Один в поле не воин - Тармашев Сергей Сергеевич. Страница 84

– Я забрал, – злобно прорычал за дверью здоровяк. – Отойди! Я открою!

– Отвалите от двери, козлы вонючие! – взвизгнула Анна, бросаясь к медицинским инструментам. Она схватила скальпель и подбежала к раненому: – Только дернитесь, и я перережу вашему ублюдочному дружку глотку! У меня скальпель!

– Аня, прекрати! – Татьяна забилась, пытаясь освободиться. – Ты нас всех выдашь! Успокойся!

– Это ты успокойся, тупая белобрысая моль! – Анна подскочила к ней и с размаха ударила под живот сжимающей метаморфит рукой. Татьяну пронзило острой болью, она застонала и скрючилась, удерживаемая путами. – Заткнись, сучка! Заткнись! Заткнись! Заткнись!

На каждое слово Анна в бешенстве наносила ей удар, и от жестокой рези, разрывающей тело, Татьяна едва не потеряла сознание. Тем временем, женщина метнулась к содрогающейся двери и занесла скальпель над неподвижно лежащим раненым.

– Пошли на фиг от двери, ублюдки! – истерично взвизгнула она. – Последний раз предупреждаю! Я воткну скальпель ему в глотку!!!

– А я потом воткну тебе лом туда, куда ты даже не мечтала! – низко вибрирующий яростью бас Медведя перекрыл хруст выдираемой из петель двери. – Бросай нож, тварь! Руки на затылок!

– Стоять, козлы!!! – заорала Анна и неглубоко воткнула скальпель в шейную мышцу раненому Шороху. – Назад! Или я располосую ему горло прежде, чем вы сделаете ещё шаг!

Остановившийся в дверном проёме Медведь увидел, что вход перегорожен баррикадой, и быстро преодолеть её не получится, мгновенно окинул взглядом лазарет и отступил назад.

– Чего ты хочешь, животное?! – зло процедил он. В следующую секунду в помутневшем от боли сознании Татьяны вспыхнул образ человека, находящегося где-то далеко, на севере от Базы. Следом за ним один за другим с разных сторон вспыхнули другие образы. Медведь скривился: – Понятно! – Он обернулся к кому-то из бойцов: – Нас окружают! По местам! – В коридоре зазвучал топот, и здоровяк презрительно посмотрел на Анну: – Сидите здесь, мрази! Высунетесь – прирежу! И запомни, его жизнь – твоя жизнь. Умрет, я с тебя шкуру живьём спущу.

Он одним движением захлопнул выломанную дверь, словно подпирая ей баррикаду с внешней стороны, и побежал следом за остальными. Анна отклонилась в бок, чтобы увидеть коридор, и удовлетворенно ухмыльнулась:

– Да, да, бегите, козлы недоношенные! Там вы и подохнете! – Она схватила раненого за ноги и подтащила к Татьяниной кровати. Скальпель не удержался в кровоточащей ране и со звоном упал на пол. Анна подобрала его и резким движением чуть не воткнула Татьяне в глаз: – Как же я тебя ненавижу! – прошипела она. – Мне так долго приходилось бегать вокруг тебя на цыпочках! А ты у нас вся такая правильная и идеальная! То её не устраивает, на это она не согласна, посмотрите, какая королева! Так бы и располосовала твою блондинистую рожу!

Татьяна, с трудом оправляясь от сильной боли, заставила себя сделать вдох и просипела:

– Убей… Может, легче станет…

– Нельзя! – Анна усмехнулась, убирая нож. – Ты мой бонус! Сизый отвалит мне за тебя три лимона! Ты его награда, и он жаждет получить свой приз в ненарушенном товарном виде!

– Он же… – Татьяна скривилась от медленно уходящей боли, – убит…

– Убит?! – злобно засмеялась Анна. – Скоро посмотришь, как он убит. Ещё пожалеешь, что не досталась Прокопенко, тупая моль!

– Откуда… у тебя «Шестое… Чувство»? – выдохнула девушка. – Его же у тебя забрали…

– У меня их было два с самого начала! – Анна презрительно хмыкнула. – Твои тупые сожители не думали, что такое возможно, да?

– Тебя же обыскивали… – Татьяна старалась удержать на себе внимание Анны, украдкой пытаясь дотянуться кончиками пальцев до узла на запястье. – Где ты его спрятала?

– Что, мозгов не хватает догадаться? – её карие глаза сверкнули ненавистью, и Анна изо всей силы ударила Татьяну под живот. Та согнулась, судорожно натягивая привязь. Анна наклонилась к Татьяне и участливо спросила:

– Что, больно? – И изо всей силы ударила вновь. Девушка захрипела, не в силах защититься, и Анна усмехнулась: – Ты должна быть мне благодарна: если у тебя лопнут яичники, то ты не родишь обезьянку от Сизого. Впрочем, от него и до Ареала вряд ли можно было родить что-то другое! А вот моя девочка лучше всех, она достойна другой жизни, и теперь я ей это обеспечу! – Она схватила Татьяну за лицо и с ненавистью прошипела: – Тебе не понять, тупая сучка, у тебя нет детей!

Она оттолкнула её голову, и снова нанесла удар под живот. Девушка захрипела от нестерпимой боли. В этот момент в лазарет через баррикаду влетело что-то небольшое и с металлическим стуком упало на пол. Анна резко развернулась, хватая скальпель, но ослепляюще-яркая вспышка заставила её отшатнуться. Оглушительно ударил взрыв, прорезая барабанные перепонки, женщину швырнуло на пол, и ослепшая и оглохшая Татьяна потеряла сознание.

Град пуль непрерывно бил в кирпичную кладку, прошивая её насквозь, и в бронепластинах «Эмки» увязало всё больше свинца. Обстрел велся со всех сторон, и выжить, находясь на крыше, было почти невозможно. Медведь засел между поглотившей радиопередатчик Воронкой и второй вакуумной парой, и пока ещё держался, но было ясно, что это не может продолжаться бесконечно. С двух остальных сторон он всё равно был закрыт лишь обломками кирпича, не способными остановить потоки «Дыроколов», и по нему попадали всё чаще. Даже его уникальная «Эмка» рано или поздно не выдержит. Медведь выждал момент, когда плотность вражеского огня снизилась, резко выпрямился, вскидывая пулемет, и дал очередь, перечеркивая пулями одного из Сателлитовских спецназовцев. На майора вновь обрушился шквал огня, и он вжался в пол, забиваясь под металлический каркас вакуумника. На крышу посыпались гранаты от подствольников и ручных гранатометов. Несколько выстрелов сожрало Воронкой, ещё два ударили в вакуумник, выдирая из него обломки металла и электроники. Остальные снаряды разорвались на крыше, глухими хлопками проникая через шлем-сферу, и Медведь сильнее подоткнул под себя руки, сжимаясь под градом осколков. Надо сберечь кисти рук. Они защищены слабее всего, обрезиненный кевлар не удержит серьёзное попадание, а без рук вести бой он не сможет. Пробитую пулей пятку можно потерпеть, здоровяк уже вколол себе обезболивающее от Айболита, и пока даже наступал на неё, стараясь не обращать внимания на раздающийся при этом хруст.

Шансов выстоять не было, но База продолжала упрямо держаться уже пятый час. Нападение было тщательно подготовлено, и в его планировании принимали участие не только безопасники РАО. В Сателлите не имелось хороших специалистов по Желтой Зоне, а над планом этой операции работали те, кто Желтую знал. И они не поскупились собрать в одном месте много очень дорогих и редких метов… Медведь снова вскочил, доставая очередью ещё одного врага, и залег, сливаясь с раздолбанным вакуумником, принимающим на себя десятки пуль. Здоровяк зло поморщился. Они всё-таки попались на удочку. Он своими руками притащил на Базу эту бабу, у которой оказалось два «Шестых Чувства». Пока все выслушивали её сказки про тяжелую жизнь, противник ввёл в Желтую Зону крупные силы и расположил их у самого Городка. Утром, когда проявилась Паутина, и первый день Нелетной погоды гарантировал низкую агрессивность зверья, подруга Бэмби задействовала второе «Шестое Чувство», и противник выдвинул к ней отряды. Район поисков обложили со всех сторон очень быстро, похоже, одними УИПами тут не обошлось. После этого в каждом отряде тоже применили «Шестое Чувство», База была обнаружена, и противник пошел на штурм. Вражескую шпионку обезвредили, но было уже поздно.

Здоровяк вспомнил, как после броска свето-звуковой гранаты они с Айболитом проломились в лазарет через баррикаду. Шорох был при смерти, ему спящему пробили голову ударом острого угла стула. Обе бабы лежали без сознания, Бэмби оказалась привязанной к кровати. Пока Медведь защелкивал наручники на руках и ногах шпионки, Анна очнулась, и начала выть и рыдать, умоляя, чтобы её не убивали, потому что, мол, не виновата она, её заставили. Злые уголовники украли малолетнюю дочь и угрожали смертью. Медведь, с трудом сдерживая бешенство, задал ей вопрос, всерьёз ли она считает, что жизнь её выродка более ценна, нежели жизни десятка человек, и та заткнулась. Но поняв, что убивать её не собираются, осмелела и вновь подала голос. Когда захлебывающаяся слезами Бэмби клялась, что ни в чем не виновата и ничего не знала, она тут же заявила, что гимнастка лжет им прямо в глаза, потому что прекрасно обо всём знала и была с ней заодно. Медведь устало закрыл глаза. Доброта не спасет мир, он осознал это слишком поздно. Каждому должно воздаваться по заслугам. Вот только теперь уже поздно, воздавателей вскоре не останется.