к Тэлли на своем скайборде. Некоторое время он мчался рядом с ней молча, по обыкновению изящно совершая повороты. Прошло уже две недели с тех пор, как Тэлли узнала, что куртка Дэвида действительно сшита из настоящей кожи, скроена из шкурок убитых зверей, но мало-помалу она свыклась с этой мыслью. Дымники охотились на животных, но они, как и рейнджеры, уничтожали либо те виды, которым природой не было положено обитать в здешних краях, либо те, которые чрезмерно размножились из-за ошибок ржавников. Куртка, сшитая из лоскутов разного размера и цвета, на ком-то другом смотрелась бы нелепо. А Дэвиду она шла — как будто то, что он родился и вырос здесь, в этой глуши, каким-то образом объединяло его с местным зверьем, словно бы животные пожертвовали свои шкурки, чтобы одеть его. И даже в том, что он сшил себе куртку своими руками, вроде бы ничего дурного не было.

— У меня для тебя подарок, — неожиданно сообщил Дэвид.

— Подарок? Правда?

Тэлли уже знала о том, что в Дыме все, абсолютно все обладает какой-то ценностью. Здесь ничего не выбрасывали, ни от чего не отказывались просто потому, что вещь состарилась, порвалась или разбилась. Здесь все чинили, перешивали, перерабатывали, и если одному дымнику вещь становилась не нужна, он отдавал ее другому, а тот давал ему что-то взамен. Мало с чем тут расставались легко.