Димочка (СИ) - "Katou Youji". Страница 10

- Ты это… тяпни сейчас. В общем, тот мужик долгое время в расстрельной команде работал, - пояснил хозяин.

- В смысле? - ступил я.

- Зэков он к смерти приговоренных расстреливал, до моратория на смертную казнь, - зло бросил владелец. - У нас его никто не обслуживает.

Тот тип продолжал спокойно стоять на лестнице. Наконец, френд отмер, дернулся, рывком захлопнул дверь. Закрыл ее сразу на все три замка и зачем-то цепочку. Медик тоже ожил. Рванул на кухню за заначкой – коньяком, оставленным на утреннюю опохмелку. Налил тебе, Димочка, полный стакан. Бутылка пошла по кругу. Ты отпил до середины. Захихикал:

- Хуйня тут приключилась. Первый раз такое. Думал, обосрусь от страха.

Чуть позже мы переместились за стол, сна все равно не было ни в одном глазу. Мы накатили на грудь еще, хозяин квартиры достал новые бутылки. Все немного обмякли и теперь угорали над твоим рассказом. Что-что, а рассказывать ты умел, как и стричь. Особенно, когда специально утрировал до комичности вот эту пидовскую манеру общения с растягиванием гласных и закосом под «блондинко». Мимика, она была у тебя очень подвижной. Только при помощи ее ты мог изображать тех, о ком говоришь, и мы всегда узнавали.

- Познакомились мы с этим ебанько в одном баре. Стою, значит, я у стойки, весь такой красивый, в штанишках светлых летних, чтоб жопка просвечивала. Парфюмом дорогим воняю, мордой выбритой свечу, короче, жду одного мудня, который меня на встречу тогда кинул. Все как по анекдоту про мента на площади Мужеложества. "Молодой человек, что вы здесь делаете?» - «Дядя милиционер, замуж хочу». В общем, время тикает, как говорится, уж импотенция все ближе, а Германа все нет. Тут подваливает ко мне этот шизик и предлагает по сто грамм. Я уже немного датый был с утра, наверное, потому поляну не просек. А так ХЕЗ его знает, как в диагнозах пишут. Да нормальный он был по общению, адекватнее всех нас с вами.

Ну, в общем, я че дурак отказываться? Слово за слово, зацепились хуями. И тут я его с какого-то перепугу от недотраха домой к себе позвал и даже адрес, кажется, назвал, - тут ты немного посерьезнел, потом снова сбился на стеб. - Ну не пропадать же за даром жопе эпилированной? Потом мы в ресторане каком-то с домашней кухней оказались, не помню уже, как. Еще жахнули, прикиньте, самогонку заказали, и погнал сей товарищ мне темы мутные, как однажды в морге пахал. Привезли, в общем, одного парнишку- жмурика, своими зарезанного. То ли он на него онанировал, то ли реально трупак оприходовал, я так и не догнал. Пойдем, говорю, я тоже, когда водку с самогонкой мешаю, херота в башку лезет. Вышли мы из ресторана, а ко мне домой через парк пройти. Небольшой он такой, но не людный, и ментов поблизости никогда не бывает. Тут шизокрыл этот спрашивает: «Ты молитвы-то какие-нибудь знаешь?» Я ему: «А ты че, в священников решил поиграть?». А он спокойно так: «Нет, это для тебя. Может, хоть одним грехом меньше будет". Вот так и сказал - «не резать», «а править». «Править я тебя сейчас буду, ты у меня юбилейный, третий». И с глазами у него тут что-то сделалось. Стеклянными они стали. А потом скальпель медицинский достал, или как это называется. Охерел я по-полной, а ноги, как будто сами в землю вросли. Шаг хочу сделать и не могу. А он по- деловому так берет, по груди проводит. Хмурится. «Че не орешь?» А орать-то че? Бесполезняк. В парке нет никого, кроме нас. Злоба только на меня нашла. За футболку. Ебарь ее один покупал, который мне всю задницу разнес. Пьяные мы тоже оба были тогда. В общем, у него встало, только, как иногда бывает, кончить долго он не мог. Думал, на утро ходить не смогу. Вот за эту футболку и разозлился. Въехал ему под дых и побежал. К вам. Вспомнил, что у вас вечеринка. В общем, бежит он весь такой со скальпелем за мной наперевес, а у меня в мозгах одно: «Хрена-то я к себе домой не погнал?» А вот не хрена. У меня там две двери, пока отпираешь, точняк, этот бы сучонок меня поправил, как ему надо. А он очухался тем временем и за мной рванул.

Бежим мы, значит, по улицам ночным, и хоть бы один прохожий тормознул, хоть бы один мент заинтересовался, хуйли двое в спринтерской гонке соревнуются. Ни одна падла. Я в Ленобласти родился. В селе. Там сейчас всего пятнадцать домов осталась. Так все знали, даже если кому свежую почту не принесли. Мы в школе в одном классе учились, начиная со второго. А потом вот этот техникум был, когда мать с отчимом сошлась. Они трахались в спальне, а гул на весь дом. Я братишке кровному уши зажимал, чтоб он не слышал.

Гы, а хорошо, что я жив?

- Пиздец, как, - согласился я. – А теперь спать. Только ты домой рулить не вздумай.

- А тебя, чего, ебет что ли моя жизнь?

- Нет. Зря ты ему адрес ляпанул. Он вернется.

- Зачем?

- За кем. За тобой. Уже с собой разберись.

- Ну, ты ж у нас голова профессора Доуэля. Интеллигент хренов. Ты уж сам с собою разберись, нахер ты так на папочку дрочишь и реалом не живешь.

- Типа, твое дело? А если по морде?

- Да не типа. Мне на этого мудака положить и поднять, ты-то чего так завелся?

Ч. 12.

С тех пор пролетело много лет.

Как ты и думал, Димочка, я позорно съебался с геушной поляны. Возможно, трусливо и в чем-то даже подло для нашей тусовки. Но после одного крайне неприятного инцидента в моем клубе, когда нам пришлось всей командой отмывать заляпанное кровью помещение и потом учить хором, что слаженно говорить милиционерам, я вдруг понял, что уже давно играю сам с собою в русскую рулетку. И могу вот так, всего за одну ночь поставить заведомо ложными показаниями (статья 307 УК РФ, как я выучил позже, а тогда, отдирая эту чертову кровищу от стен в туалете, просто вспоминал бубнение лектора на парах) жирный крест на нормальном будущем. Перечеркнуть пять лет обучения в престижном вузе, затем еще годы в аспиранте и навсегда остаться всего лишь обслугой в подобного рода заведениях.

За две недели я сменил все: работу, номер мобильного, манеру одеваться и разговаривать, круг общения, место жительства. Мои новые координаты остались лишь у френда и самых близких друзей. Сначала они часто звонили и звали по старой памяти в гости и в клубы, но каждый раз я отказывался под разными предлогами, и звонки стали раздаваться реже. Сначала раз в три дня, потом в десять, в месяц. Затем прекратились вообще.

С френдом мы тоже окончательно расстались. Чтобы удержаться на новой работе, мне пришлось вкалывать по десять-двенадцать часов в сутки, зачастую вообще без выходных. Мы не виделись неделями, я стал отрубаться от усталости у него еще до секса, если приезжал в гости. Под тот Новый год он попросил меня провести хотя бы праздники вместе. Я пообещал ему, что так и будет.