Признания разгневанной девушки (ЛП) - Розетт Луиза. Страница 39

Когда я говорила с Трейси на следующий день после Дня Валентина, она сказала, что все прошло отлично — хотя у них снова не получилось заняться сексом. По ее словам, Мэтт переживал, что его родители могут прийти домой и их застукать. Интересно, Мэтт сказал бы то же самое?

Но теперь Трейси решила, что после всего случившегося — и не случившегося — пора начать принимать таблетки. У меня чуть припадок не начался, когда она в очередной раз передумала насчет этого. Она говорит, что он и так долго ждал, и сейчас у них все очень хорошо. Еще говорит, что компромисс — это сущность любых отношений (готова поспорить на деньги, что она вычитала это в мамином «Cosmo»), и когда он пошел на компромисс, согласившись на презервативы, она тоже пошла на компромисс и согласилась на таблетки.

Логика — явно не сильная сторона Трейси.

Презервативы, таблетки, таблетки, презервативы — меня уже тошнит от всего этого. Никогда в жизни больше не хочу обсуждать противозачаточные средства.

Переворачиваю страницы журнала «Родитель», ведь в этой клинике больше нечего выбрать, если не считать экземпляра «Хроник Юнион», который я перевернула, чтобы никто не увидел мою сопливую фотографию. Трейси без умолку болтает о том, что сейчас есть самые разные таблетки, а еще эти пластиковые кольца, которые нужно вставлять раз в месяц. Я даже не утруждаюсь напоминать ей про половые инфекции. В любом случае я слишком нервничаю, чтобы уделять много внимания тому, что она говорит. Скоро я попаду на свой первый прием у гинеколога. А судя по всему, что я слышала, это ужасно и унизительно.

Как раз то, что мне нужно. Еще больше унижения. Может, еще Регина появится и напишет у меня на лбу лаком для ногтей «Первый Прием у Гинеколога», пока врач будет засовывать в меня руку. Хотя я не должна жаловаться — если не считать периодических злобных взглядов, Регина практически отстала от меня после моего разговора с Джейми в День святого Валентина. Не знаю, как Джейми это удалось. Наверно, он просто сказал ей, что я его не волную ни в каком плане.

Мне все еще не верится, что у Джейми умерла мама, а я об этом не знала.

После поцелуя в День Валентина я обдумываю каждую его секунду как минимум тридцать раз за день, и так и не могу понять, что именно было неправильно. Он прекратил поцелуй, потому что: а) у него есть девушка, б) я ужасно целуюсь, в) я показалась ему отталкивающей?

Б и В кажутся похожими, но они отличаются. В гораздо хуже, чем Б.

Иногда я думаю, кто я такая, если целую чьего-то парня, даже если этот кто-то — Регина? Я — человек, помогающий парням изменять своим девушкам? Это настолько далеко от моего представления о себе, что мне кажется, будто этого не было. Первый урок, который я извлекла — отрицание.

Возвращаюсь к своему журналу. Статьи в «Родителе» не имеют ничего общего с моей жизнью, и я получаю от этого какое-то странное успокоение. Трейси листает свой «Lucky», охая и ахая над вещами, которые я даже не знала бы, на что надеть, если бы попробовала. Потом она наклоняется, берет «Хроники» и смотрит на заголовок «Вспомним местного героя в его День Рождения».

— Знаешь, — говорит она: — Совсем скоро твой День Рождения. И Мэтта тоже.

Я знаю, на что она намекает — хочет избежать повторения прошлогоднего провала, когда она предала нашу давнюю традицию поедания пиццы, мороженого и просмотра фильмов в мой День Рождения, чтобы провести время со своим новоиспеченным парнем, Мэттом. К ее чести, она до сих пор переживает, что я сидела в тот вечер дома с мамой. Мама приготовила мой любимый шоколадный торт с кофейной глазурью, но это не исправило тот факт, что моя лучшая подруга была со своим парнем, а я смотрела дома телевизор с мамой в свой День Рождения.

Забавно. Что угодно бы отдала, чтобы в этом году провести свой День Рождения, смотря телевизор дома с папой.

— Как ты смотришь на то, чтобы устроить двойной День Рождения?

Мне хочется сказать, что я лучше засуну иголки себе под ногти, чем устрою праздник вместе с этим придурком.

Вместо этого я спрашиваю:

— Зачем?

— Было бы весело, ты так не думаешь? Мы сможем, типа, занять весь «Cavallo's». О, а можно даже весь день отмечать в парке! Найдем группу, чтобы играла, найдем бочку…

— Трейс, не нужно включать меня в празднование Дня Рождения Мэтта. Мне хватило того, что было в прошлом году.

Она знает, что это не совсем так, потому что я иногда не могу не «пошутить» о том, как моя лучшая подруга провела мой четырнадцатый День Рождения со своим парнем.

— Все не так, Рози. Я просто подумала, что было бы классно собрать всех друзей вместе, и, может быть, вы с Мэттом научитесь лучше ладить друг с другом.

— Могу сказать тебе прямо сейчас, что он не захочет видеть свое имя на приглашении рядом с моим.

— Почему ты так говоришь? — обиженно спрашивает она.

— Да пойми же ты, Трейс! Мы с Мэттом больше не нравимся друг другу, и, возможно, это никогда не изменится.

— Это неправда. Ты ему нравишься. Он только думает, что ты немного… по-собственнически ко мне относишься.

Если бы у меня был в руках стакан, я бы опрокинула его на себя.

— Это он тебе сказал? — говорю я, а мой голос подскакивает до высоты персонажа «Элвин и бурундуки», когда открывается дверь загадочной святыни врачебного кабинета. — Он знает, что я «по-собственнически к тебе отношусь», потому что он полный придурок, который обращается с тобой…

— Трейси Геррен? — приглашает медсестра.

Трейси настолько взволнована из-за перспективы получения таблеток, кольца или чего-нибудь еще, что даже не слышит последнюю часть сказанного мной. Она подскакивает с места как на пружинках.

— Даже не думай уйти, — говорит она мне. — Мы записывались вместе, и мы пойдем вместе. Ты меня опозоришь, если запаникуешь и уйдешь.

Обожаю то, как Трейси может связать с собственной персоной все, что угодно.

— Я никуда не уйду. Я ведь только и жду, чтобы в первый раз опробовать эти гинекологические штуки. Слышала, что это очень весело.

— Да ладно тебе, Рози, это важно для твоего здоровья, — говорит она, вырывая у меня из рук «Родителя» и протягивая свой «Lucky», как будто я должна подготовиться к экзамену по предметам одежды. — А тебе нравится делать то, что полезно для здоровья. Ты от этого чувствуешь себя… добродетельной или типа того.

Медсестра снова называет ее имя, и Трейси исчезает с ней в длинном коридоре с таким уверенным видом, словно собирается купить новое платье в «Forever 21». Мне становится легче от того, что она ушла — я могу сбежать отсюда, если захочу.

Должна ли я? Я имею в виду, что я здесь делаю? Мне не нужен этот прием. Я еще даже целоваться не научилась.

Осматриваю коридор и замечаю стенд с брошюрами, которые называются в стиле «Какое средство контрацепции подходит для тебя?» или «Борешься с ВПЧ и думаешь о беременности? Что ты должна сделать прямо СЕЙЧАС». Питаю смутную надежду, что среди них есть «Чего ожидать на первом приеме?» или хотя бы «Что мы делаем, когда ты лежишь там, на спине с поднятыми ногами?»

Но мне не везет.

Как бы то ни было, я сейчас не в состоянии читать. Я так сильно волнуюсь, что не могу ни на чем сосредоточиться.

Дверь опять открывается.

— Роуз Царелли?

Обдумываю возможность промолчать, притворившись кем-то другим, и дождаться, когда медсестра убедится, что Роуз Царелли здесь нет. Но она смотрит прямо на меня и спрашивает:

— Роуз?

Похоже, Трейси ее предупредила, что я могу сбежать. В конце концов, зачем еще нужны друзья?

Поднимаюсь на трясущихся ногах.

— Проходим сюда, — говорит медсестра, сочувственно улыбаясь. Иду за ней по коридору, а за мной с глухим стуком и щелчком закрывается дверь. Теперь пути назад нет.

— Я Бетти, — через плечо говорит она, пока мы идем. — Я медсестра-практикантка, и сегодня я буду тебя осматривать. Это твой первый прием?

— Да, — говорю я, и это звучит так же испуганно, как я себя чувствую. Она ведет меня в смотровой кабинет, и я сразу же замечаю их. Распорки для ног. Они установлены на столе, как пыточное приспособление. Бетти следует за моим пристальным взглядом. Она сводит распорки вместе и нажимает на каждую. Они медленно откидываются на стол, как ноги какого-то мерзкого насекомого.