Элита. Взгляд свысока - Волчок Ирина. Страница 24

— Нет, — почти неслышным шепотом сердито сказала Александра привидению. — Я не гуляю. Я хотела подкрасться к окну кабинета и подслушать, о чем будут говорить хозяева. А тут гости толпами ходят. И вы бдите на посту.

Приведение тихонько фыркнуло и опять материализовалось где-то рядом — близко, Александре даже показалось, что она почувствовала тепло, идущее от большого тела. Чего, конечно, быть не могло. У привидений никакого тепла не бывает. У привидений бывает холод.

— Я с вас угораю, Александра Александровна, — раздался шепот прямо над ухом, с той стороны, откуда шло тепло, которого не могло быть. — Кто же вас подпустит к окну, за которым разговаривают хозяева? Какая вы наивная… В наше время это даже странно. Хотя да, вы же совсем другого воспитания, вы же из благородных, белая кость, голубая кровь, конечно, конечно… Вы имеете право искренне верить, что никто тут ни за кем не следит, никто никого не слушает, и вообще все гуляют сами по себе, как хотят, где хотят, с кем хотят… Ку-уда?! Давайте-ка мы немножко отступим в тень, Александра Александровна…

Александра и так была в тени. И выходить из тени не собиралась. Она собиралась повернуться и пойти по той же дорожке вокруг дома, и прийти к задней веранде, и войти в свою комнату, и лечь спать наконец-то. Раз уж глубокая разведка не принесла никаких видимых результатов. И никаких слышимых. Она собиралась просто повернуться и уйти, но привидение перехватило ее на полушаге, подняло в воздух и переставило за живую изгородь, отделяющую двор от сада. За живой изгородью была уже никакая не тень, а совершенная темень. Плотный сгусток черноты, внутри которого, кажется, даже привидение ориентировалось не без труда: оно что-то задело и зашипело сквозь зубы. Александра надеялась, что зашипело от боли. Хоть какое-то моральное удовлетворение.

— Что, и вы здесь ничего не видите? — прошептала она, растирая ноющие, как от удара, бока. Привидение перенесло ее через живую изгородь, обхватив ладонями за талию. Наверняка синяки останутся. — А я думала, что это ваша родная среда обитания.

— Иди сюда, — в самое ухо шепнуло привидение, безошибочно нашло ее руку, обхватило горячими пальцами и потянуло куда-то в сторону. — Здесь нормальная скамеечка есть, деревянная… Иди, иди. Еще два шага. Теперь стой. Повернись. Садись. Подвинься немножко, я тоже сяду…

— Так ты правда в такой темноте что-то видишь? — удивилась Александра, послушно выполняя руководящие указания привидения, шагая, поворачиваясь, садясь, немножко двигаясь на деревянной скамейке, будто с завязанными глазами. — Или у тебя прибор ночного видения? Я правильно его называю?..

— Не болтай глупости, — с пятью опасными смыслами шепнуло привидение. — Через пару минут и ты все видеть будешь. И слышать тоже. Ты ведь хотела послушать? Ну вот. Сиди тихо. Сейчас послушаешь.

— Ничего я не хотела, — сердито зашептала Александра. — Чего ты ко мне привязался? Я просто пошутила. А ты сразу руками хватаешь. Как я теперь отсюда на дорожку выберусь?

— Не ори, — с досадой сказало привидение. Его голос раздавался уже не просто над самым ухом, а будто вообще внутри ее головы. — Что ж вы все такие громкие? Пошутила она… Я же предупреждал, что со мной шутить не надо. У меня нет чувства юмора. Забыла? Ну вот, теперь будешь сидеть и слушать.

Александра вздохнула и промолчала. Сан Саныч действительно предупреждал, что у него нет чувства юмора. Наверное, Хозяин специально таких людей на службу берет. Чтобы не чувствовать собственной ущербности. Вот только откуда они все знают, что у них нет чувства юмора? Неужели сами догадались? Потому что совершенно невозможно представить сумасшедшего камикадзе, который осмелился бы им об этом сказать. С другой стороны, если сами догадались — то это тоже настораживает. Не может человек сам догадаться, что у него нет какого-то чувства. Именно потому, что его нет. А если догадывается, что нет, — это значит, что оно есть?

— Чего задумалась? — Сан Саныч, наверное, сел рядом. Никакого шевеления Александра не заметила, но справа ощутимо потянуло теплом. — Наверное, вычисляешь, откуда я знаю, что у меня нет чувства юмора?

— Да, — призналась Александра. — А правда, откуда ты знаешь, что его нет? Может, как раз есть, просто до сих пор не проявилось? Потому что подходящего случая не было.

— Это точно, — согласился Сан Саныч. — Не было случая. На нашей работе таких случаев не бывает. Любые бывают, а вот такого, чтобы чувство юмора проявилось, — нет, такого не было. Может, сейчас будет… Тихо, не дергайся. Слушай.

Александра все-таки дернулась от неожиданности, когда в ухо ей сунулось что-то маленькое, металлическое и холодное. Сан Саныч раздраженно зашипел, придержал ее голову одной ладонью, а другой прижал холодную железку к ее уху. Это было очень неудобно. По многим причинам. Во-первых, он хватал ее руками. Она разве давала ему повод? Во-вторых, он, кажется, всерьез поверил, что она хотела подслушать. Ну, даже если и хотела… Конечно, нехорошо. Но гораздо хуже то, что он в это всерьез поверил. И теперь буквально заставляет ее подслушивать. Ставит на одну доску с собой. Дает понять, что княгиней она может считаться где угодно, только не здесь, рядом с ним, на деревянной скамеечке за живой изгородью, в абсолютной темноте, которая никак не мешает ему видеть ее насквозь… Александра уже хотела оттолкнуть его руки, встать, сказать все, что она о нем думает, и гордо уйти. Но тут прохладная железка в ее ухе заговорила, и Александра осталась сидеть, замерла, и даже руки Сан Саныча отталкивать не стала — забыла.

— Добрый вечер, дорогая, — грозным голосом Хозяина сказала железка. Александре показалось, что очень громко сказала. Как будто Хозяин находился совсем рядом, буквально за спиной… — Ты уже распустила… э-э… редколлегию? Или у вас просто перерыв в заседании? У тебя найдется пара свободных минут? Я бы хотел с тобой поговорить. Но если ты занята, то, конечно, не смею настаивать. Когда тебе будет удобно — тогда и поговорим.

— Что, донесли уже? — Хозяйка старалась говорить независимым тоном, но было заметно, что она нервничает. — Интересно, кто ж это тебе стукнул? Неужели эта стерва?.. Ой! Ты что? Володь, отпусти! Больно же…

— Никогда не обзывай мою службу безопасности такими грубыми словами, — холодно посоветовал Хозяин. — Она у меня лучше всех. Я ею горжусь. Поняла?

— Да поняла, поняла… Отпусти, больно, что у тебя за шуточки всегда какие-то… Я вообще не про твою службу безопасности говорила.

— А про чью? — с подчеркнутым удивлением спросил Хозяин.

Над свободным ухом Александры тихонько фыркнул Сан Саныч. С чего бы это? У него же нет чувства юмора. Наверное, это он так негодует вместе с Хозяином по поводу грубых высказываний Хозяйки.

— Володь, я твоих шуток не понимаю, ты же знаешь, — обиженно сказала Хозяйка. — Что ты со мной как с дурочкой какой-то?.. Причем — всю жизнь. Ладно, донесли и донесли, мне плевать. Я тут не подлянку какую-нибудь замутила… Свой бизнес — чего плохого? Тем более что я в этом профессионалка.

— Никогда не говори, что ты профессионалка. Особенно при посторонних. Ведь кто-нибудь может и поверить. Понимаешь? — Хозяин тихо засмеялся. Второй раз за один вечер! Наверное, заболел. — Хотя я надеюсь, что в живых не осталось никого из тех, кто знал, что ты профессионалка. Но все равно, на всякий случай — не говори. Говори, что ты профессионал. В это уж точно никто не поверит, но звучит все-таки приличнее. Да, кстати, давай уточним: в каком виде деятельности ты профессионал, дорогая? На случай, если меня кто-нибудь спросит.

— Ты меня вообще за дуру держишь! — Хозяйка, похоже, готова была впасть в истерику. — Я журналистка! Я в газете работала! Между прочим, я своей карьерой ради тебя пожертвовала!

— А я поломал тебе жизнь, да? — насмешливо подсказал Хозяин. — Если бы не замужество, ты бы уже стала ведущим репортером в своей газете. Может быть, даже до зав отделом доросла бы. Получала бы четыреста баксов в месяц. Или даже пятьсот.