Хочу остаться собой - Воронков Николай. Страница 48

Но вот Бун произнес несколько условных фраз, и раздвоение исчезло. Расстались мы очень довольные друг другом. Он – от хорошо сделанной работы, я – от качественно продвинутой дезы.

На следующем допросе Иванов выглядел как именинник. Почти слово в слово повторив слова Буна, прочитал мне лекцию о том, что каждый сознательный гражданин должен помогать органам в деле защиты государства, о взаимной работе. Раз десять в разных вариантах повторил слово «сотрудничество». Наконец он решил, что я получил достаточно ключевых фраз, и начал допрос с любимой темы.

– Расскажите, Линк, где и как вы получали золото?

– Я уже рассказывал, нашел на помойке.

После таких слов у полковника стал вид, как будто у него враз заболели все зубы. Сделав звонок, он стал молча ждать. Через десять минут явился Бун. Они пошептались с полковником, и Бун начал разговоры со мной. Слова обычные, темы бытовые. Только вот я поставил себе на уши небольшой фильтр, искажающий звуки. И когда Бун, уже уверенный в успехе, задал старый вопрос, я выдал старый ответ. Теперь уже у Буна заболели зубы, так он скривился. Снова пошептались с полковником, затем притащили телик с видиком и показали кино про меня в лаборатории. Я смотрел с интересом – кино про меня еще никогда не снимали. Когда фильм кончился, Иванов воскликнул:

– Вот видите, вы уже признались, зачем упираться?

– В чем признался? – удивился я.

– В своих способностях!

– Судя по фильму, я сделал это под гипнозом, после разговора о книгах с фантастикой, подталкиваемый наводящими вопросами. В таких условиях я вполне мог признаться в чем угодно, вплоть до умения зажигать звезды. Это несерьезно.

После моих слов у полковника с Буном точно заболели все зубы, такие они были кислые. Меня отвели в камеру, и остаток дня я проверял свои действия, не напортачил ли где. На следующий день наступил перелом. На допросе присутствовали кроме Иванова еще два мужика. Судя по корочкам, которые я прочитал, генералы. Разговор начал Иванов:

– Линк, я доложил о происходящем наверх, и мне дали указание поговорить с тобой открыто. Ты готов?

– Я всегда готов.

– Тогда начнем по порядку. Я представляю Управление «Ж», которое занимается проявлениями инопланетного разума, паранормальными явлениями, самыми сильными представителями магических школ и их возможным использованием для обеспечения безопасности страны. Ты интересуешь нас только в этом плане. По оценкам наших аналитиков, ты владеешь способностью воздействовать на металлы, и не только. Мы могли бы использовать твои способности для создания новых и особо чистых материалов в работе над ДВТ. Криминальный аспект нас не интересует совершенно. Если ты будешь готов сотрудничать, мы готовы закрыть и забыть все твои старые дела. Как ты на это смотришь?

– Предложение интересное, но не для меня. Тренироваться в создании новых материалов я могу в любом месте, даже в тюрьме. А превращаться в вашу химическую лабораторию мне не хочется.

– А чего же тебе хочется?

– Ну я бы с удовольствием научился полноценно управлять своим даром, возможно, найти в себе новые способности, позанимался бы творческой работой по изучению необычных явлений магии и так далее.

– То есть все события за прошедшие полгода надо понимать как твою операцию по привлечению к себе внимания и попытку устроиться к нам на работу, так? – подал голос один из генералов.

– Совсем не так. Получилось все нечаянно, от моей жадности и тщеславия. Про вашу организацию я не имел ни малейшего понятия, просто вы добрались до меня первыми, – пожал я плечами. – Учиться новому я не прочь, а вот работать – не очень.

– И ты будешь сотрудничать с нами только до тех пор, пока тебе будет интересно. А после этого постараешься смыться?

– Ну примерно так.

– И зачем нам такой неуправляемый работник?

– А я к вам и не напрашиваюсь. Вон полковник про «Аненэрбе» и «Белую башню» говорил. Может, у них что интересное будет.

– После ДВТ тебя не то что за границу, дальше забора нашего городка выпускать опасно. Так что или ты будешь работать у нас или… – Генерал сделал многозначительную паузу.

Поставив себе на всякий случай защиту, скромно ответил:

– Я свои пожелания уже сказал, дальше решайте сами.

На следующий допрос меня привели только через три дня. Иванов был спокоен и деловит.

– Руководство обсудило ситуацию с тобой. Приняты следующие решения. Первое. Выезд за границу тебе закрыт навсегда. За пределы городка ты будешь выходить только с сопровождением. Тебе предлагается работа у нас в управлении. Если откажешься, то тебе остается только пожизненное заключение в нашей местной тюрьме. Это и за твои официальные дела, и для лучшего контроля. Про законность можешь забыть. Условия работы в управлении следующие. Тебя оформят вольнонаемным. На первых порах будут проверять твои способности, что ты умеешь. Придется поработать на заказы. Следующее направление – постараться подготовить производство ДВТ или хотя бы действующих образцов. И только после этого тебе будет предоставлена некоторая свобода действий. Как ты и хотел. У нас имеются образцы очень необычных и просто невероятных предметов. Будет интересно разобраться с их свойствами и сделать хотя бы копии. Тут тебе будет оказана вся возможная помощь. Такой расклад тебя устроит?

– А что, условия вполне приемлемые, попробовать можно. Только и я хочу вас предупредить. Если управление затеет со мной нехорошие игры, то обычной зубной болью вы уже не отделаетесь. Надеюсь, мои слова не покажутся большей угрозой, чем ваша?

– Не покажутся. – Полковник неожиданно заулыбался.

Потом я подписал кучу всяческих бумаг и стал сотрудником Управления «Ж».

Для начала мне выдали карточку и приказали нигде с ней не расставаться. Карточка являлась удостоверением личности, пропуском и, как я разглядел, пассивным радиомаяком. Дали немного подъемных денег и поселили в одноместном номере местной общаги. Прохлаждаться не получилось. На следующий день посыльный стучался ко мне в дверь уже в семь тридцать. Голодного и злого привели в очередную лабораторию и начали мучить. Для начала завели в какую-то камеру, обвешали всего проводами и стали снимать мои характеристики в состоянии покоя. Затем дали железную пластинку и попросили с ней что-нибудь сделать. Минут десять я изображал напряженную работу мыслей, затем прикрыл пластинку рукой и переделал в золото. Вытерев вспотевший лоб (я ведь не актер, мне такие представления устраивать непривычно), отдал пластинку инженерам. Сначала они неверяще рассматривали ее несколько минут, а затем бросились врассыпную. Физики – в свою лабораторию исследовать пластинку, «психи», которые занимались мной, – к своим самописцам. Момент преобразования они все пропустили. До конца дня про меня забыли, но уходить было нельзя. Поэтому я устроился в тихом уголочке и начал осматриваться вокруг «тройным зрением». Ничего интересного не было. Кругом приборы, приборы, приборы. Следующие дни прошли по такому же сценарию. А через две недели меня возненавидели в обеих лабораториях. «Психи» – за то, что ничего не смогли обнаружить. По всем показаниям всех приборов я оказался самым заурядным человеком. Единственное, что они нашли, так это то, что в момент преобразования я испытываю удовольствие от работы. Физики – за то, что я поломал все их фундаментальные законы. Главный физик с ручкой в руках доказывал мне, что для подобных преобразований нужны мощности нескольких электростанций, огромное количество аппаратуры. А я им всю науку поломал. Как я это делаю? Я попытался примерно объяснить в своих терминах.

– Берется объект, через преобразователь создается его как бы голограмма. Потом в голограмме подправляется нужный кусок и накладывается обратно на объект. После этого объект меняет свои свойства. И все!

Когда физик услышал мое «И все!», у него началась истерика. Он так хохотал, что сбежалась вся лаборатория. Узнав причину, хохотали уже все вместе. Я, конечно, не физик, но зачем же так откровенно надо мной смеяться? А когда я в ответ сделал резиновую сталь, меня чуть не прибили. Решив пошутить, я взял железный брусок, резиновый шланг и срастил их. Получился брусок, у которого чистая сталь с одного края плавно переходила в чистую резину с другого. Главный физик долго рассматривал это чудо, делал анализы. А потом признался: