Непокорная девственница - Мартон Сандра. Страница 2

— И не было никакой романтической любви, прерванной войной?

— Я была молода, ужасно молода. Я выросла в очень строгой семье и плохо знала жизнь. Понимаю, тебе тяжело, но постарайся понять и меня, Джоаким…

— Не называй меня так, — резко оборвал он. — Мое имя — Джейк.

— Джоаким…

— Джейк, черт возьми! Я американец, а не бразилец.

— Джейк. — Это имя казалось чужим в устах Сары. — Сынок, пожалуйста, пойми. Я встретила твоего отца…

— Зови его Энрике или Рамирез. Но не называй моим отцом.

— Я работала в магазине. Он зашел что-то купить. Он был такой красивый, очаровал меня, и я…

— Ты переспала с ним, — холодно продолжил Джейк. — А он бросил тебя, когда узнал, что ты ждешь от него ребенка, бастарда.

— Нет, он не знал об этом.

— Почему? Почему ты не сказала ему?

У Джейка зажегся огонек надежды. Сара понимала, что он хочет услышать что-нибудь романтическое, но она уже достаточно лгала.

— Я не успела, — тихо ответила она. — Когда я поняла, что ношу ребенка, твой… Энрике уже уехал.

— И ты не могла его найти, — горько закончил он.

— Да. Единственное воспоминание о нем, которое у меня осталось, это — ты, Джоак… ты, Джейк. И я люблю тебя всем сердцем.

— Ты обманываешь меня, — бросил сын. — Вся моя прошлая жизнь была сплошной ложью. Вся эта чепуха о памяти моего отца, героя…

— А тебе хотелось бы, чтобы я сказала правду? Джейк возразил:

— Не надо было так приукрашивать.

— Сначала я говорила, что отец умер, и тебе этого было достаточно. Но в семнадцать лет ты связался с дурной компанией, попал в историю. Я пошла на все, чтобы спасти тебя от тюрьмы. — Казалось, мать состарилась за эти минуты. — Я делала то, что сочла лучшим.

Так оно и было. Она сделала для него все. К семнадцати годам он ненавидел школу, ненавидел трущобы, где они жили, ненавидел унылое беспросветное будущее, ожидавшее всех вокруг.

Он украл «кадиллак», решил покататься. Хотел поразить друзей? Доказать всем и себе самому, что способен на это? Джейк до сих пор не знает ответа.

Когда его поймали, мать совершила чудеса. Она разжалобила твердокаменного судью рассказом о юной паре, о мальчике-солдате, его смерти на чужой земле и ребенке, которого он так и не увидел, потому что не дожил до его рождения.

Потом она убедила Джейка закончить школу с хорошими оценками и поступить в университет, а не использовать ум во зло.

— Если ты не хочешь сделать это для себя, Джоаким, — сказала она, — сделай это в память о своем отце.

И он сделал.

Джейк повернулся к матери и опять взглянул в ее лицо. Представил, какой она была, когда встретила Энрике Рамиреза. Молодая, невинная, из кожи вон лезла, чтобы понравиться богатому мужчине без моральных принципов, если все написанное в письме — правда.

— Джейк?

Джейк сжал ее руку.

— Я сегодня утром испекла пирог, — неуверенно улыбнулась Сара. — Яблочный, какой ты любишь. Если ты не занят сегодня вечером…

Он вспомнил, что через полчаса обещал быть у Саманты. Но теперь это не имело значения.

— Нет, не занят. У меня всегда найдется время для яблочного пирога, мама, — улыбнулся он.

Сара вышла. Джейк взял письмо и перечел его. Второй абзац шокировал его так же, как и первый.

Оказалось, что у Энрике Рамиреза было еще два незаконнорожденных сына. Он распорядился разыскать всех. И разделил свое состояние между тремя детьми. Джейк может познакомиться с братьями при одном условии.

Рамирез являлся опекуном какого-то ребенка. Если Джейк захочет встретиться с двумя другими наследниками, он должен взять опекунство на себя. Подробности, если его это заинтересует, будут ему сообщены.

Заинтересует? Джейк фыркнул. Только этого ему не хватало. Он отбросил письмо. Эта свинья, которая ни разу не вспомнила о них с матерью, еще будет ставить условия. Если бы Рамирез был жив, Джейк отправился бы в Бразилию и высказал этому сукиному сыну все, что о нем думает.

Зачем ему имена сводных братьев? Они никто для его матери, только он имеет с ними кровное родство.

Джейк опять проглядел письмо. Потом сложил его и убрал в карман.

Создавая свою империю, он научился одному. Глупо принимать скоропалительные решения. Нужно позвонить этому Эстесу. Или слетать в Рио и встретиться с ним. Да. Так будет лучше.

— Кофе готов, Джоаким.

— Уже иду.

Глава вторая

Школа для девочек при монастыре была расположена в горах рядом с Рио-де-Жанейро.

Она находилась довольно близко от города, чтобы юные леди смогли пользоваться всеми достижениями цивилизации, но достаточно далеко, чтобы защитить их от соблазнов мегаполиса.

Дважды в год воспитанницы, отличавшиеся примерным поведением, посещали городскую оперу. События, происходившие в городе или в «настоящем мире», как говорили девочки, не отражались на школьной жизни.

День начинался в шесть утра и заканчивался в половине девятого, когда в спальнях воспитанниц гасили свет. Даже старшим девочкам было запрещено жечь свет после девяти часов вечера.

Катарина давно поняла, почему правила такие строгие. Девушки, учившиеся здесь, были из богатых семей. Ожидалось, что размеренная жизнь с понедельника по пятницу приучит их достойно вести себя и вне школы.

Поджав колени к подбородку, Катарина, Елена, Тереза, Мендес вглядывалась в темноту. Ее длинные волосы каштанового цвета разметались по спине.

Беда в том, что Катарина жила этой регламентированной жизнью семь дней в неделю. Исключение составляли поездки в театр два раза в год. Больше она ни разу не покидала школу в течение восьми лет.

Нельзя уехать домой на выходные, если у тебя нет дома.

Стояла теплая ночь. Катарина немного приоткрыла окно, что уже являлось нарушением правил. Но ей хотелось вдохнуть аромат цветов, росших во дворе. Даже матушка Элизабет не смогла избавиться от них. Пожилой садовник каждую неделю вырывал их, но они опять вырастали.

Цветы имеют право на жизнь, как и Катарина. К несчастью, у нее нет никого, кто дал бы ей шанс расцвести.

Нельзя сказать, что она ненавидела школу, монахинь или матушку Элизабет, которые ограничивали ее свободу. Они выполняли свой долг и присматривали за Катариной.

Она подняла глаза к небу. В такую ясную ночь звезды казались ярче, чем обычно. Может, их освещало будущее.

Завтра ей исполняется двадцать один год, она станет совершеннолетней. Что-то принесет завтрашний день? Катарина думала об этом с восторженным трепетом.

Не надо выключать свет в девять часов. Не будет больше бессмысленных занятий, не придется корпеть над пыльными папками.

— Если бы у нас были компьютер и сканер, — сказала Катарина, — я могла бы занести всю информацию за несколько дней.

Матушка Элизабет отреагировала так, словно девушка позвала на обед дьявола.

— Нам не нужны никакие нововведения, мисс Мендес. Откуда вы вообще знаете о подобных вещах?

Она читала об этом в журналах, которые давал ей мальчик, доставляющий бакалею. Но говорить об этом нельзя, иначе им обоим не избежать неприятностей.

— Просто я так подумала, — кротко ответила Катарина.

В течение последующих двух недель ее запирали и комнате каждый вечер после ужина, словно маленькую.

Катарина тяжко вздохнула.

К чему думать о прошлом? Еще одна ночь — и она наконец вернет свободу, отнятую у нее в тринадцать лет, когда мать с отцом погибли при кораблекрушении. Двоюродный дядя, которого она никогда раньше не видела, стал ее опекуном и отправил сюда.

Сначала Катарина была слишком подавлена своим горем, чтобы задавать вопросы. Она впала в оцепенение, потом постепенно привыкла. Она наблюдала, как достигшие восемнадцатилетия девочки заканчивали школу и уезжали. Пять лет она ждала этого радостного дня.

Дядя тоже приедет и заберет ее домой, когда наступит время. В день своего восемнадцатилетия она дрожала от восторга. Он вошел в кабинет матушки Элизабет и опустился в кресло.