Стая - Гетто Виктория. Страница 30

Она повторяет:

– Есть хочу.

– Пять минут.

Снова размачиваю хлеб в молоке, поливаю мёдом. На этот раз саури съедает целый ломоть. Без последствий. Следовательно, она покрепче, чем люди. Это хорошо. И тут же засыпает. Очень хорошо!

Девушка лежит без движения, а я вспоминаю. Граница. Фиорийско-рёсская. С той стороны – страна, удивительно похожая на древнюю партократию. С моей – Империя Фиори. После того как все недомолвки между мной и императорской четой прояснились, мне стало легче. Конечно, прибавилось и хлопот, но морально, безусловно, легче. Потому что у меня появилась какая-то определённость и словно открылось второе дыхание. Теперь я точно знаю, что рано или поздно вернусь на Русь. Кстати, немного прояснилось и со сроками. Оказывается, Максим-Атти слышал о том сражении, в результате которого я очутился на Фиори. Жаль, но, как я и думал, вся наша команда погибла. Но и саурийские Листы приказали долго жить. Эвакуировав команду, командир просто перевёл реактор в неконтролируемый разгон, и, когда вражеские корабли подошли, чтобы взять наш «Неустрашимый» на абордаж, тот взорвался, уничтожив всё вокруг. И случилось это, оказывается, почти четверть века назад. Теперь это проходят в школах, как подвиг русских воинов, которые погибают, но не сдаются. Жаль, но все, кого я знал раньше, уже далеко не те. Кто наверняка умер, кто погиб, а кто постарел. Так что меня вряд ли кто ждёт в Империи. Срок службы давно истёк, и, вернувшись, я стану вольной птицей. Поэтому, пожалуй, мне впервые пришли в голову мысли остаться на Фиори навсегда. А что? Атти мне благоволит, Ооли тоже. А знающий человек в обстановке, что сложилась сейчас в стране, – на вес золота. Денег же у меня хватает: и жалованье, которое из-за моего звания и должности очень велико, и процент от военной добычи. Поэтому счёт в императорском банке пухнет с каждым сражением. Да и без него тоже. Сама планета мне начинает нравиться. Раньше я смотрел на неё как на клетку. Теперь же – как на будущий дом. Мягкий климат. Вполне нормальные люди, высокое положение в новой Империи, пожалованные мне земли. Так что практически я уже созрел для того, чтобы остаться. И если представится возможность побывать на Руси, подам рапорт, и не думаю, что за давностью лет его станут долго рассматривать. Может, даже и не придётся лететь туда. Просто согласуем подписи по дальней связи, и всё. К тому же можно будет заказать в Империи кое-что из того, к чему я привык у себя, и тогда устроюсь ничуть не хуже, если не лучше, чем на родине…

Саури внезапно шевельнулась во сне, застонала, и я тут же оказался возле неё. Осторожно обнял. Девушка затихла. Посидев немного, захотел отпустить, потому что дела не ждут, но при моём движении её личико исказилось ужасом, и пришлось снова взять её на руки. Она успокаивается, а я вспоминаю предшествующие нашей встрече события…

Сапёрный полк трудится не покладая рук и не разгибая спины. Возводится новая крепость, которая наглухо запечатает проход из Рёко. Уже возведены фундамент и часть стен. Пришли новые крепостные пушки, подошли свежие части. Большая доля ветеранов демобилизовалась, ну а я сдал свои дела новому коменданту района и отправляюсь в Ниро. Со мной едет мой десяток охраны. Положено по статусу. Хоть я и демобилизовался, но дела мне ещё предстоят большие, и, как имперский заслуженный воин, боевая десятка будет при мне до самой смерти. Или отлёта. Хотя о последнем ребята не знают. Вчера мы устроили прощальную вечеринку. Посидели в моём шатре, недолго, правда. Льян не было. Как и Рурга. Остались лишь братья Торо да Марк Стор. Слегка выпили, вспомнили павших и демобилизовавшихся. Потом разошлись. Мне предстоял дальний путь. Ну как дальний – почти две сотни километров верхом. Это четыре дня пути. А ребятам рано утром подъём и продолжение стройки. Рёсцы больше не дёргаются, и граница пока спокойна. Вроде как даже ждут гонца от Ымпа с предложением мира. Хвала богам, что наконец-то на истерзанной гражданской войной и интервенцией земле Фиори наступит спокойствие. Сейчас единственное, что меня беспокоит, мои сны. Странные и непонятные. К чему они? Ведь уже второй раз за два месяца! Сначала перед отправлением в столицу, а теперь в ночь перед отъездом в Ниро…

Беззвучно открывается дверь в спальню, и на пороге появляется Рорг. Удивлённо смотрит на меня, и я, качнув головой, подзываю его к себе:

– Только тихо.

Мужчина кивает, и я ему шепчу:

– Нужно сварить бульон. Желательно куриный или из какой другой птицы. Только не дикой. Отправь кого-нибудь из наших в ближайшую деревню – пусть поищут прежних слуг: кузнеца, конюхов, швей… И поскорей. Плюс к этому надо срочно прибрать замок, посмотреть, что осталось, чего не хватает. Проверить сокровищницу и кладовые с оружейной, и если найдёте что непонятное – сразу звать меня, но не трогать самим. Целее будете. Ещё проверь, что у нас с продуктами и топливом. Похоже, придётся сервов нагружать работой.

– Командир, а с ней что? – Рорг смотрит на завёрнутое в покрывало худенькое тельце у меня на руках.

– Выживет. Но сейчас очень плоха.

– А кто она? На императрицу очень похожа…

– Её соплеменница… – И спохватываюсь, пытаясь исправить ошибку: – Она на языке её величества разговаривает. А что кожа и уши – тоже, видно, болела биномом Ньютона. Только не биквадратным, как Ооли Прекрасная, а простым, квадратичным.

– А! Понятно, – облегчённо выдыхает сержант и выходит. Несмотря на свои размеры, очень крупные для фиорийца и средние для людей, передвигается мужчина удивительно бесшумно.

Снова пытаюсь опустить саури, и опять – гримаса страха на лице, и даже слёзы сквозь плотно сомкнутые веки. Боги, чего же она только не перенесла за время в плену!..

Несмотря на её худобу, у меня начинают затекать руки, но тут снова появляется Рорг в сопровождении старшей из служанок, несущей на подносе чашку с ароматно пахнущим бульоном и горкой ломтей свежайшего хлеба. Значит, пора будить. Тихонько дую её в макушку:

– Девочка… Девочка, просыпайся. Надо поесть. Ау, малышка…

Она вдруг дёргается с силой, которую невозможно представить в теле, перенёсшем столь длительную голодовку. Распахивает глаза, в которых плещется смертельный ужас, вскрикивает, и я со всей силой стискиваю её в объятиях, чтобы не выбилась:

– Всё, солнышко! Всё! Успокойся! Я же обещал, что больше ничего страшного с тобой не случится!

Саури замирает, потом её огромные глаза проясняются, и вроде бы в них проявляется узнавание.

– А? Ты?

Хвала богам! Пришла в себя. Очень бережно опускаю её на кровать, пододвигаю к высокой деревянной спинке, подкладываю под спину девушки подушки, поправляю покрывало и шкуру.

– Ну что, очнулась?

Она с трудом кивает. Потом спрашивает:

– Что?

– Тебе надо поесть. Сварили кайе [2], это лучшая пища для тебя сейчас. В твоём состоянии.

Беру поднос у служанки, усаживаюсь рядом с саури, зачерпываю первую ложку, пробую сам – нормально. Чуть дую, потом аккуратно начинаю кормить девушку. Она жадно глотает, оживая буквально на глазах. Единственное, чего я боюсь, – что её снова вырвет, но, хвала богам, обходится без приключений. Наевшись, саури смотрит на меня осоловевшим взглядом. Снова засыпает? Да. Перекладываю её в нормальное положение.

– Поспи. А у меня дел полно.

– Да. Вы идите. Не волнуйтесь.

Вижу, что она с трудом произносит эти слова. Значит… а что значит? Две недели голодовки высосали из неё все силы. Надеюсь, что желудок ещё работает, несмотря на долгую голодовку, и сможет усвоить бульон, в который я накрошил хлеба. Но время… Время! Столько нужно всего! Кошусь на застывшую неподвижно служанку, которую так никто и не отпустил.

– Как тебя зовут?

– Дара, сьере барон. – Опускает голову под чёрным платком.

Чёрный цвет – цвет старой девы. Не смогла в своё время найти себе мужа, и после достижения тридцати лет пришлось надеть. Белый платок – знак замужней женщины. Коричневый – вдовий. Алый либо вообще отсутствие покрывала на голове – невеста…