Четыре стороны света и одна женщина - Клевер Алиса. Страница 29

А почему тебе самой нравилось, когда он связывал тебя? Так нравится быть беззащитной в его руках?

– Нет, не суть, – холодно согласился он. – Это, скорее, приятная его часть. Девушки в клетках, девушки, привязанные к крестам, наподобие того, что ты видела на Горианских играх, помнишь? Арина?

– Я все помню.

– Мне снится, как ты стоишь передо мной на коленях. Снятся твои глаза, ты снишься мне с широко открытым ртом. Но это – другие сны, хорошие. Такие сны я с радостью готов сделать явью. Пусть кто угодно говорит мне об извращениях.

– Я не говорю об извращениях! – вмешалась Арина. – Я и сама люблю… сама не знаю почему.

– Зато я знаю. В этом есть что-то первобытное, что-то освобождающее, когда ты распростерта передо мной, связанная мной, бессильная передо мной. Или когда ты сопротивляешься, но все равно оказываешься в моей власти, и я овладеваю тобой так, как хочу, и тогда, когда я хочу этого. Мало что может быть лучше этого. Но иногда ночи бывают другими, и тогда…

– Что тогда?

Небо падает на землю. И приходят чудовища.

Арина заметила, как Максим напрягся, его руки сжали ее плечи. Может быть, ей не стоит его мучить? Зачем заставлять его вспоминать? Но что-то подсказывало ей, что рано или поздно ей нужно узнать все, если она хочет остаться с ним. Если это вообще возможно для них – быть вместе.

– Чудовища? – осторожно спросила она.

– Ты хочешь все, да? – горько усмехнулся он. – Да, одно невидимое, но я всегда знаю, что оно там. Горящие глаза, голубые, как лед в глетчерах. У него длинные когти, и оно всегда пытается меня убить.

– Убить? – вздрогнула Арина, но Максим не слушал ее.

– Я лежу в кровати и не могу из нее выбраться. Никогда не могу выбраться из этой чертовой кровати, рядом со мной плюшевый медведь, черт его знает почему, а эта тварь подбирается ко мне и режет меня на куски своим когтем. И я беспомощен, понимаешь? Поэтому я никогда, ни за что не могу уснуть ни в одной кровати. И ненавижу медведей.

Максим ударил кулаком по стеклу столешницы так сильно, что на стекле появилась трещина. Арина вздрогнула и обернулась. Его лицо было белее снега, он смотрел куда-то в глубь самого себя, и глаза его были полны страха и ненависти.

– Боже мой! – Голос Арины шелестел, как эхо, как листья на ветру.

– Но есть и второе чудовище, Арина. Другое чудовище – это женщина. Я вижу ее все время, одну и ту же. У нее светлые волосы и колокольчик в соске, и она абсолютно голая. У нее глаза змеи. Я не знаю, как объяснить тебе, почему она чудовище, ведь она не делает ничего такого. Она смеется, и этот чертов колокольчик звенит. А потом…

Он остановился и тряхнул головой.

– Я не понимаю, зачем тебе это, – пробормотал он. – Что ты хочешь услышать, Арина? Кровь, и боль, и куски человеческого тела снятся мне. И плюшевые мишки. Крики людей, которым больно. Очень больно, по-настоящему больно. И это страшно, по-настоящему страшно. Каждый раз внутри меня что-то умирает, когда я вижу эти сны.

– Хватит! – прошептала Арина, но Максим зло развернул ее к себе и смотрел на нее, не давая отвернуться в сторону.

– Ты же хотела этого? Все знать? Но что я могу рассказать словами? А хочешь, я нарисую их тебе? – вдруг воскликнул Максим зло. – Это удовлетворит твое любопытство сполна?

– Не нужно, пожалуйста! – Но Максим подошел к письменному столу, достал бумагу и принялся резко, порывисто наносить на листы линии, размазывать их пальцами, сверяясь со своими воспоминаниями. Перед глазами Арины появлялись лица, потоки темной крови, большая кровать, смеющееся лицо женщины с проколотым соском. Максим рисовал, не останавливаясь – быстро, мастерски, добиваясь магического, леденящего кровь реализма. Так же он рисовал и саму Арину – по своей памяти. Арина беззвучно плакала, она сползла по стене на пол и закрыла лицо руками, она не могла этого больше видеть, но и деться она никуда не могла. Совсем как Максим, когда он пытался сбросить с себя этот ужасный сон и не мог проснуться.

Листопад из ужасных рисунков завалил весь пол у камина. Арина сидела молча и качалась вперед-назад. Она понятия не имела, как она может ему помочь.

Наконец Максим со злостью переломил карандаш, посмотрел на Арину коротким колючим взглядом и с яростью бросил половинки на пол. Через минуту он куда-то ушел, хлопнув дверью и растворившись в прохладе утреннего воздуха быстрее, чем Арина успела собраться с мыслями и броситься за ним.

16

Нелли еще спала, когда раздался звонок в дверь. В квартире не было никого, кроме нее, и это было одним из условий сотрудничества. Приватность. Лучше бы было, конечно, ей куда-то переехать, да и такое было предложено, но это могло повредить всему делу.

Кредит доверия мог пошатнуться.

Одно дело – видеть, что подруга стала лучше выглядеть, одеваться, что у нее есть карманные деньги. Такие вещи могут из самых разных сторон прийти. Все бывает в жизни, иногда людям просто везет. Иногда «Сережи» оказываются достаточно щедрыми. Но если бы она переехала… Никакими Сережами не объяснишь такого поворота событий.

Кроме того, Нелли решила, впервые в жизни, разыграть это по-умному. Кто знает, что принесет нам завтрашний день. Недвижимость тянет к земле, ко счету в банке могут возникнуть вопросы. Депозитарий в глубинах какого-нибудь бронированного подвала лучше всего.

– Господи, почему в такую рань! – вознегодовала она тихонько, открывая дверь. – Что, пожар? Революция?

– Я сам решаю, когда приходить. – Ответ был холодным, с ноткой пренебрежения и даже презрения. Как всегда. Но такая форма презрения Нелли устраивала. В отличие от группового секса, тут не было риска травм, как психологических, так и физических.

– Конечно-конечно, – улыбнулась Нелли, взмахивая обеими руками. – Проходите.

Купюры приятно шелестели в руках и оставляли темные следы на пальцах. Толщина пачки была такой, что Нелли почти испытала оргазм. Третья пачка, и он отдает ее так, словно это – ничто, пустота. Чаевые в дешевом кафе. Нелли хотелось пересчитать деньги, но не для того, чтобы проверить, нет ли обмана. Это было как медитация. Но она понимала, что это будет неуместно.

– Кофе?

– Нет, спасибо. – Тоже никакого сюрприза. Он никогда не пьет у нее кофе, хотя Нелли и разорилась, купила шикарную капсульную кофеварку. Каждое утро теперь ее кухня наполняется одурманивающим ароматом. Ирландский крем, корица, гвоздика, ваниль. Такие эксперименты Нелли нравились.

– Вы встречались с Ариной?

– А вы не знаете? – Нелли склонила голову в удивлении.

– Я за вами не слежу. Предполагается, что вы следите за ней. Для меня. – Тон его не поменялся, но Нелли почудилось в этом ледяном спокойствии раздражение. Этот человек прилагает так много усилий, чтобы его было невозможно прочесть. Но прочесть можно любого, особенно мужчину.

– Мы встречались вчера. У нее был перерыв между парами, мы сидели в кафе. Часть мне удалось записать на телефон.

– Часть? – Нахмуренные брови, пальцы в нетерпении постукивают по столу. Он жаждет информации.

– Мне позвонили, и уже не удалось потом незаметно включить аппарат на запись. Я не хочу, чтобы у Арины появилась и тень подозрения. Но я все запомнила, я все расскажу.

– Она рассказывала что-нибудь о Берлине? – Вопрос прозвучал еще до того, как Нелли закончила фразу. Не будем тратить время попусту, так?

– О Берлине? Ну… она рассказывала, что жила там в каком-то потрясающем особняке.

– Я прекрасно знаю, в каких особняках она там жила. Как она туда попала?

– Как попала? – искренне удивилась Нелли. – Так она же подписала контракт. Вы же сами…

– Я знаю, что она подписала его. Вы шутите? Нелли, радость моя, мне интересно получить от вас не факты, которые я знаю лучше вас, верно же?

– Да, – кивнула Нелли, побледнев.

– Мне нужно понять, что сама маленькая Белоснежка думает и чувствует, понимаете? Я полагаю, вам как подруге она рассказывает о том, что чувствует. Она рассказывала, почему она решилась подписать контракт? Юная девушка – и вдруг бросает все и едет в другую страну с незнакомым мужчиной в качестве секс-рабыни.