Связанный мир (СИ) - Сабурова Сабина. Страница 31

- Как алкоголики. Давай тостуй.

- Так, - Влад картинно откашлялся и поднял наполненную до краев стопку. – Четвертого февраля родился замечательный человек, из-за которого я стал спешить домой. Давай за него выпьем?

Мне было приятно? Нет, я буквально поплыл. Он спешит домой ко мне! Наполненные хрустальные рюмки со звоном встретились. Содержимое обожгло нутро и тут же отозвалось теплом в пустом желудке. Я скривился и потянулся за огурцом, но Влад отобрал его:

- После первой – не закусывают.

Я рассмеялся, глядя как он вновь наполняет рюмки. Вторая была за «наше случайное знакомство» и буквально через пять минут третья – за любовь.

- Ты что, напиться решил? – поинтересовался я, набивая рот салатом из магазина.

- Ну, ты же эту цель преследуешь? Напоить меня.

- Я?! - притворно округлил я глаза.

- Кир, у тебя все мысли на лбу написаны.

- Зато из тебя и клещами ничего не вытащишь. Как партизан, - недовольно бубнил я, но алкоголь уже повлиял на меня. Усмешка выползла на лицо, глядя на наш быстро собранный стол. – А у нас в общаге только и было, что огурцы соленые да картошка жареная.

- Романтика. Весело было учиться?

- О, еще как! А жить в общаге, так вообще. Как в песне какой-то старой: абсолютный коммунизм, частной собственности нет. И праздник каждый день, потому что всем фиолетово у кого какие зачеты поутру.

Во мне проснулась ностальгия, я с улыбкой рассказывал о своей общажной жизни. Первая бутылка пустела на глазах, мы раскраснелись и громко смеялись. Влад закатал рукава рубашки, расстегнул верхние пуговицы, волосы в беспорядке, глаза блестят.

- Когда мне было четырнадцать лет, - начал рассказывать он. – Мы с друзьями впервые пошли на дискотеку. Раньше с алкоголем и сигаретами было проще: продавали всем подряд. Нас было четверо друзей: Марк, Вадим, Леха и я. Выпивали чекушку водки, выкуривали за раз пачку сигарет и шли танцевать, пьяные в зюзю. И мне одному всегда было плохо. А на утро отхватывал от отца ремня.

При упоминании об отце, его лицо стало мрачным. Я обратился в слух. Влад потянулся за второй бутылкой водки. Молча разлил, и мы выпили не чокаясь. Сначала я решил, что его отец умер, но ошибся…

- У меня строгий отец, если не сказать больше. Наказывал за любую провинность. В комнате всегда должен был быть порядок, уроки сделаны, никаких троек и уж тем более двоек. С самого детства я не слышал от него ни слова похвалы. Все попытки ему угодить воспринимались как должное. А если его что-то не устраивало, он не обходился одними оскорблениями. У меня в комнате была одна пустая стена. На ней даже картины не висело. Он раздевал меня, ставил к ней лицом и бил ремнем. Одно время я пытался заставить ту стену мебелью, завалить игрушками, но за это тоже получал по первое число. До десяти лет было десять ударов. После – двадцать. Видимо, он считал, что к тому возрасту я стал менее восприимчив к боли.

Я слушал с замиранием сердца. Мои родители ни то что ремнем меня не били, они даже руку никогда не поднимали. Мы обходились нравоучениями. Теперь стала понятна тяга Влад к чистоте и наказанию за провинности. Банальная детская травма.

- А мать? – еле выдавил я.

Влад налил еще водки и выпил одним махом, не закусив.

- Мать? Она никак не могла на него повлиять. Я думаю, он и ее бил. Скандалы в нашей семье и постоянный мат были нормальным явлением. Я даже удивлялся, почему родители других детей не матерятся. Мать для него скорее служанка, чем жена. С возрастом я узнал, что любовниц у него миллион. Отец даже не старался это скрывать.

Снова наполненная рюмка. Теперь и мне захотелось напиться, чтобы стереть из памяти видение маленького Влада в слезах у стены и злого родителя с ремнем в руках.

- Когда мне исполнилось пятнадцать, - снова заговорил он со странной мечтательной улыбкой на губах. – Я заметил, что мой лучший друг, Марк, странно на меня поглядывает. Начал водить в кино, держать за руку, покупать мороженное и конфеты. Мне было более чем приятно. Со временем я понял, что сам хочу прикоснуться к нему и не как к другу. Мы влюбились друг в друга и страшно боялись, что наш секрет кто-то узнает. Прятались у него в комнате и целовались. Мы даже не знали слово «гей». В то время о подобном и подумать боялись, ни то, что говорить вслух. Марк на летние каникулы ездил в Европу. Оттуда и привез очень много интересных журналов и познаний. С ним я впервые и переспал. Марк был очень нежным и внимательным. Боялся сделать больно и долго готовил к сексу.

- Подожди секунду, - удивился я. – Ты был пассивом?

Улыбка Влада стала шире. Он лукаво смотрел на меня пьяными глазами, а у меня сжалось сердце. При упоминании о Марке он буквально светился. Неужели до сих пор его любит? А как же я?! Ревность затопила, угрожая выплеснуться через край. На этот раз я налил водки до краев и залпом выпил.

- Может, и остался бы им, - лицо Влада снова стало печальным, даже злым. – Если бы Марк держал язык за зубами. Он растрепал о наших отношениях всем. Наслушался в Европе пропаганды однополых отношений и решил в России нести ее в массы. Идиот. Родители, естественно, узнали обо всем. Отец был в ярости. Я думал, он убьет меня. Кричал, что покажет мне, как обходятся у нас с пидарасами. Снял штаны. Но мне тогда уже было все равно, я почти без сознания валялся на полу.

Влад снова замолчал и разливал остатки второй бутылки по рюмкам. Меня же начало трясти от ужаса, глаза полезли на лоб. Неужели он изнасиловал собственного сына?!

- Что он сделал, Влад? – прошептал я.

- Да ничего он не сделал, - опрокинул он в себя рюмку. – Мать кое-как отбила меня у него. В свою родную школу я больше не вернулся. Меня отправили в закрытую школу-интернат в Австрию, подальше от Марка. Я очень страдал в разлуке, но ничего не мог поделать. Начал проявляться характер, к тому же, переходный возраст – я был неуправляемым. Дрался по любому поводу. Учился плохо. Учителя грозили отчислением. Тогда в моей жизни появился Артур. Он считался лучшим учеником в школе. Много друзей, спортсмен, короче, золото, а не ребенок. Рядом с ним всегда был мальчик Николай. Артур его звал Ники. Маленький, хрупкий, болезненный. Ходил за ним, как щенок на привязи. Их отношения казались странными. Артур мог поругать Ники прилюдно, оставить без обеда или ужина, запретить разговаривать целый день. Но никогда не давал в обиду другим. Как-то после учебы, я обнаружил их у себя в комнате. Артур сидел на кровати, Ники у его ног. «Я могу помочь тебе, - сказал Артур.- Ты ведь не хочешь вылететь отсюда и вернуться домой?» Я выгнал их, но задумался. Чем он мог мне помочь? Проходил пару дней, и сам к нему пошел. Рядом с Артуром снова был Ники. Они быстро собрались и повели меня к домику охранника на краю территории. Артур заплатил ему, чтобы тот оставил нас одних, раздел Ники и привязал к крюку, свисающему с потолка. Тогда я впервые и увидел, как это происходит. Он порол Ники флоггером, а тот, казалось, наслаждался этим. Я был в шоке. Мне одновременно и понравилось это, и вызвало отвращение. Артур передал плеть мне и объяснил, как, куда и с какой силой надо бить, но предупредил при этом: «Если ты навредишь моему мальчику, я с тебя шкуру спущу!» Сначала я действительно боялся причинить ему боль, потому что с детства знал, каково это. Но быстро вошел во вкус. Мы подружились. Оказалось, Артур и сам многого не знал, он только начинал практиковать. Мы успешно закончили школу. Артур и Ники собирались поступать в Кембридж. Я увязался с ними. С горем пополам уломал отца. Тот заявил, что убьет меня, если я завалю хоть одну сессию. Там мы очень долго искали закрытый БДСМ клуб. Через каких-то знакомых, потратив кучу денег, Артур нашел что искал. На нас, несовершеннолетних, по меркам Англии, смотрели, как на идиотов. Мы переговорили с множеством мастеров, пока один не взял нас на обучение. Его зовут Энтони. Это он разглядел во мне тягу к бандажу. Завалил литературой по медицине. Меня, дополнительно, книгами по шибари. Но нам нравилось. У него было интересно учиться, хотя Тони – гетеросексуал. Ты покурить не хочешь?