Всего один день - Форман Гейл. Страница 35

Гретхен вешает трубку.

– Ну, Эллисон, как у тебя дела?

– Хорошо, – я смотрю на все эти груды заявлений, так много желающих получить то же место, что и у меня. – Даже отлично.

– Правда? – Она берет папку, и у меня возникает четкое ощущение, что мне крышка.

– Ага, – отвечаю я как можно бодрее.

– Видишь ли, я посмотрела на твои оценки в первом семестре.

У меня слезы к глазам подступают. Заманила меня сюда обманом! Сказала, что проблем нет и просто познакомиться. К тому же я ничего не провалила. У меня просто тройки!

Увидев шок на моем лице, Гретхен взмахивает руками, показывая, что мне надо успокоиться.

– Эллисон, расслабься, – мягко говорит она. – Я не буду тебя отчитывать. Просто хочу узнать, может, тебе помощь нужна. Если да, я помогу.

– Это же первый семестр. Я еще не приспособилась, – я так часто прибегаю к этому оправданию, что почти уже сама в него поверила.

Она откидывается на спинку кресла.

– Знаешь, есть мнение, что процедура поступления в колледж сама по себе несправедливая. Что человека по бумагам нельзя оценить. Но на самом деле и по бумаге можно страшно много понять, – она делает глоток кофе из огромной чашки с рисунком маленького ребенка – это просто пастельные отпечатки пальцев. – Я тебя первый раз вижу, но, судя по тому, что я усмотрела в документах, подозреваю, что тебе тяжело приходится.

Она не спрашивает, действительно ли тяжело. Не спрашивает, что тяжело. Она просто это знает. Наворачиваются слезы, и я их не сдерживаю. Желание излить свои чувства сильнее стыда.

– Дай я поясню, – продолжает Гретхен, пододвигая ко мне коробку с бумажными платками. – Твои баллы меня не интересуют. Снижение успеваемости на первом семестре – явление такое же распространенное, как и набор веса. Ох, ты бы мои оценки за первый семестр видела, – она встряхивает головой и смеется. – Студенты, которым тяжело, обычно делятся на две категории: те, кто привыкает к новой свободе, возможно, слишком много ходит по вечеринкам и пьет, а библиотекой пренебрегает. Обычно, они через семестр-другой исправляются, – она смотрит на меня. – Эллисон, ты не налегаешь на «Егермейстер»?

Я качаю головой, но, судя по тону ее вопроса, кажется, что ответ она тоже уже знает.

Гретхен кивает.

– Ну а проблемы другого типа более коварны. И они являются предвестником отчисления. Вот поэтому я хотела с тобой пообщаться.

– Вы думаете, меня отчислят?

Она пристально смотрит на меня.

– Нет. Но, судя по твоим документам из школы и по результатам первого семестра, похоже, что ты попадаешь в эту группу, – она взмахивает папкой, в которой, по всей видимости, содержатся полные сведения о моей учебе. – Студенты вроде тебя, в основном, девушки, необычайно хорошо успевают в школе. Ты посмотри на свои оценки. Отлично по всем предметам. Углубленное изучение, точные науки, гуманитарные – одни пятерки. Крайне высокие результаты на экзаменах. А потом ты поступаешь в колледж, ведь для этого ты так и старалась учиться, да?

Я киваю.

– Вот, ты тут, и ты пала духом. Ты удивишься, как много из числа моих отличников, добросовестных учеников, в итоге отчисляют, – она опечаленно качает головой. – И я так этого не люблю. Я помогаю отбирать учеников, которых сюда принимают. Их падения плохо отражаются и на мне.

– Это как врачу потерять пациента.

– Отличное сравнение. Видишь, какая ты умная?

Я удрученно улыбаюсь.

– Эллисон, дело в том, что колледж должен…

– Стать самым лучшим временем во всей моей жизни?

– Я хотела сказать, что он должен тебя питать. Это приключение. Исследование. А когда я смотрю на тебя, у меня не складывается ощущение, что ты тут что-то получаешь. Вот твое расписание… – Она смотрит на монитор компьютера. – Биология, химия. Физика. Китайский. Лабы. Для первого курса – очень амбициозно.

– Я в медицинский собираюсь. Мне все это необходимо.

Гретхен ничего не отвечает. Она делает еще глоток кофе.

– Но хочешь ли ты именно это изучать?

Я молчу. Меня раньше об этом не спрашивали. Когда мы получили каталог по почте, сразу решили, что с подготовительным курсом в мед я справлюсь. Мама распланировала, что и когда мне следует изучать. Я посмотрела на факультативные курсы, сказала, что меня интересует гончарная мастерская, но с тем же успехом я могла заявить, что планирую получить диплом специалиста по подводному плетению корзин.

– Я не знаю, чего я хочу.

– Может, ты посмотришь и подумаешь о том, чтобы что-нибудь поменять. Свобода перехода еще есть, и я могу попробовать использовать свои связи, она толкает в мою сторону каталог с курсами, – даже если ты хочешь подготовиться к меду, у тебя на это четыре года, к тому же в программе есть и обязательные гуманитарные курсы. Ты не обязана браться за все сразу. Пока это еще не медучилище.

– А как же родители?

– А что родители?

– Я не могу их предать.

– Даже если тебе себя предавать придется? Я не думаю, что они этого хотели бы.

Опять подступают слезы. Гретхен дает мне еще платочек.

– Я понимаю, что тебе хочется, чтобы они были тобой довольны и гордились. Это благородный порыв, но в конечном итоге, Эллисон, это твое образование. Оно должно быть полностью твоим. И приносить тебе радость, – она замолкает, пьет кофе. – Да, думаю, и родители будут довольны, если твой средний балл станет повыше.

Тут она права. Я киваю. Гретхен снова смотрит на монитор.

– Ну, давай просто пофантазируем, что можем изменить твое расписание. Есть идеи, что могло бы тебя заинтересовать?

Я качаю головой.

Она берет каталог и начинает его листать.

– Ну же. Это же интеллектуальный буфет. Археология. Сальса. Детское развитие. Рисование. Вводный курс в финансовое дело. Журналистика. Антропология. Керамика.

– Это как гончарное дело? – перебиваю я.

– Да, – она смотрит на меня широкими глазами и начинает стучать по клавиатуре. – Керамика для начинающих, вторник, одиннадцать часов. Места еще есть. А, да, по времени совпадает с твоей лабой по физике. Может, перенесем ее, да и вообще курс физики, на следующий семестр?

– Да, убирайте, – говорить это так приятно, как отпустить в небо множество наполненных гелием шариков и смотреть, как они улетают ввысь.

– Видишь, ты уже входишь во вкус, – комментирует Гретхен. – А как насчет добавить гуманитарных наук для баланса? Тебе все равно понадобится заканчивать эти курсы, чтобы получить диплом. Тебя какая история больше интересует – древнего мира или современная? Очень хорош обзорный курс по Европе. Отличные семинары по русской революции. Предреволюционная Америка тоже достойная, особенно удобно то, что мы расположены так близко к Бостону. Или можно начать курс литературы. Посмотрим. Благодаря твоим достижениям в углубленном школьном курсе базовый курс колледжа тебе уже не обязателен, так что можно исхитриться и всунуть тебя на литературные семинары, они интереснее, – она листает файл в компьютере. – Поэзия битников. Холокост в литературе. Политика в прозе. Средневековая поэзия. Читаем Шекспира вслух.

По позвоночнику пробегает разряд. Как будто кто-то нажал на давно забытый выключатель, и он заискрил в темноте.

Заметив, как изменилось мое лицо, Гретхен начинает рассказывать о том, что это не просто стандартный курс о Шекспире, что у профессора Гленни собственный очень яркий взгляд на то, как этого поэта надо преподносить, у него на кампусе даже есть культ последователей.

Я не могу не вспомнить о нем. И о чистом листе. О решении, которое я приняла на Новый год. И о том, что я собираюсь на медицинский.

– Мне кажется, мне не надо этот курс проходить.

Гретхен улыбается.

– Иногда лучший способ узнать, что тебе надо делать, это попробовать то, чего тебе делать не надо, – она принимается стучать по клавиатуре. – Как обычно, все места уже заняты, так что придется побороться, чтобы тебя взяли из списка ожидания. Может, дать себе шанс? Предоставить решать судьбе.