Я ждал тебя вечность - Сэндс Линси. Страница 3

Шторм налетел так внезапно! Только что было яркое солнечное утро, приближался полдень. В следующий миг небо приобрело зловещий зеленый цвет, постепенно сгущающийся так, что солнце исчезло совсем. По реакции моряков Эмили поняла, что им грозит отнюдь не рядовой шторм. Настроение у всех сделалось мрачное, как нависающие над головой тучи. Матросы быстро задраивали люки и крепили все, что было на палубе. Она поняла зачем, когда огромные волны стали швырять корабль туда-сюда. Потом пошел дождь, засверкали молнии, то и дело озаряющие небо столь ярко, что Эмили смогла увидеть надвигающуюся на корабль высоченную водяную стену. Даже беглого взгляда на вздымающиеся, точно огромные горы, волны было достаточно, чтобы замереть от ужаса. Она начала молиться.

Будь то пассажирский корабль, Эмили могла бы переждать шторм в каюте. Разумеется, ее бы привязали к койке, чтобы она не падала, но она осталась бы в блаженном неведении относительно того, какую жестокую битву приходится выдерживать их кораблю. Но это был один из дядиных грузовых кораблей, и тут не было кают. Сначала, когда непогода только разыгралась, Эмили цеплялась за борт корабля, скорчившись под небольшим деревянным навесом, но потом, когда шторм набрал силу, она не могла больше удержаться на ногах. Тогда капитан велел, чтобы ее и дядю привязали к мачте. Брат отца настоял, чтобы Эмили привязали первой, и она была тронута этим проявлением родственной заботы с его стороны. Но он все испортил, когда закричал: пусть они сначала благополучно дотащат ее до мачты, тогда, может быть, решится и он.

Казалось, капитану и помощнику понадобится целая вечность, чтобы привязать девушку к мачте. Ветер раздувал длинные юбки, словно пытаясь вырвать ее из рук моряков. К тому времени, когда они наконец привязали ее и отправились за дядей, ветер обрел характер живого существа, жадного и жестокого. Еще хуже было то, что к моменту их возвращения корабль взлетел на гребень одной из тех огромных волн, которые терзали их вот уже несколько часов. Мужчины не успели добраться до мачты, когда их накрыло норовистой волной, которая обрушилась на палубу сверху. Дядю и первого помощника смыло в море вместе с многочисленными обломками. Капитана швырнуло о борт. Он был ранен, но жив и все еще на борту корабля. В этот миг Эмили поняла — если не случится чуда, они все пропали. Впрочем, она думала так целую вечность назад, с тех пор как только увидела, что моряки отчаянно сражаются со штормом, а потом уступают его натиску. Затем сделалось слишком темно, чтобы вообще хоть что-то видеть.

С тех пор она потеряла счет времени. Только грохочущие волны, жалящие струи дождя и бесконечные завывания ветра. Сначала до ее ушей еще долетали крики моряков, которых уносило за борт, потом больше никто не кричал. Она начала думать, что осталась на корабле одна-одинешенька, единственная живая душа. Но как долго это еще продлится? Корабль пока на плаву, но она может утонуть прямо здесь, привязанная канатами к мачте.

Внезапно завывания ветра перекрыл низкий рокот и треск. Корабль встряхнуло, палуба под ее ногами и мачта за спиной заходили ходуном. Эмили подняла голову и попыталась разобрать что-нибудь во мраке, ее перепуганное сердце стучало где-то вблизи горла. Что произошло? Как будто корабль наскочил на препятствие. Это не предвещало ничего хорошего.

Ее окатило следующей волной, и Эмили застонала — она сильно ударилась головой о мачту. На миг окружающий мрак осветили яркие звезды, танцующие за плотно зажмуренными веками. Эмили изнемогала от боли. Но ветер и волны вдруг перестали бесноваться. Она слышала шум ветра, однако он больше не терзал ее тело. Эмили не открывала глаз, пока не почувствовала, что на нее навалилось что-то жесткое.

Она с трудом разлепила веки и с удивлением поняла, что тьма немного рассеялась. Шторм, очевидно, пошел на убыль, и сквозь тучи пробивался слабый лунный свет. Достаточно, чтобы заметить гофрированный ворот белой рубашки прямо перед собственным носом. Потом эта рубаха и тело под ней снова прижались к ее лицу, и она почувствовала, как ее обхватили чьи-то руки. Не успела она сообразить, что происходит, как канаты, которые так долго держали ее у мачты, соскользнули с тела. Эмили почувствовала, что падает. Тогда кто-то подхватил ее и поставил на ноги.

— Держитесь за меня. — Она ясно расслышала слова, хотя, может быть, ей только послышалось? Разве можно что-нибудь расслышать в такой шторм, даже если тебе кричат в ухо? Тем не менее Эмили постаралась выполнить указание, но руки и ноги отказывались повиноваться. Она подняла беспомощный извиняющийся взгляд к лицу, которое маячило над ней в полумраке, и была на миг поражена его мрачной красотой. Грустные серые глаза, в которых отражался свет луны, смотрели на нее с бледного чеканного лица, прекрасного и трагичного одновременно. Инстинкт подсказал Эмили, что незнакомец терзается глубокой печалью.

Ее мысли были грубо прерваны новой яростной волной, которая ударила о борт корабля, швырнув Эмили и ее предполагаемого спасителя прямо на мачту. Она снова ударилась головой, на сей раз так сильно, что ночь взорвалась в ее мозгу ослепительным светом, который немедленно погас, гася заодно и сознание.

Эмили с трудом открыла глаза и уставилась в полумрак. На миг она испугалась, что все еще находится на корабле, просто закончился шторм. Потом сообразила, что этого не может быть. Тепло и сухо. Она лежала под горой одеял на относительно мягкой поверхности. Спасена! Но радостная мысль сменилась вопросом — как? Потом возникло видение — прекрасное бледное лицо и грива развевающихся на ветру волос.

Эмили рывком села и поморщилась от боли в животе — напоминание о тяжелом испытании прошлой ночи. Наверное, мышцы еще долго будут болеть.

— Но мне нужно благодарить Бога, что я так легко отделалась, — укорила она себя и испугалась, услышав, каким хриплым сделался ее голос. Горло саднило. Она не знала — то ли от соленой воды, которой она наглоталась, то ли от собственных криков. Тем не менее она решила, что ей следует благодарить провидение и за это маленькое напоминание о пережитом. Несомненно, смытые за борт моряки были бы счастливы, если б им пришлось жаловаться только на подобную мелочь.

Спустив ноги с кровати, она села и стала всматриваться в окружающий полумрак. Смотреть было не на что. Там и сям в скудном свете маячили смутные очертания предметов. Наверное, ночь еще не закончилась. Или уже началась? Эмили не смогла бы сказать с уверенностью, сколько времени прошло с тех пор, как начался шторм. И как долго она проспала?

Глаза различили большой черный прямоугольник. Наверное, дверь. Она сползла с кровати и осторожно двинулась вперед, ступая с крайней осторожностью на тот случай, если на пути окажется какой-нибудь предмет. Но когда Эмили добралась до предполагаемой двери и протянула руку, ее пальцы нащупали только плотную ткань. Шторы.

Ухватив ткань обеими руками, Эмили распахнула шторы. В комнату хлынул свет полуденного солнца. Резанул по глазам, и Эмили попятилась. Щурясь, отвернулась от слепящего света и бросила взгляд на комнату, которая стала ее спальней. Солнечный свет заливал ее всю, и напрасно. Эмили даже захотелось снова задернуть шторы. Слишком жалкое зрелище предстало ее глазам. Никакому, даже самому яркому свету не оживить было серо-кровавые тона убранства, приглушенные толстым слоем пыли и мусора.

Морщась, она потерла ладонями озябшие плечи и поставила левую ступню поверх правой — пол был нестерпимо холодным. Потом уставилась на длинные широкие рукава, закрывающие руки до самых кистей. Ее платье исчезло. На ней была широкая белая ночная сорочка. Эмили смутилась при мысли, что кто-то — может быть, мужчина с печальными глазами? — переодел ее. Хотя нет, в доме наверняка есть горничная, зачем же самому хозяину ее переодевать? Конечно, ее раздела горничная, но второй взгляд на окружающую обстановку вряд ли мог обнадежить Эмили. Разве горничная могла оставить такой беспорядок?

Ее размышления прервал щелчок, и Эмили поспешно обернулась к двери, которую только что безуспешно искала. Большая деревянная панель открылась внутрь, и появилась голова с уложенными в аккуратный пучок седыми волосами. Яркие живые глаза обежали комнату и остановились на девушке.